Тамм казался смущенным.

— Я бы так не сказал, мистер Лейн… Но в Нью-Йорке действительно происходит нечто ставящее нас в тупик. Мы подумали, что вам было бы интересно попробовать силы…

— Преступление, — задумчиво промолвил актер. — Часом, не дело Хэттеров?

Лицо инспектора прояснилось.

— Значит, вы читали о нем в газетах! Да, речь идет о Безумных Хэттерах. Попытка отравить дочь старой леди от первого брака — Луизу Кэмпион.

— Глухую, немую и слепую. — Лейн выглядел серьезным. — Она меня особенно интересует, инспектор. Поразительный пример способности человека подниматься выше физических недостатков… Конечно, вы не добились успеха?

— Да, — проворчал Тамм, выдергивая из земли пучок травы. Красота окружающего пейзажа мигом утратила для него все свое очарование. — Мы загнаны в угол. Нет ни одной зацепки.

Лейн внимательно смотрел на него.

— Я читал все, что писали газеты, — сказал он, — хотя, вероятно, некоторые детали были искажены, а о некоторых и вовсе не сообщалось. Тем не менее я кое-что знаю о семье, истории с отравленным эгногом, детской жадности, едва не приведшей к трагедии, и прочих основных фактах… — Актер вскочил на ноги. — Как насчет ленча, инспектор?

Тамм почесал подбородок.

— Ну… Я не слишком голоден…

— Чепуха! — Лейн потянул Тамма за руку, и инспектор с удивлением обнаружил, что его массивную фигуру приподняли с травы. — Пошли, не упрямьтесь. Перекусим и обсудим вашу проблему за кружками холодного пива. Конечно, вы любите пиво?

Тамм поднялся, чувствуя жажду.

— Не сказал бы, что очень, но и не сказал бы, что не люблю.

— Так я и думал, люди все одинаковы. И хочется и колется. Может быть, удастся убедить Фальстафа[19] — моего маленького мажордома — угостить нас несколькими каплями, скажем, трехзвездочного мартеля…

— Да неужто? — с энтузиазмом воскликнул инспектор. — Вот теперь вы говорите дело, мистер Лейн!

Актер зашагал по обсаженной тюльпанами дорожке, усмехаясь про себя при виде выпученных глаз гостя. Они приближались к феодальной деревне, окружающей замок. Ее низкие красные крыши, узкие мощеные улочки, шпили и фронтоны выглядели очаровательно. Инспектор ошеломленно моргал. Ему стало легче, только когда появились несколько мужчин и женщин в современной одежде. Хотя он неоднократно посещал «Гамлет», но в деревне был впервые. Они задержались у невысокого коричневого дома с вывеской.

— Вы слышали о таверне «Русалка» — излюбленном месте встреч Шекспира, Бена Джонсона,[20] Рэли,[21] Франсиса Бомонта[22] и других?

Румяный толстячок в белоснежном фартуке поспешил им навстречу.

— Вроде бы да, — с сомнением ответил инспектор. — В Лондоне, где эти ребята устраивали попойки.

— Совершенно верно. На Бред-стрит в Чипсайде — возле Фрайди-стрит. Это, — продолжал мистер Друри Лейн с вежливым кивком, — точная копия бессмертной таверны, инспектор. Давайте войдем.

Тамм проследовал за хозяином. Комната с балками на потолке была наполнена дымом, болтовней и запахом доброго крепкого эля. Инспектор одобрительно кивнул:

— Если парни триста-четыреста лет назад предпочитали подобные места, то я их понимаю, мистер Лейн.

— Помните моего несравненного Фальстафа? — спросил Лейн, похлопав толстячка по лысине.

— Еще бы!

Фальстаф с усмешкой поклонился:

— Большую кружку, мистер Друри?

— Да, и еще одну для инспектора Тамма, а также бутылку бренди и еды повкуснее. Пошли, инспектор.

Актер зашагал по переполненному помещению, кивая и улыбаясь обедающим. Они нашли свободный угол и сели на длинные сиденья, похожие на церковные скамьи. Фальстаф лично наблюдал за приготовлением ленча и сам его подал. Тамм, тяжело вздохнув, зарылся безобразным носом в пенящуюся кружку.

