Наконец на том конце провода воцарилась тишина, сменившаяся короткими гудками.

Борзов медленно опустил трубку. Руки его ходили ходуном, а лицо было мокрым от пота. Он поднял затравленные, бегающие глаза на Вадима. У Немченко чуть не открылся от удивления рот. Сидевший перед ним молодой парень за несколько минут постарел лет на десять.

– Это звонил Максим, – еле выговорил Семен Борзов. – Ваш мертвый Дронов обещал приехать ко мне в гости через час. Просто так. Поговорить.

Вадим машинально бросил взгляд на часы. Они показывали шесть двадцать четыре.

Карту района ему принесли через полчаса.

Несколько мгновений он вертел листок, потом, подняв голову, посмотрел на Гальцева, сотрудника отдела Антона. Тот невозмутимо стоял перед ним, косясь в работающий телевизор.

– Ну и что это? – осведомился Петровский.

– Местонахождение телефонного номера, который вы нам дали, – пожал Гальцев плечами.

– Интересно получается, – сказал Тарас. – Вы хотите меня уверить, что один из крупнейших цехов находится на Тверской, а окнами на Красную площадь смотрит?

Гальцев глянул на схему.

– Ага, – кивнул он. – Точно так, Тарас Васильевич.

Петровский откинулся в кресле.

– Знаете что, Денис, – произнес он, – я давно к вам приглядываюсь. Вы хороший сотрудник, только очень ленивый. На наши проблемы вам плевать, а в «Полночи» вас интересует только зарплата. Может быть, вам сменить место работы?

Гальцев оторвался от телевизора и вытаращил глаза.

– Тарас Васильевич…

– Что «Тарас Васильевич»?! – взорвался Петровский, хлопнув ладонью по столу. – Вы когда научитесь думать, а?! Когда, наконец, нужды компании станут для вас близкими, своими? Вы что, издеваетесь?! Идите и принесите мне настоящую схему!

– Но как? – развел Гальцев руками. – Это же база телефонная, Тарас Васильевич. Вводишь номер, она место выдает…

– А голову включать в дополнение к базе кто будет? – Петровский схватил листок. – Вы даете мне информацию, спасибо. Я читаю: адрес объекта – улица Тверская, дом 8. А открыть карту Москвы и посмотреть, что там находится, вы можете? Или это я сделать должен? А? Вы считаете, что книжный магазин «Москва» – это на самом деле замаскированная фабрика по производству наркотиков?

Гальцев открыл рот.

– Но как быть?…

– Думать! Позвонить на АТС. Выяснить. Телефоны в Москве часто меняются. Это понятно?

– Д-да…

Тарас вздохнул.

– Идите, Гальцев, – произнес он. – Ступайте и принесите то, что мне нужно.

Когда за ошарашенным Гальцевым закрылась дверь, Петровский поднялся и прошелся по кабинету. Мыслями он обратился к тому дню, когда они с Тополевым провожали Максима в Битцевский парк.

«Почему? – недоумевал он. – Что же тогда мы сделали не так? Почему Максим считает меня виноватым? Или Превращение, происходящее в организме, не оставляет ему шансов быть объективным? Может, он вообще перестал соображать, превратившись в машину, орудие убийства?»

В тот вечер, расставшись с Максимом, они долго сидели в машине у подъезда Тополева, рассуждали, спорили, разбирались. Собственно, речь шла о нем, о лекарстве. Лекарстве для запутавшихся в жизни, смертельно больных людей.

В салоне было тихо.

Антон, судя по выражению его лица, думал о дожде, о том, как несладко сейчас там Максиму и как замечательно будет приехать домой, выпить чего-нибудь горячительного и забраться под теплое толстое одеяло. Возможно, о Лизе он думал тоже…

Мысли Петровского вертелись вокруг более грустных предметов. Тарас пытался, но не мог вспомнить, сколько раз он уже отправлял таких вот Максимов, сопливых пацанов, запутавшихся в своих недетских смертельных проблемах, навстречу судьбе. Сколько раз встречал он их после, взъерошенных, оскалившихся, измазанных теплой еще кровью и пахнущих смертью, ставших за каких-то час-два мужчинами. Ему всегда хотелось быть с ними, когда происходило это Превращение, но он знал, что никогда так не сделает. Это были их прошлые жизни, хорошие ли, плохие ли, но они должны были разобраться с ними сами. Он не имел права находиться рядом в этот момент. Не имел права видеть их. Он мог только встречать и ждать.

