Дорис выключила свет и взбежала по лестнице в спальные комнаты.

Первая, очевидно, принадлежала хозяевам. Здесь стояла широкая двуспальная кровать с тумбочками по обеим сторонам. На одной лежали туалетные принадлежности Паулы, на другой — Джима. Постель не была смята. Беглый осмотр шкафов показал, что одежда висит на своих местах. Если Паула и уехала куда-то, то ненадолго и взяла с собой лишь самое необходимое.

Отправляясь в продолжительную поездку, она не ограничилась бы таким малым количеством вещей.

Через ванную Дорис вошла в соседнюю спальню.

Здесь постель тоже была аккуратно застелена. По-видимому, эта комната содержалась в идеальном порядке, чтобы в любой момент принять кого-нибудь из родных или близких.

Следующая просторная спальня отводилась гостям.

Она имела отдельную ванную и… Дорис Кейн застыла на пороге, невольно вскрикнув при виде темно-бурых пятен на кровати, о зловещем происхождении которых она сразу догадалась.

На негнущихся ногах Дорис приблизилась к кровати и дрожащей рукой провела по заскорузлому покрывалу.

Однако на полу она не обнаружила этих ужасных пятен, зато в ванной ее ожидало зрелище целой кучи перепачканных в крови полотенец.

Преодолев первый испуг, Дорис принялась лихорадочно соображать. По всей вероятности, произошел несчастный случай, и кто-то, очевидно, потерял много крови. Ее промокали полотенцами, чтобы не капала на пол, а лежал пострадавший, как видно, на кровати, ожидая, когда прибудет доктор…

В памяти всплыли слова соседки: «А в последний раз даже стреляли!»

Дорис Кейн поспешно спустилась вниз и выбежала на крыльцо, где ярко светило солнце, пахло цветущими апельсиновыми деревьями, пели птицы и слышались голоса детей, игравших неподалеку.

Она захлопнула дверь, и замок щелкнул у нее за спиной. Потом открыла почтовый ящик, положила ключ под письмо от Альфонса Бейкера Карра и бросилась к машине. Ей не терпелось сесть в нее и уехать подальше от этого ужасного места.

В душевном смятении Дорис строила самые невероятные предположения. Не застрелил ли Джим кого-нибудь? Может быть, оружие разрядилось? Что с Паулой, возможно, она скрывается от полиции? А может быть, сама стала жертвой? Паула не из тех, кто будет прятаться и таиться. Нет, она не побежит, она встретит опасность с открытым лицом. Паула была и останется такой. Она никогда не боялась отвечать за свои поступки.

Дорис Кейн бесцельно ехала по извилистой Хиллкрест-Драйв, пока перед ней не выросло препятствие в виде отвесного склона.

Тогда она развернулась и повела свой пикап в обратном направлении — к центральной улице Мэдисон-Сити.

Здесь признаки приближающегося праздника были особенно заметны: мужчины все как один вырядились в тесные джинсы и сапоги на высоком каблуке, явно затруднявшие передвижение. Неизменной принадлежностью мужского населения были также широкополые шляпы, пестрые шейные платки, усы и бороды. В витринах магазинов красовались ковбойские шляпы по 2 доллара 99 центов за штуку, ярко-синие, золотистые или красные платки и самая модная обувь сезона — сапоги.

Повсюду царило веселье и непринужденность в обращении. Прохожие останавливали друг друга, чтобы похвастать своим нарядом и обменяться шуточками по поводу усов и ковбойских причиндалов.

Все это производило на Дорис Кейн впечатление пошлой пародии, а вид кобуры на поясах лишь вызвал в памяти бурые пятна засохшей крови на покрывале в доме Паулы.

Окружной прокурор Дуг Селби, случайно посмотрев в зеркало на стене своего кабинета в здании суда, критически оглядел себя.

Общественность Мэдисон-Сити, со всей серьезностью отнесясь к празднованию юбилея города, бдительно следила за тем, чтобы все его жители без исключения отдали дань славному прошлому скотоводческого округа. Тем же, кто не проникся величием этого события, грозили карательные санкции.

Должностным лицам, однако, было позволено не облачаться в ковбойский наряд, но Селби из уважения к всеобщему энтузиазму повязал шею красным платком и обзавелся широкополой шляпой, висевшей сейчас на вешалке возле зеркала.