— А теперь, инспектор, — сказал Лейн, когда Тамм прожевал последний кусок и отдал последнюю дань бутылке с бренди, — расскажите о вашей проблеме.

— Вся беда в том, — пожаловался Тамм, — что рассказывать почти нечего. Если вы просматриваете газеты, то знаете немногим меньше меня. Вы читали о муже старой леди, покончившем с собой пару месяцев назад?

— Да. Все газеты сообщали о самоубийстве Йорка Хэттера. Расскажите, что произошло, когда вы прибыли на место преступления.

— Ну… — Тамм откинулся на высокую спинку сиденья. — Прежде всего я попытался установить точное время, когда стрихнин добавили в эгног. Кухарка миссис Арбакл поставила стакан на стол в столовой около двадцати пяти минут третьего, а минут через пять-десять туда вошла миссис Хэттер вместе со своей слепой дочерью, обнаружив, что сорванец Джеки крадет напиток, предназначенный для его тети. Немного, верно?

— Да, — кивнул Лейн. — Судя по сопутствующим обстоятельствам, как вы, безусловно, указали репортерам, любой имел возможность отравить питье. Вы спросили мальчика о точном времени, когда он вошел в столовую?

— Конечно, но вы же знаете детей. Что от них можно ожидать? Джеки сказал, что вошел туда перед бабушкой и тетей Луизой. И нам не удалось установить, кто мог проскользнуть в столовую до него.

— Понятно. Мальчик полностью поправился?

— Еще как! — фыркнул инспектор. — Чтобы его прикончить, мало одной порции яда. Это отродье хочется задушить собственными руками! Он заявил, что не хотел красть эгног и сам не знает, почему выпил его. «Бабушка Эмили меня напугала, и я случайно глотнул». Жаль, что он не глотнул побольше!

— Вряд ли, инспектор, вы в точности походили в детстве на маленького лорда Фаунтлероя,[23] — усмехнулся Лейн. — Где находились другие в тот период, когда эгног, очевидно, был отравлен? Газеты об этом не сообщали.

— Ну, сэр, с этим, как и следовало ожидать, вышла путаница. Капитан Триветт читал газету в соседней комнате — библиотеке, — но говорит, что ничего не слышал. Джилл Хэттер лежала в постели наверху, в своей спальне, толком не проснувшись. В половине третьего, обратите внимание!

— Вероятно, молодая леди провела ночь за кутежом, — сухо заметил Лейн. — А остальные?

Тамм мрачно уставился на пустой стакан из-под бренди.

— Луиза обычно дремлет после ленча. Она и старая леди занимают общую спальню наверху. Миссис Хэттер, которая была в саду, поднялась, разбудила Луизу, и обе ровно в полтретьего спустились в столовую. Конрад — сын старухи — шатался взад-вперед по переулку с восточной стороны дома и курил. Он сказал, что у него болела голова — очевидно, с похмелья — и ему захотелось подышать свежим воздухом. Девушка, которая пишет стихи, Барбара Хэттер — вроде бы единственное человеческое существо во всей компании, приятная и неглупая молодая леди, — работала в своем кабинете наверху. Мисс Смит, сиделка Луизы, чья спальня рядом с ее и выходит окнами на восток в переулок, говорит, что была у себя и читала воскресную газету.

— А другие?

— Мелкая рыбешка. Миссис Арбакл в кухне в задней части дома убирала после ленча со служанкой Вирджинией. Джордж Арбакл, ее муж, мыл машину в гараже. Это все. Выглядит безнадежно, не так ли?

Лейн кивнул, не сводя глаз с губ инспектора.

— Ваш одноногий капитан Триветт, — заговорил он наконец. — Интересная личность. Каким образом он вписывается в картину, инспектор? Что он делал в доме в половине третьего в воскресенье?

— Он старый морской волк на покое, — объяснил Тамм. — Много лет живет по соседству с Хэттерами — купил дом, выйдя в отставку. Мы его проверили, не беспокойтесь. Триветт проплавал в море тридцать лет на своем грузовом судне, однажды во время шторма в Южной Атлантике его сбило волной, и он сломал ногу в двух местах. Первый помощник так скверно над ней поработал, что ее пришлось ампутировать.

— Но вы не ответили на мой вопрос, инспектор, — мягко напомнил Лейн. — Как он оказался в доме?