Я кивнул.

Я долго смотрел на нее. На ее закрытые веки, бледное лицо и тихое сопение. Почему, но мне понравилось просто так наблюдать за девушкой. Она была другой.  Загадкой для меня.

И тогда я понял, она заслуживала другого музыканта.

 Не меня.

- Что... ШОН!? - она вскрикнула и стала пятиться назад, но зажмурилась и потерла глаза,  когда весь смысл реальности дошёл до ее головы. Я удивленно смотрел на нее, но улыбнулся.

- С возвращением, красавица.  Хорошо себя чувствуешь? - изогнул я бровь. Квикли фыркнула и ее щеки порозовели.

- Прекрасно. - Она свесила ноги и спрыгнула. - Лучше расскажи,  как я тут оказалась... Имею в виду в этой палате?

Я пожал плечами и потянулся.

- Она моя. Я здесь... Прохожу курсы, - я хотел быть с ней честным. По крайней мере, она должна была знать. Я нахмурился,  вспоминая ее неожиданное падение в коридоре.

- А что произошло с тобой? Ты упала в обморок, - напомнил ей я, подходя ближе.

Она с минуту нервно жевала свою покрасневшую губу, а потом подняла заплаканные глаза, тяжело вздыхая.

- Мой папа... Прости... - она зарылась в свой свитер и начала плакать. Я не знал, что делать. Мне хотелось ее крепко обнять.  Она плакала в конце концов.

Поэтому я прижал ее к себе и дал время, чтобы девушка пришла в себя.  Мне не нравились слезы на ее щеках, горе на ее лице и боль,  удушающая ее всю.

- Мой папа. У него инфаркт. Он болел, у него было слабое сердце. Если бы не я он, может быть, был бы жив. - Она всхлипнула и шмыгнула носом.

Но как только я почувствовал, как она вырывается наружу, крепко сжал ее в своих руках. Сердце от ее слов сжалось.

- Тише. Все будет хорошо.  Черная полоса появляется у каждого, понимаешь? Нужно просто найти силы, чтобы преодолеть ее и дойти до самого конца.

Я внимательно посмотрел на нее и чмокнул в волосы. Она пахла дождем и ромашками. Ее губы потянулись вверх, но тут же опустились. Она покачала головой и упала мне на грудь. Ей, кажется, нравились мои объятья.

 "Или она просто нуждается в утешении, придурок!" - напоминал внутренний голос.

- Как я скажу об этом Лео. Он ждет нас сейчас дома. Нас, Шон. И отца тоже. Как я могу сказать ему, что папы больше нет. Что он больше его не увидит. Не увидит его улыбки, его поддразниваний и никогда с ним больше не поиграет. Он же... Он будет сломлен.

Я вытянул ее на расстоянии руки, чтобы взглянуть в ее лицо. Смахнув ее слезы с лица, я заставил себя натянуть одобряющую улыбку. Но Хло было не до этого.

- Тогда не говори ему. И я могу помочь тебе, только попроси, Хло. - Я сжал ее плечи и ее рот раскрылся в изумлении.

Она еще долго стояла вот так, разинув рот, пока в ее глазах что-то не зажглось. Я начал было радоваться, но то, что сказала она потом, заставило мое сердце остановиться.  Она сделала три больших шага в сторону двери и печально покачала головой.

- Нет, мне не нужна твоя помощь. Мне не нужна не чья помощь... Я справлюсь. Я... Виновата. Перед больницей я рассказала ему о нас, там, на озере вчера ночью. Он, как оказалось, застукал нас. Я и должна исправлять свою ошибку. Прощай, Шон.

Последняя слеза скатилась с ее щек, после чего, она просто оставила меня одного.

2 недели спустя...

Сердце сильно клокочит, когда допиваю последний стакан виски со льдом. Мне не за чем возвращаться домой. Пока не стоит. Вик несколько раз писала мне, спрашивая что случилось. Но я молчала. Теперь я всегда буду молчать. Молчание - золото. Теперь я это точно поняла. Жаль, что иногда мой разум бывает настолько далек от реальности, что не понимает, к какому исходу приводит меня.

Я утопаю в собственных слезах, продолжая вертеть разговор с братом в голове. Тогда я могла просто наблюдать за ним. Когда я вернулась домой, полностью разбитая и опустошенная, Лео ждал меня на крыльце. Уже по одному его взгляду было ясно, что он был в курсе.

