Главный режиссер украинского театра имени Франко Сергей Владимирович Данченко поставил у нас «Вишневый сад». Он идет до сих пор у нас с аншлагами. Для нас это тоже знаковый спектакль. Не только потому, что по Чехову, но еще и потому, что решение режиссера очень бережное, нежное и при этом трагическое… Всегда изобретательный Роман Виктюк поставил сложнейшую пьесу Радзинского «Старая актриса на роль жены Достоевского». Виктюк включил в этот спектакль и тему разделения театра, ничего не нарушив в замысле драматурга. И ничего не добавив из текста. Так мог сделать только Виктюк, это фантастический режиссер, по изобретательности равного ему нет.

Ленинградский режиссер Анатолий Морозов поставил горьковских «Зыковых» в декорациях художника Серебровского. Горький обычно изображается несколько натуралистично, а здесь решен в стиле модерн, и очень живо и точно. А какие страстные и сильные образы! Во всей мировой драматургии мало драматургов, умеющих создавать столь сильные и живые образы. Неужели не видно его мощи? В нашем театре всегда будет Горький.

Еще один наш постоянный автор - лучший писатель современности Валентин Распутин. Театр благодарен вам, Володя, за столь бережную и талантливую инсценировку «Прощания с Матерой», которая идет у нас уже десять лет. И люди приходят и, Боже мой, какие у них лица! Как они внимательно смотрят и какую овацию устраивают актерам! Это все - закон большой литературы. Помноженный на глубинный психологический дар молодого режиссера Андрея Борисова. Андрей нас всех завораживает своей мистикой, каким-то тайным знанием земли. И он неповторим. А иные его мизансцены уже скопированы в других театрах. Я надеюсь, что вскоре он придет к нам ставить «Гамлет»…

Наш гениальный Михаил Афанасьевич Булгаков идет у нас в трех ипостасях: «Белая гвардия», «Зойкина квартира», «Полоумный Журден», который вообще очень редко ставится. А «Зойкина квартира» у нас идет вообще в первой редакции. Это музейный экземпляр театра Вахтангова. По этому первому экземпляру, который принес в театр Булгаков, мы и играем спектакль. Современное звучание Булгакова необыкновенно мощное. Он собирает полные залы и интерес не ослабевает. Все три спектакля поставлены мной уже шесть-семь лет назад.

В последнее время к нам идут известные кинематографические режиссеры. Валерий Усков поставил у нас первую пьесу нашего любимого Виктора Сергеевича Розова «Ее друзья». Виктор Сергеевич сам к ней серьезно не относился. Дело было так. Я очень люблю его и считаю первейшим автором на все дни, и просила написать для нас пьесу. Он говорил, что уже устал, да и время - нетворческое, глухое, недоброе, не для написания хороших пьес. В этом, может, он и прав. Нет же сейчас хорошей драматургии. Те пьесы, которые присылаются в театр, или написаны молодыми, искренними, но не умеющими сказать свое слово авторами, или профессионалами, но в пустоту, ни о чем… И вот Виктор Сергеевич мне сказал: «Надюша (это его прекрасная жена, сказочное существо по доброте, по бесхитростности, будто она целиком - сердце и душа, и больше ничего нет), вот моя Надюша прочла мою первую пьесу «Ее друзья», и она плакала. Вы не хотите ее прочитать? Только у меня один экземпляр остался». Я срочно послала курьера, и курьер привез маленькую книжечку. Во времена, когда еще интересовались отечественными драматургами, отдельные пьесы издавались как брошюрки. Очень мудро делали.

Тоненькая книжечка, изданная, по-моему, в 1947 году. Вся зачитанная. Я взяла эту книжечку, прочитала и тоже стала плакать. Простейшая история, как мальчики и девочки помогают девочке, которая ослепла, закончить десятый класс. И вся история, ничего больше. Но так сильно действует. Я стала искать такого режиссера, который был бы способен постичь красоту и прелесть этой необыкновенно простой истории. Таковым режиссером оказался опытнейший кинорежиссер Валерий Усков. Самое интересное, что на этот спектакль приходят три поколения. Бабушка и дедушка, либо папа, мама и дети, либо внуки. Первой начинает плакать бабушка. Ностальгия такова, что как только она слышит «Школьный вальс», начинает рыдать. Дальше подключается среднее поколение, папы и мамы начинают плакать от умиления, от радости, от воспоминаний своего школьного детства. И в самом конце не выдерживают сами дети. Они кричат «браво», глаза мокрые, лица счастливые. В наше очень жестокое время они поверили в доброту. Борьба идет в их душах. И очень важно, кто победит!

