- Ч-чего? Нет, не важно. Мне правда не нравится эта, гм… тема.

- Ну, подруга, тебе лучше привыкнуть к этому, потому что этот сексуальный кусочек небес намерен выполнить миссию, и его миссией являешься ты!

Боже, я чокнусь с этой девушкой.

- Теперь мы уже можем идти? – спрашиваю я, качая головой. - Я готова поесть.

- Говоря о еде, держу пари, он…

- Натали! – кричу я, закрывая ей рот рукой. – Хватит, я серьезно! Если я уберу руку, ты обещаешь не произносить другое грязное слово?

Она кивает, бормоча «Обещаю» в мою ладонь.

Я убираю руку с ее рта, но слежу за ней, пока она идет к двери.

Ужин прошел хорошо и спокойно... что означает, рот Натали был полностью забит, и поэтому она не вымолвила ни слова. Музей Ван Гога был потрясающим и, как и ожидалось, совсем не переполнен.

Фактически, в Амстердаме ничего не «переполнено». Я видела немного машин; популярным видом транспорта являются ноги и велосипеды, и все они движутся не спеша.

Мы все ходим по улице и осматриваемся, когда вдруг кто-то спереди из нашей группы поворачивает резко влево в квартал, который… мы называем «либеральный». Не говоря уж о людях или стереотипе всей улицы, на которую мы только что шагнули, я не могу придумать лучшего слова, чтобы описать ее.

Я хватаюсь за руку Нат сильной хваткой, точно также как Кингстон обходит нашу группу и берет меня за вторую.

- Не отпускай, - грохочет он.

- Где мы? - спрашиваю я.

 - О, я знаю!- говорит Нат быстро и возбужденно. - Мы приближаемся к кварталу «красных фонарей». И та кофейня, куда входит Паттон… я знаю, что там должно произойти-и-и, - напевает она.

Я очень настороженно смотрю на Кингстона, но он прогоняет мои переживания теплой, успокаивающей улыбкой и сжатием моей руки. – Я держу тебя, Любовь моя. Не беспокойся.

Мы следуем за всеми в «кафе», и как только я вхожу внутрь, вспоминаю некоторые лакомые кусочки об интернет исследовании, которое проводила для подготовки к этой пешей поездке. Острая дымка, нависшая над магазином, не является смогом или испарением из кафе – это буквально облако дыма от травки.

Несколько моих товарищей уже нашли столы и курят свои «заказы», ​​в то время как я стою в замешательстве, пытаясь понять, что на самом деле происходит здесь.

- Пойдем, - Нат дергает меня за руку. – Давай сделаем это! Мы уже достаточно взрослые. Здесь все законно, и ты знаешь как местные говорят… лови кайф.

- Мы не будем этого делать, - бормочу я.

- Кингстон, скажи ей, что все в порядке! – умоляет его Нат.

Он смеется. – Можешь перестать забивать всякой фигней себе мозги. Но я все же скажу…

Он поднимает мой подбородок, чтобы я посмотрела на него.

- Она права, что тут все легально, и это определенно часть культурного опыта. Если ты решишь попробовать, я буду с тобой, трезвый и приглядывающий за тобой. И если не будешь делать этого, - заканчивает он, пожимая плечом, - остальное остается прежним.

- Хорошо, давай для начала найдем столик и притворимся, что мы нормальные, - не отступает Нат.

Я легко соглашаюсь с этим. Должна признаться, мне хочется понаблюдать, так как я никогда не испытывала ничего подобного и знаю, что больше и не испытаю. Но у меня никогда не было и никогда не будет давления со стороны сверстников.

Вот почему – когда я накосячу – у меня никто не виноват, кроме самой себя.

Все веселятся, как в замедленной сьемке… особенно Нат. Нет никакого страха или беспокойства, и чувствую, как отпускаю все свои табу и начинаю свободно смеяться. Я хорошо провожу время.

Пока я не употребляю. Наркотик быстро распространяется по крови, мгновенно заводит меня, когда я вижу Джеки, приземляющую свою задницу на колени Кингстона.

Гнев, который я никогда не ощущала в своей жизни, прорывается сквозь меня, полностью поглощает, разгораясь до мгновенного, полномасштабного пожара. Я не могу контролировать ни это, ни мой мозг… или рот.