Не вернувшихся не было. Слишком совершенным оказалось лекарство, средство от отчаяния, панацея для загнанных в угол.

Петровский, вздохнув, полез за трубкой.

– Даже если мы его не найдем завтра в лесу, он все равно вернется, – обнадежил Антона Тарас. – Может быть, послезавтра, через три дня. Они всегда возвращаются… Странная ночь. – Он поднял голову и сквозь запотевшее стекло увидел почти полную, огромную луну. – Два дня до полнолуния. Дождь и Луна вместе. Такого я давно не видел. А возвращение гарантировано. – Тарас снова посмотрел на Антона. – Им всем нужен антидот, чтобы загнать внутрь то, что лезет наружу.

– Поэтому я никогда не думал о сыворотке, – буркнул Тополев. – Не хочу чувствовать себя рабом.

Во взгляде Тараса мелькнуло сожаление. Он тихонько рассмеялся.

– Рабом? Ты говоришь, рабом? – произнес он. – Мы с тобой давно вместе, но ты никогда не сумеешь понять, а я не смогу объяснить… В человеческом языке просто не хватит слов, чтобы описать, что такое стать на мгновение зверем. Ты никогда не узнаешь, что значит нестись по полю и вдыхать океан запахов, чувствовать вздыбленной шерстью малейшее движение воздуха и наслаждаться своим могучим, гибким, стремительным телом. Ты никогда не сумеешь понять, что такое ощутить себя настоящим животным, свободным и вольным, как ветер. Ты даже не понимаешь, что значит – раб. Люди, простые люди – вот настоящие рабы своих слабых, смертных тел, застывших в неизменных формах. Мы – властелины этого мира. И будущее – за нами…

Монолог Петровского, очевидно, произвел на Антона сильное впечатление. Он испытал два удивления сразу. Первое от того, что под личиной делового и предприимчивого Тараса скрывалась, оказывается, душа поэта, и второе, самое главное: он почувствовал себя неполноценным. Простым, обыкновенным человеком, который живет рядом с чудом, но не касается его. И, скорее всего, никогда не коснется. «Океан запахов… нестись по полю… – подумал Антон с внезапной завистью. – Да, людям этого не дано».

– Вот сбежит от нас Вепрь, – сказал он вслух, – и останетесь вы без вашего будущего. Поэты полей…

– Для того, чтобы стать оборотнем, – нравоучительно произнес Тарас, делая вид, что не заметил иронии, – не нужен никакой Вепрь. Достаточно одного меня, моей крови. А вот другие направления… Для этого как раз ты и существуешь. А Вепрь не сбежит, нет… Где он еще такое найдет?

– Такое?

– Ты же знаешь всех конкурентов, – пожал плечами Петровский. – Ну кто на рынке сильнее нас, а? Кто? У нас размах и движение вперед. А у остальных? Гадание на картах Таро? Кофейная гуща? Снятие сглазов дедовскими методами? Взять того же Максима… Ты полагаешь, ему будет неинтересно у нас работать? Что скажешь?

– Давайте оставим его в покое, – вместо ответа сказал Антон и посмотрел в темноту. – Ему сейчас не до нас.

– Не до нас… Тяжело рвать с прошлым. Особенно с грязным. Но это необходимо, если хочешь идти дальше. И вообще, Антон…

– Постойте, – внезапно перебил его Тополев. – Мне тут мысль пришла. Очень странная мысль. Извините, что перебил вас, Тарас Васильевич, но раньше я как-то не задумывался… Ведь оборотня можно убить?

– Да, – кивнул Тарас. – Серебряными пулями. Святой водой. Огнем… Хотя насчет последнего – не уверен, не пробовал. Гранатометом, наверное, тоже можно. Если разнести на куски – ведь есть же пределы регенерации? Хм, только еще попасть нужно. А что?