Я покачала головой и отдалась эмоциям. Брат крепко держал меня в своих руках, а потом рассказал полную версию папиной болезни. С каждым днем было все хуже и хуже, но он продолжал жить.

 - Почему он не сказал мне об этом? - снова и снова спрашивала я Лео. Он отстранено качнул головой и закрыл веки.

- Он не хотел огорчать тебя. Ты так сияла, когда получила ответ из колледжа. Ты была счастлива, узнав, что со следующего года будешь учится там. Как он мог сообщить тебе о таком? - Лео разочаровано смеется, будто сейчас это вполне обычно. - Он видел тебя: как ты смеешься, как веселишься, наблюдал за тобой... он любил тебя, Ло. Твоей вины здесь нет.

Тогда мне хотелось плакать. Я не могла простить его, но и не могла обижаться всю жизнь. Он был моим отцом.

На следующее утро, Лео не оказалось дома. Перед тем, как начать уже обзванивать все морги и полицию, пришло сообщение.

"Я все решил, Хло. Я соглашаюсь на операцию в Израиле. Скоро буду. Не волнуйся, пожалуйста. 

Люблю."

Я снова осматриваю крохотную сцену в Red Bull. Сегодня играет местная группа FreSile. Девушка, с вьющимися локонами до поясницы, цветом пепельной розы, медленно раскачивается, повисая на микрофоне.

Она начинает тихо рассказывать о том, что ее душевное состояние превращается в стертую дыру на бумаге, как и она сама. Она начинает рассыпаться на мелкие кусочки, но снова и снова собирает себя воедино, чтоб только увидеть свое Чудо по ту сторону безымянной реки.

 Я усмехаюсь, качая головой. Но стакан в руке повисает в воздухе, когда приходит осознание, что ее проблемы схожи с моими. Мне нужно было с самого начала поговорить с ним. Я видела его лицо по утрам, боли и скрючивания каждый раз, когда он собирался работать на заднем дворе.  Но вместо того, чтобы сидеть сейчас в тепле, укутавшись пледом или греясь возле камина, сидя в кресле - я сижу тут. В паршивом пабе, чтобы заглушить рану глубоко внутри.

 Телефон в кармане снова начинает подавать сигналы о прибытии сообщения, но я не реагирую. Я допиваю свою последнюю порцию виски и сбегаю.

Кровь в висках начинает бурлить так сильно, что становится больно. Я стряхиваю глупые мысли и жму на газ. Дорогу совсем не видно, щетки не помогают, лишь размывая остатки уличной грязи по стеклу. Из глаз начинают течь слезы, застилая вид на дорогу.  Вдруг одна фара часто часто начинает моргать, а затем и вовсе погасает. Я хочу затормозить, но педаль заела. Теперь мне действительно это все не нравится...

Пальцами начинаю вжиматься в руль, давить на педаль с новой силой, но все завершается тем, что ситуация ухудшается еще больше. Машину начинает завораживать в кювет.

 В голове проносятся самые яркие моменты, пока в конце концов ничего не остается. Я закрываю глаза и вжимаю голову в плечи.

- Эй, осторожно! - слышу голос с той стороны дороги. Я медленно открываю глаза и осматриваюсь. Тело потряхивает, пальцы скрючены и меня тянет вниз.

Дверь со скрипом открывается и в салоне появляется лицо Шона. Я изумленно хлопаю глазами, пытаясь собрать мысли в кучу. Но в итоге ничего не происходит. Я продолжаю глазеть на него, как на приведение. Парень улыбается мне и протягивает руку.

- Если ты будешь продолжать на меня так смотреть, то я, пожалуй, развернусь и уеду, - говорит он, уже уходя.

- Погоди... - хриплю я в панике и Шон останавливается, но не разворачивается ко мне лицом. Что если это подарок с неба? Пусть он и не Колтон Хейнс (актер и модель), но лучше, чем в одиночку да еще и в потемках разгуливать по улице.  Я выбралась наружу, поправляя одежду и волосы.

- Как ты тут вообще оказался? Я думала, что ты на гастролях? - Я узнала об этом после похорон, как раз через неделю после больницы.

 Как рассказал мой отец, Шон был никому не нужным ребенком в семье. Он рос и воспитывался самостоятельно. Никто ему не помогал. Пока парня не нашел его родной отец и не пригласил к себе. Теперь я знала о нем все.  По крайней мере часть из его жизни.