Вскоре после приземления Джек сидел в вестибюле школы, поставив рядом ящик с инструментами. В ожидании кого-нибудь из администрации, Джек взял со стеллажа с журналами экземпляр «Мира моторов», и его тренированный слух уловил едва слышимый щелчок реле. Школа отметила его присутствие. Она фиксировала, какой журнал он выбрал. Сколько времени будет читать. Что возьмет следующим. Школа «измеряла» его.

Дверь открылась, и вошла женщина средних лет в твидовом костюме.

Улыбаясь, она произнесла:

— Ага! Вы, должно быть, механик от мистера И.

— Совершенно верно, — вставая, ответил Джек.

— Как хорошо, что вы прилетели, — сказала женщина, приглашая жестом следовать за собой. — У нас было столько хлопот с одним из «учителей», но теперь его удалось отключить.

Быстрыми шагами она пошла по коридору, приоткрыла дверь и подождала Джека.

— Вон он — «Сердитый сторож», — показала она на робота.

Джек сразу же узнал его по описанию сына.

— Он сломался неожиданно, — тихо сказала женщина. — Понимаете? Он шел по улице и кричал на учеников, а потом должен был погрозить кулаком…

— А где же дежурный механик?

— А я и есть дежурный механик, — лукаво улыбнулась женщина, и блеск очков в стальной оправе слился с сиянием ее глаз.

— Вы?… Ну, да, конечно, — с сомнением протянул Джек.

— Вас это смущает? — протягивая ему сложенную бумагу, спросила женщина, которая, по его мнению, скорее была эдаким прогуливающимся бесполезным приложением к школе.

Развернув бумагу, он увидел принципиальные схемы самонастраивающихся электронных узлов с обратными связями.

— Это фигура представителя власти, не так ли? — спросил Джек, чтобы поддержать разговор. — Приучает ребенка беречь имущество. Строгий и справедливый индивидуум, надзирающий за детьми после ухода «учителей».

— Да, — ответила женщина.

Переведя «Сердитого сторожа» в ручной режим, Джек задал программу и включил «исполнение». После нескольких щелчков «лицо» робота засветилось красным, руки поднялись и он закричал:

— Эй, вы, мальчишки! А ну-ка, уходите отсюда! Кому говорю!

Наблюдая, как его щеки с бакенбардами тряслись от негодования, а рот то открывался, то закрывался, Джек представил, какой огромный «воспитательный» эффект производит это чудище на ребенка. Даже его собственные ощущения были не из приятных. Тем не менее такая конструкция олицетворяла собой сущность удачной обучающей машины — она хорошо справлялась со своей работой вместе с двумя дюжинами других конструкций, размещенных подобно аттракционам в парке развлечений — в коридорах, во всех направлениях пересекавших школу. Неподалеку в углу Джек заметил еще одну обучающую машину, возле которой стояло несколько детей, они почтительно слушали ее речь.

— …а потом я подумал, — робот говорил приятным оживленным голосом, — невероятно много можно извлечь из этого урока, друзья мои! Кто-нибудь из вас знает?… Давай, Салли.

Тонкий детский голосок ответил:

— М-м-м… ну, возможно, мы можем извлечь из этого урока, что в любом остается что-нибудь хорошее, как бы дурно он не поступал.

— А что ты скажешь, Виктор? — обучающая машина неуклюже повернулась в сторону мальчика. — Давайте послушаем, что скажет Виктор Планк.

Заикаясь, мальчик начал:

— Я хотел бы сказать… то же самое, что и Салли… Большинство людей действительно хорошие внутри… если только взять на себя труд и как следует разобраться в них… Ведь правда, мистер Витлок?

Таким образом, Джек познакомился с обучающей машиной типа «Витлок».

Сын много раз рассказывал о ней и очень ее любил. Доставая инструменты, Джек прислушивался к речи робота. «Витлок» выглядел как пожилой, убеленный сединой джентльмен, говоривший с канзасским акцентом. Это был «добрый» робот, позволявший детям самовыражаться, разновидность обучающей машины без резких и властных манер «Сердитого сторожа». Насколько мог разобраться Джек, она представляла собой комбинацию Сократа и Дуайта Д.Эйзенхауэра.