В.Б. Татьяна Васильевна, вы сказали о победе доброты. Я тогда уж скажу свое первое впечатление о вашей книге «Дневник актрисы», ставшей ныне интеллектуальным бестселлером. В то время, когда в театральном мире властвуют нетерпимость, стервозность, осознанное зло, травля всех и вся, вдруг появляется очень добрая книга Татьяны Дорониной. Уж кто кто, а вы имели право на злость, на месть, на обиду. От вас и ждали все такой реакции на весь театральный мир. Ждали скандальных откровений, скандальных разоблачений. И потому самое неожиданное впечатление - это какая-то абсолютная доброта. Книга добра по отношению к людям, добра по отношению ко всем талантам. Многие из героев вашей книги нынче находятся по разную сторону идеологических баррикад. Многие из них наносили удары и по Дорониной, по вашему театру, по вашему таланту. Вы имели право на ответ. Вы могли озлобиться по отношению к врагам. А в книге «Дневник актрисы» я читаю добрые слова о Петрушевской, об Игоре Дедкове, об Олеге Басилашвили, о Радзинском. Те же, кто мучил вас, оскорблял, преследовал - вы их не называете, как и в нашей нынешней беседе. Пожалуй, единственный Анатолий Смелянский удостоился гневного ответа за попреки в адрес Дорониной за якобы «примитивное и «упрощенное», глупое происхождение». Но и здесь вы не себя защищаете, а своих родителей деревенских, вы правы, когда утверждаете, «что гонение на меня, которое с таким азартом охоты вы ведете столько лет, является гонением на моих родителей тоже. Вы полагали, предполагали унизить их, обозначить их никчемность и ничтожество. Кроме меня, их защитить некому»… Защищать родителей - это по-христиански. А других, тех, кто лично вас обидел, - вы готовы простить. Вы готовы оценить любой талант. Может быть, вы и правы? Может быть, доброта к таланту, даже заблудшему - это то, что требуется всем нам?

Т.Д. Первопричиной написания моего дневника стала смерть отца. Это было для меня первым страшным ударом в жизни. Эта боль никак от меня не отойдет. Тогда я стала писать не ежедневник, а дневник с ностальгическими воспоминаниями своего детства. Меня необыкновенно удивило, что мои дневниковые записи так взволновали многих. И я согласна с вами, надо соотносить дар, талант человека не в соответствии с его публицистическими высказываниями. Ни в коем случае нельзя судить об актере и писателе только на уровне его политических высказываний. Он может ошибаться, заблуждаться, но в его творчестве, если он по-настоящему талантлив, его ведет дар Божий. Алексей Максимович Горький велик именно своими произведениями. И никто у него этого не отнимет.

В.Б. Удивителен этот контраст. Нетерпимость наших либеральных оппонентов, которые готовы «давить гадину» ежесуточно, не прощая строптивые высказывания даже гениям - Горькому, Есенину, Маяковскому, Шолохову, Свиридову, Бондарчуку - и наша христианская всечеловечность. Мы не боимся признавать чужой талант, мы не боимся прощать своим демократическим противникам. Вы настроены в своей книге на позитивный лад…

Т.Д. А иначе выхолащивается душа. Я не могу сказать про режиссеров, работающих в иной, нереалистической, авангардной манере, что они бездарны. У меня просто язык не повернется. Я должна признавать в человеке то, что дано ему Богом. Любая искорка таланта - от Господа Бога. Если я не признаю этот дар, значит, я против Бога?

В.Б. Вот поэтому у вас и получилась очень христианская книга. Ваше творчество - это христианское творчество.

Т.Д. Спасибо, Володя. Для меня очень важны такие слова.

В.Б. Возвращаюсь к вашему творчеству. Вы можете назвать свои любимые роли на сцене МХАТа?