Гейл была приятно удивлена сочувственной улыбкой, появившейся на обычно неулыбчивом лице старшей сестры. Ее немного согрела мысль о том, что та заглянула сюда специально, чтобы поддержать Гейл. Загадочное упоминание о том, что доктор обеспокоен по каким-то «личным причинам», возбудило в ней жгучее любопытство.

– Должна все же заметить, – чуть сдержаннее продолжала Мак Манус, – что, по-моему, у доктора были все основания вызвать вас на ковер. Вы не слишком мудро поступили – с учетом всех обстоятельств. Вы, разумеется знаете, что с помолвкой покончено и по кораблю поползли всякие слухи и невероятные истории?

– Именно поэтому я и сжалилась над Гарри. Я посчитала, что лучше мне быть рядом с ним. Он сказал мне, что мисс Харкорт расторгла помолвку.

Сестра Мак Манус изучающе посмотрела на Гейл и сухо заметила:

– Говорят, что это было не совсем так... – Она замолчала, и опять как-то настороженно взглянула на Гейл. – Сестра Уэст, вы понимаете – медицинскому персоналу не пристало быть замешанным в какие-то сплетни. Теперь, когда на корабле уже начались разговоры, вы должны быть осмотрительны в своих действиях – очень осмотрительны. Всегда найдутся люди, готовые болтать всякую чепуху об отношениях между пациентом и медсестрой. – Она кивнула. – Я думаю, достаточно ясно выразилась.

Но Гейл никак не могла понять, на что с таким серьезным видом намекает сестра Мак Манус. Может, она имеет в виду, что по кораблю пошел слух о том, что теперь Гейл сама пытается окрутить Гарри? Она засмеялась.

– Но сестра, мне лично Гарри кажется школьником-переростком; он скорее годится на роль младшего брата или чего-нибудь в этом роде, сказала Гейл. Вся эта нелепица начала ее раздражать.

Сестра Мак Манус задумчиво шла к двери. До того, как она успела что-нибудь ответить, Гейл быстро добавила:

– Сестра Мак Манус, вы только что упоминали, в связи с доктором Бреттом, что его что-то тревожит.

– Да, я действительно упоминала. И ему действительно кое-что не дает покоя. – Сестра Мак Манус приняла непроницаемый вид. – Но это все очень личное. Я не сомневаюсь, что в должное время он сам обо всем публично объявит. Когда примет решение. Спокойной ночи, сестра.

– Спокойной ночи, сестра, – ответила Гейл. Оказавшись опять в одиночестве Гейл всплакнула, позволяя слезам свободно скатываться по щекам. Как все перепуталось и переплелось! А все Грэхем Бретт. Если бы только ей удалось узнать, что значат все эти разговоры про загадочную «обеспокоенность» доктора.

Устоял ли он перед чарами Бэрри? Не связано ли с ней, каким-нибудь образом, тревожное состояние доктора? А, главное, почему он так неожиданно стал с Гейл резок и недружелюбен?

«Юджиния» вышла в море; расторгнутая помолвка широко обсуждалась на корабле. И команда, и пассажиры были заинтригованы таким поворотом событий. Как и предполагала сестра Мак Манус, скучающая публика готова была обсуждать самые невероятные причины разрыва.

Неприязнь матери Гарри к его невесте была настолько очевидна, что многие не верили в то, что Бэрри пошла на расторжение помолвки по собственной воле.

Те, кому Бэрри была не очень симпатична, уверяли, что от нее просто откупились. Другие говорили, что бедную девочку запугали. Но никто даже близко не мог предположить истинную подоплеку этого дела.

Джуди Моррис из интендантской службы была в курсе всех последних слухов и охотно делилась ими с Гейл.

– Конечно, Гарри Мэтьюсон сделал красивый жест, позволив Бэрри Харкорт представить все дело, таким образом, будто она сама его бросила. И, между прочим, Гейл, часть народа считает, что тут и ты замешана. Ну, знаешь, эта обычная глупость – человек влюбляется в свою сиделку и так далее.