Отведя взгляд от своего отражения в нем, Селби хотел было заняться делами, но тут раздался легкий стук в дверь, и, приоткрыв ее, в кабинет заглянула его секретарша.

— У вас найдется время, — спросила она, — заскочить к шерифу Брэндону или вы хотите, чтобы он сам спустился к вам? У него там некая миссис Кейн, и то, что она рассказала, внушает ему тревогу.

— Он на телефоне? — спросил Селби.

Девушка кивнула.

Окружной прокурор снял трубку:

— Привет, Рекс.

— Не хотел тебя беспокоить, Дуг, — раздался в ответ голос шерифа Рекса Брэнд она, — но приходится: мне надо знать, имеем ли мы право войти в частный дом без ордера на обыск?

— Имеем, если получено разрешение владельца. Если такового нет, это противозаконно.

— В данном случае в доме никого нет.

— Все равно лучше иметь при себе ордер.

— У тебя найдется минута, Дуг?

— Конечно.

— Я сейчас приду.

— С женщиной?

— Нет. Один.

Шериф Брэндон был лет на двадцать пять старше Дуга Селби, и, хотя волосы почтенного скотовода посеребрила седина, взгляд его сохранил живость и проницательность. Легкость и плавность движений свидетельствовали о крепости мышц, а ковбойская одежда, которую он надел по случаю юбилея города, не выглядела на нем маскарадным костюмом, по всему было видно, что он чувствовал себя в ней удобно.

Селби предусмотрительно оставил дверь своего кабинета открытой, и Брэндон без стука вошел и сел на край письменного стола.

— Это касается Джима Мелвина, Дуг.

— В чем дело? — насторожился Селби.

— Женщина, которая сидит у меня, его теща. Она в панике. Ее дочь, Паула, не поздравила мать с днем рождения, не прислала ни открытки, ни телеграммы.

Селби в ответ лишь иронически усмехнулся.

— Приблизительно неделю назад, — продолжал Брэндон, — миссис Кейн написала дочери письмо с просьбой выслать авиапочтой какие-то кулинарные рецепты, однако ответа так и не дождалась. Когда же от дочери не последовало поздравлений с днем рождения, миссис Кейн всерьез забеспокоилась и отправилась в Мэдисон-Сити.

— Что дальше?

— А дальше еще хуже. На крыльце дома Джима Мелвина лежала стопка нечитаных газет и записка от молочника. Соседка сказала, что в доме вот уже дней десять никто не живет и что во время последней вечеринки слышала выстрел… Миссис Кейн заглянула в почтовый ящик и обнаружила в нем письмо от адвоката из Лос-Анджелеса Альфонса Бейкера Карра, а также ключ от дома. Она отперла дверь и вошла. В доме никого не было и все выглядело так, как будто его покинули в разгар веселья.

Постель одной из спален наверху оказалась испачкана пятнами крови, и ванная рядом — тоже. Женщина предполагает, что ее дочь убита.

— Уж не ловушка ли это, Рекс? — высказал опасение Дуг Селби.

— А черт его знает. Все крайне подозрительно.

— Боюсь, наши противники только и ждут, — покачал головой Селби, — что мы клюнем на их приманку.

Стоит нам переступить порог дома Мелвина, и он нас там застукает и начнет кричать, что мы нарушили его право на неприкосновенность жилища и пытаемся свести с ним политические счеты. С другой стороны, если мы явимся с ордером на обыск, он завопит, что тем самым мы порочим его репутацию и пытаемся сорвать его сделку с этими счетчиками. — Чувствуя, что Брэндона не убедили его доводы, Селби спросил: — Когда она входила в дом, Рекс?

— Утром… где-то около девяти.

— А почему сразу не сообщила в полицию?

— По-видимому, не знала, как ей быть, и терзалась сомнениями. Послушать ее, она рискует больше нашего. Если с ее дочерью ничего не случилось, та никогда не простит мамаше ее вмешательства.

— Дай-ка я взгляну на нее, Рекс, — сказал Селби. — И надо же, чтобы именно Мелвин оказался ее зятем.

Неужели эта Паула не могла подыскать кого-нибудь получше?