- Ты мой, я твоя, черт побери! – думаю, я ору не взирая на невыносимую сухость во рту. Если бы я ему была нужна, он бы уже установил границы с этой шлюхой. - Ты всего лишь проклятый лжец, Кингстон Хоторн! Мне это надоело - все это. Я уезжаю домой!

Я встаю, хватая свой телефон, чтобы позвонить моему брату, и сбегаю отсюда. Слезы застилают мне зрение, а мои пальцы отказываются слушаться по какой-то причине. Только Богу известно, кого я набираю прямо сейчас.

Затем телефон исчезает с моих рук так же быстро, как меня утаскивают в темноту, на самом деле жуткое местечко. Отлично, еще одно похищение Кингстона.

- Эхо, любимая, это я, Кингстон. Перестань кричать.

Я и не понимала, что кричу, или снова кричу, или… да что угодно.

- Оставь ее в покое! Сейчас она не хочет вести с тобой светские беседы. Я позабочусь о ней, секси-мужчина.

Нат бежит со всех ног и произносит это, икая, или это я так слышу, но ее появление спасает.

- Но я на его стороне, что касается телефона, Дымок. – Полагаю, что Дымок - это я? Хорошо, тогда она будет Котелочком. – Никаких звонков. Себ не обрадуется.

- Ты зовешь его Себом? – мои глаза расширены, знаю. – Моя бывшая подруга, которой я позволила называть его так, потом трахалась с ним. А затем она трахнулась с другим.

Я тыкаю Кингстона в грудь. – Ты полный отстой.

Я начинаю плакать или, по крайней мере, чувствую слезы, которые грозятся вырваться. Я не мыслю ясно, но достаточно имею понятие о том, насколько сокрушительна боль.

- Натали не могла бы ты дать нам немного времени с Эхо?

- Эм, ага, конечно. – И я на самом деле люблю своего Котелка.

- Пожалуйста, я… - снова пытается он.

- Эй, Нат, не поможешь? – Появляется из-за угла Паттон. – Джеки не отрывает от меня своих рук, а тебя она боится.

 Я смеюсь так сильно, что фыркаю. Нат так же страшна, как фея, машущая палочкой, чтобы подарить «песню в качестве подарка».

- Что, блин, смешного? – она смотрит на меня. – Я могу быть страшной!

- Кровавый Христос, вы, дамы и конопля не совместимы, - выдыхает Кингстон, проводя рукой по волосам. – Есть хоть еще какая-то эмоция, которую вы еще не испытали?

- Нат, серьезно, ты собираешься мне помочь? - снова спрашивает Паттон.

Нат смотрит на меня. – Эхо? Ты хочешь, чтобы я осталась? Возможно, ты так не считаешь, но я хорошенько могу отпинать его задницу в стиле ниндзя, если понадобится.

Я качаюсь, убирая прочь руку Кингстона, когда он пытается меня удержать. – Я в порядке. Иди. У меня есть много чего сказать, но это не для других ушей.

Ну вот, опять слезы.

- Я здесь, если понадоблюсь, - говорит мне Натали. Она бросает Кингстону хмурый взгляд, используя указательный и средний пальцы, указывая с начало на свои глаза, а потом на его, когда она медленно удаляется прочь.

- Я ненавижу тебя, - выпаливаю я, когда они уходят, а он в ответ смотрит на меня.

- Нет, не ненавидишь, - говорит он таким низким пробирающимся-в-мозг-Эхо голосом, подходя ближе. – Но у тебя есть что сказать – спросить – и с твоими табу, которые, очевидно были сняты, ты наконец-то созрела для разговора. Поэтому вперед. Я более чем готов услышать это.

Я не знаю с чего начать, беспорядочное скопление боли, гнева и замешательства кругами ходят вокруг моей затуманенной головы. Поэтому я открываю рот и жду, чтобы услышать, что с него вылетит.

- У тебя была вечеринка или что-то еще, что разрушило имущество моей семьи? – это выходит со всхлипом, но мне удается сохранить холодность во взгляде, когда я смотрю на него.

- А ты как думаешь?

- Отвечать вопросом на вопрос – это признак вины.

- Или ума, - утверждает он.

- Уф, - стону я, расстроенно. – Прекрати. Это был ты или нет?

Он поднимает брови, безмолвно задавая мне тот же вопрос, что и раньше.

- Окей. Нет, - отвечаю я за него. - Я никогда не верила в это, ни на секунду. Так почему ты просто не сказал моему отцу, что это был не ты?