– Какая чепуха, – сказала Гейл, чувствуя легкую досаду. Она вспомнила туманные предостережения сестры Мак Манус. Никто лучше самой Гейл не знал, насколько не соответствует истине предположение о том, что она заняла место Бэрри в сердце молодого Мэтьюсона. Хоть он и взял в привычку преследовать Гейл в ее свободное время, когда она выбиралась на палубу подышать воздухом, у нее не было на его счет никаких иллюзий. Он постоянно говорил о Бэрри, только о ней. В нем нарастало какое-то неистовство и это беспокоило Гейл. Она понимала, что общение с ней служит для Гарри своего рода предохранительным клапаном. Он изливал ей душу, находя в ней сочувствующего и сдержанного слушателя.

– Девушки? Зачем мне девушки? – возмущенно ответил он как-то раз, когда Гейл предположила, что ему пора заинтересоваться какой-нибудь привлекательной девушкой, которых было на борту довольно много. – Вы думаете, я позволю кому-то из них вышибить из меня дух, как это сделала она? Если я не смогу вернуть Бэрри... – Его лицо искривилось трагической гримасой. – Но еще не все потеряно; Боже мой, еще не все. Любым способом – по-честному или обманом – но я должен ее вернуть иначе я конченый человек.

Гейл поежилась – таким отчаянием повеяло от его слов. Она дотронулась до его руки в молчаливом сочувствии.

Под влиянием момента она чуть было не рассказала ему правду о Бэрри, но даже это вряд ли бы что-нибудь изменило.

– Бросьте, Гарри – не надо драматизировать, – пыталась урезонить его Гейл. – Такие мысли вам не помогут. Вам надо научиться достойно принимать неизбежное. – Голос изменил ей, потому что этот совет относился к ней точно так же, как и к Гарри.

Реакция Гарри на расторгнутую помолвку беспокоила Гейл. Его излияния, часто сопровождающиеся вспышками ярости, начинали действовать ей на нервы и она была бы не прочь избежать их, если бы не думала, что, давая ему выговориться, облегчает его душевную боль. Наверняка он не был так откровенен с матерью, по-прежнему подозревая ее в неприязни к Бэрри.

Гейл удивляло, как скромно ведет себя Бэрри в последнее время. Большую часть времени она проводила в одиночестве – читая журналы или книгу в кресле на палубе и как бы давая понять, что не нуждается в компании. Странно – ведь теперь она свободна и, будучи одной из самых привлекательных женщин на корабле, она могла бы окружить себя компанией веселых и миловидных ухажеров, в которых на борту не было недостатка.

Гейл подозревала в этом какой-то умысел. У нее было тревожное ощущение, что Бэрри просто разыгрывает какой-то спектакль – возможно, чтобы произвести впечатление на Грэхема. Если бы он увидел, что Бэрри вовсю веселится, то она не смогла бы рассчитывать больше на его сочувствие. Бэрри играла роль маленькой женщины с разбитым сердцем.

Пытаясь отвлечься от тревожных мыслей, Гейл занимала себя всевозможными делами, не связанными с работой. В свободное время она стала помогать Бренде Найт, медсестре из детского отделения, с подготовкой детского маскарада. Этот праздник занимал важное место в списке корабельных увеселений.

Обычно они с Брендой после дежурства усаживались в комнате для медсестер, которая, в отличие от их кают, была оснащена кондиционером, и принимались за шитье детских костюмов. Таким образом у Гейл оставалось меньше времени на разговоры с Гарри, чему она, в глубине души, была рада. Однако, прогуливаясь однажды вечером по палубе, он заметил свет в больших окнах медицинского офиса и, заглянув туда, открыл для себя, как Гейл проводит теперь свое свободное время.

– Привет! Что я вижу! Две самые симпатичные девушки на корабле сидят взаперти, вместо того чтобы вовсю веселиться! – Он нетвердо стоял на ногах и, со вздохом облегчения плюхнулся в кресло около стола.

– Вы что, никогда не видели, как две честные рабочие девушки выбиваются из сил, зарабатывая свой кусок хлеба? – парировала Бренда. – Посмотрите, – она подняла шитье. – Маленькая Салли Маунтфорд будет салатом. В день праздника мы прикрепим сюда настоящие салатные листья. Это Гейл придумала.

– Гейл очень умная девушка. Замечательная девушка Гейл. – Он вяло помахал рукой. – Получит первый приз, я уверен.

Гейл забеспокоилась. Только этого не хватало. Теперь он, чего доброго, начнет пить. Вряд ли это поможет ему вернуть Бэрри.