- Ммм, — пытаюсь избавиться от назойливой руки и нырнуть под одеяло с головой.

— Лили, ну же, уже весь дом на ушах, ты нам тоже нужна, — не унимается управляющая.

Подавив волну раздражения, скидываю с себя одеяло и резко сажусь на постели, что даже голова слегка закружилась.

— Чего?

Не очень дружелюбно, но я и не обещала быть дружелюбной. Ивва усаживает свой дородный низ рядом со мной и, наклонившись, важно говорит:

— По несчастному случаю, едва не стоившему нашему командору жизни, оказывается, не всё так просто, — и я понимаю, что она, по её меркам, и так довольно долго носила в себе информацию, и теперь ей жизненно необходимо срочно ею поделиться. — Не очень-то он и несчастный. А это уже прецедент. Будет серьёзное разбирательство.

— Мой сон то тут при чём? — всё ещё не вижу я связи.

Ивва вскакивает, словно опомнившись, начинает раскладывать прямо на моей кровати стопки с бельём.

— При том, что к нам едет важная делегация — представители всех четырёх ветвей — наместники. Точнее трёх, наш командор же четвёртый. И прибудут они уже сегодня, так что мне нужна твоя помощь подготовить гостевые комнаты. Вот бельё и полотенца.

— Не помню, чтобы записывалась в горничные, — бурчу, сложив руки на груди.

Кажется, у меня поистине дурное настроение сегодня. Обычно я не срываю его на окружающих, но вчера я настолько запуталась в собственных эмоциях, что не сдержалась.

Ивва надулась и обиженно посмотрела на меня.

— Ладно, — я ощутила укол совести. — Только мне сперва нужно в душ.

Женщина благодарно улыбнулась и упорхнула готовить дом хозяина к принятию высоких гостей. Я же отбросила одеяло и подошла к окну. Погода сегодня и правда прекрасная. Оголившийся сад весь залит солнечным светом, воздух даже сквозь стекло кажется каким-то стеклянным, идеально прозрачным, остановившимся. Мутная гладь пруда застыла в абсолютной неподвижности.

Я распахиваю окно и вдыхаю полной грудью. Несмотря на яркое солнце, воздух оказывается холодным, даже морозным. В груди от разницы температур спирает, и я закашливаюсь. Быстро захлопываю окно. Не хватало ещё простудиться!

Дальше привычный ритуал. Душ. Выбор белого платья — сегодня чуть расклешённое от талии, немного выше колена и с рукавом в три четверти, мягкие кожаные туфли без каблуков. Ивва просила сделать побыстрее, так что времени тщательно высушить волосы не остаётся. Я быстро прохожусь по ним феном и оставляю распущенными по плечам, чтобы досохли.

Беру аккуратно сложенные стопки белья и несу в гостевые спальни. Они расположены на втором этаже, но дальше по кольцевому коридору. С задачей я расправляюсь довольно быстро. Меняю простыни, снова заправляю постели, аккуратно раскладываю полотенца на полках в ванных комнатах. Всего гостевых три, и они все словно сёстры-близнецы. С моей комнатой тоже схожи, но чуть больше, и ванные однотонные, бежевые, в отличие от моей яркой со свежей зеленью.

Расправившись с заданием Иввы, я решаю, что уже пора бы и позавтракать. Желудок заунывно ворчал ещё когда я только в первой гостевой меняла постельное бельё.

На обратной дороге я натыкаюсь на приоткрытую в одну из комнат дверь. Это спальня командора, и меня вдруг охватывает непонятное волнение. И я делаю сущую глупость. Словно любопытный ребёнок, не сдерживаюсь и бросаю взгляд внутрь, когда прохожу мимо.

Командор сидит на постели по пояс раздет. На его лице видно крайнее раздражение — он пытается перетянуть себе повязку на рёбрах, но это у него выходит не очень. И нет бы мне пройти мимо, но я вдруг аккуратно стучу по косяку и вхожу внутрь.

38

— Доброе утро, — тихо говорю я. — Как самочувствие?

Чуть не сказала «ваше», а ведь мы договорились.

Командор вскидывает на меня глаза и застывает. Он выглядит растерянным.

— Доброе, — бурчит недовольно. — Было бы сносное самочувствие, если бы рёбра так не болели.

— Они ведь сломаны. Не стоило снимать повязку.

— А как же мне принимать душ? — недовольно уставился на меня мужчина.

Болеющие мужчины как маленькие дети. Они обижаются, надувают губы, язвят по делу и без. И не важно, с какой они планеты.

— Я бы могла помочь, — предлагаю, но тут же жалею. Зачем я вообще сюда зашла?

Тайен Яжер хмурится, но кивает, а я вдруг понимаю, что у меня трясутся руки.

— Мне будет удобнее, если ты встанешь.

Командор послушно поднимается, вырастая передо мной. Я почему-то отмечаю, что он бос, и пальцев на ногах столько же, сколько и у людей. Господи, что за глупости лезут мне в голову?

Я распутываю неумело намотанные пару витков, сворачиваю бинт обратно. Стараюсь не смотреть на широкую грудь и слабо поблёскивающие полосы. На капли воды над ключицей. Наверное, плохо вытер после душа. Понимаю, что командор пристально рассматривает меня. Он слишком близко, и мне приходится основательно постараться, чтобы взять себя в руки и не сбежать, забившись в самый дальний угол своей комнаты. К тому же я сама предложила помощь.