— Овцы — забавны, — продолжал «Витлок». — Теперь посмотрите, как они поведут себя, если перебросить им за загородку немного еды, например, кукурузных стеблей. Почему они предпочитают этот корм множеству других? «Витлок» многозначительно усмехнулся. — Потому что они умные, когда дело касается пищи. А может быть, пример с овцами поможет нам понять, в чем состоит истинная находчивость? Она не подразумевает чтение множества толстых книг или запоминание длинных слов… Находчивостью называется умение выделить то, что может послужить нашей пользе. Очень полезно обладать истинной находчивостью.

Стоя на коленях, Джек начал отвинчивать крышку на спине «Сердитого сторожа». Дежурный механик школы стояла рядом, наблюдая за его работой.

Джек знал, что машина выполняла свои «песни и танцы» по командам, записанным на катушку с лентой, но их реализация всякий раз модифицировалась в зависимости от поведения аудитории. Открытая управляющая система сравнивала ответы детей с эталонными, записанными на ленте, затем находила соответствующий и, согласно произведенной классификации, реагировала. Обучающая машина не могла воспринимать уникальные ответы, не предусмотренные программой. И все-таки робот давал убедительную иллюзию живого существа, он представлял собой триумф инженерного искусства.

Его преимущество перед человеком-учителем — состояло в способности уделять внимание каждому ребенку индивидуально. Робот скорее представлял собой наставника, а не учителя в обычном понимании. Благодаря электронной памяти, обучающая машина, имея дело с множеством учеников, ни разу не спутала бы их друг с другом. Обращение с каждым ребенком отличалось такой индивидуальностью, что машина казалась тонко чувствующим существом.

Механическим? Да! Но бесконечно сложным! На примере обучающих машин Джек отчетливо осознал удивительные возможности так называемого «искусственного разума».

И все— таки он чувствовал глубокое отвращение к обучающим машинам.

Преподавание в Общественной школе совершенно не соответствовало взглядам Джека на общее образование. Здесь не давали полной информации или глубоких знаний, а только отдельные шаблоны для решения строго определенного круга задач. Хотя широко рекламировалось, что «школа является светочем унаследованной культуры и во всей полноте передает ее юношеству».

Увековечивание достигнутого человечеством уровня являлось главной целью и любые детские причуды, уводившие их любознательность в других направлениях, мгновенно сглаживались.

Как считал Джек, здесь шла неравная борьба между косной механической душой школы и индивидуальной живой душой ребенка, в которой у малыша не оставалось никаких шансов на победу, а преподаватель обладал решающим преимуществом. Ребенок, не дававший стандартных правильных ответов, причислялся к аутистам, то есть психически больным, у которых внутренний субъективный фактор доминирует над чувством реальности. Такой ребенок исключался из школы и отправлялся в специальное заведение для реабилитации: в спецлагерь имени Бен-Гуриона. Там его не учили, а в основном лечили.

Джек, отвинчивая крышку «Сердитого сторожа», размышлял о том, что аутизм — стал удобным термином для властей Марса. Он заменил собой старое название — «психопатия», которое, в свою очередь, ввели вместо «моральной неустойчивости», еще ранее пришедшей на смену «преступным наклонностям».

Зато в лагере Бен-Гуриона детей учил, а точнее лечил, не бездушный робот, а живой человек.

С тех пор, как Дэвид начал посещать общественную школу, Джек постоянно боялся услышать, что его мальчик не может быть аттестован по шкале оценок, согласно которой обучающие машины оценивали своих учеников.

Но ребенок охотно учился и его успехи оценивались очень высоко. Дэвиду нравилось большинство «учителей» и, приходя домой, он буквально бредил ими. Мальчик получал «отлично» даже у самых строгих и постепенно отцу становилось совершенно ясно, что у ребенка не возникает проблем с учебой, сын — не аутист, а нормальный, здоровый парень, он никогда не переступит порога спецлагеря.