— Приподними руки, — командую, воззвав к своей внутренней, так и не реализованной медсестре. — Теперь выдохни и постарайся максимально долго не вдыхать.

Командор подчиняется. Я делаю первый виток вокруг туловища и фиксирую свободный край, потом начинаю обматывать, накладывая бинт немного наискосок. Командор — крупный мужчина с широкой грудью, и мне каждый раз приходится практически обнимать его, едва ли не утыкаясь носом в шею. Я несколько раз выполняла такое бинтование — пару раз соседским мальчишкам после неудачных падений с велосипедов, и однажды другу Шона, пострадавшему в драке. Но сейчас я будто делаю это впервые. Руки не слушаются, хвост бинта то и дело норовит выскользнуть, а волосы, так непредусмотрительно оставленные распущенными, падают вперёд, мешая работе.

Наверное, командор замечает, как я невзначай пытаюсь отбросить за спину досаждающие локоны. Он протягивает руку и легко подцепляет длинными пальцами прядь, приподнимает. Я замираю на мгновение, ощущая, как в висках стучит пульс. Страх. Но какой-то иной, отличающийся от того, который накатывал на меня ранее при непосредственной близости командора. Не могу посмотреть ему в глаза. Не хочу. А потому концентрируюсь на накладывании повязки и за несколько секунд заканчиваю, подвернув свободный край. Мои пальцы неизбежно при этом касаются кожи, и я слышу, как сбивается дыхание командора. Скорее всего, ему просто больно.

— Вот, — констатирую оконченную работу. — Лучше не снимать — так быстрее всё срастётся.

Хотя, откуда мне знать, как быстро восстанавливается тело после травм у кроктарсцев. Может, уже через неделю он будет абсолютно здоров, а может и несколько месяцев понадобится.

— Спасибо, Лайлэйн.

Я поднимаю глаза на командора и сталкиваюсь с его пристальным взглядом, от которого по спине проходится не то холод, не то жар. Он странно назвал меня.

— Лайлэйн? — продолжаю смотреть, не в силах отвести взгляд.

— Так звучит твоё имя, если произнести его на кроктарский манер, — губы командора трогает лёгкая улыбка.

Я чувствую, что меня будто затягивает в трясину. Странное ощущение. Ладони увлажняются, а в животе щекотно. Ноги наливаются свинцом, и кажется, что вот-вот подкосятся, и я рухну прямо к ногам Тайена Яжера. Может, это какое-то внешнее воздействие? Может, кроктарсцы умеют ментально воздействовать на людей?

С трудом смаргиваю наваждение и отступаю на шаг.

— Я пойду, — мямлю непослушным языком.

Командор кивает, а я спешу быстрее сбежать от его взгляда, от странной щекотки на коже шее, которой невзначай коснулись пальцы командора, приподнявшие непослушную прядь, от приглушённо поблёскивающих полос, спускающихся по обнажённой груди. Воздуха не хватает, и сердце не сразу восстанавливает спокойный ритм. Мне кажется, что до своей комнаты я добираюсь словно в тумане, и лишь несколько раз плеснув в лицо ледяной водой из-под крана, я, наконец, прихожу в себя.

Нет, однозначно, что-то тут не то. Я силюсь вспомнить, что рассказывали о кроктарсцах старожилы в нашем гетто. Но ничего не могу вспомнить о необычных способностях. Или, возможно, они их скрывают. Или… что если нет никаких способностей, и это моё собственное тело так среагировало на его близость?

Последнее предположение было самым неприятным. Я не наивная дурочка, и прекрасно понимаю, что женское тело способно так реагировать на мужчину. Гормоны и всё такое. Я это изучала. Знаю. Но ведь это недопустимо. Непозволительно. Он мой тюремщик, палач. И я не Элеонор.

Я отправляюсь к Ивве за новой порцией работы. Нужно отвлечься. Но в голове ещё долго звучит мягкое, вибрирующее, словно перекатанная на языке конфета «Лайлэйн».

39

Через несколько часов мы стоим в парадной форме вдоль аллеи перед главным входом. Все в белом, с золотым теснением на груди — странный знак, символ белого дома Яжеров. Одного из пяти правящих домов Кроктарса, чьи наместники сейчас прибыли сюда и шествовали по аллее. А мы должны были сдержанно улыбаться, учтиво склонив головы.

С каждой секундой внутри меня всё больше вибрировало возмущение. Мало того, что нас держат за убойный скот, так ещё и ноги лизать заставляют. Цели у них, по словам Тайена, благородные. Но геноцид людей с их стороны это не оправдывает. Она пекутся о своём будущем, о благополучии своей расы.

И самое мерзкое и отвратительное, видеть, что Ивва и Антон делают это всё вполне искренне. И если Денисов ещё кое-как сдержан, то управляющая просто искрится желанием показать солидарность.

Они проходят парами в разных одеждах, надменно-благосклонно кивая нам. Первые одеты в синие одежды — немолодые мужчина и женщина. На вторых красные камзолы с огненными переливами, при чём женщина одета, как и её спутник, в мужскую одежду. На третьей паре лёгкие летящие платья из золотистой ткани, а волосы женщины спрятаны под такой же золотистый тюрбан. И только последний наместник идёт один — это уже знакомая мне женщина в зелёном платье.