Между тем, положение республиканской армии становилось хуже со дня на день. Пехота была истреблена; недостаток во всем необходимом вызвал повальное дезертирство; в народе прежний энтузиазм заменился утомлением. Имперцы, видя состояние неприятеля, предложили условия перемирия, но условия эти были отвергнуты республиканцами. Тем не менее, ввиду общей усталости, решено было отступить. В самом начале отступления Гарибальди потерял своего друга Россети, который, попав в плен к неприятелю, лишил себя жизни.

Отступление, начатое в зимнее время, было ужасно. Приходилось пробираться через гористую местность под непрерывными дождями. Женщины и дети, следовавшие за отрядом, страдали неимоверно. Анита трепетала за своего Менотти. В местах, наиболее опасных, и при переходах через реки Гарибальди закутывал трехмесячного мальчика в платок и привязывал его к шее, стараясь дыханием согреть его маленькое тельце. Оставалось только две лошади – остальные пали. Девять дней продолжалось это ужасное странствование, после которого отряд пришел, наконец, в город Сан-Габриэль, где была назначена главная квартира. В это время Гарибальди задумал оставить отряд. Шесть лет прослужил он в республике Рио-Гранде и к концу почувствовал усталость. Постоянный страх за семью, так много терпевшую в походах, желание находиться в такой местности, где до него могли бы доходить вести об Италии и его родных, побудили его поселиться в Монтевидео. Он просил у президента отпуска и вместе с тем позволения завести небольшое стадо быков; продавая их поодиночке, он думал покрывать издержки во время дороги. С разрешения министра финансов Гарибальди в течение двадцати дней собрал около 900 голов рогатого скота и, таким образом, сделался труппвером (быковожатым). Но трудности, встречаемые в дороге, и незнакомство с новым ремеслом заставили его отказаться от этого предприятия. Он убил всех быков, снял с них шкуры и, продав их, получил сумму, вполне достаточную для покупки всего необходимого для семьи. Прибыв в Монтевидео, Гарибальди остановился у одного из своих друзей, которых у него было здесь много и которые особенно тепло отнеслись к нему. Не желая, однако, быть им в тягость, он занялся торговлей, разносил всякого рода товары и торговал всем, начиная от итальянского теста и кончая руанскими тканями. Затем, оставив торговлю, Гарибальди сделался учителем математики.

В это время рио-грандский конфликт завершился победою имперцев, и для Гарибальди не оставалось никакого дела в Рио-Гранде. Республика Монтевидео, или Уругвайская, зная, что он свободен, предложила ему командование корветом “Конституция” и вместе с тем участие в войне, которую она вела с диктатором Буэнос-Айреса.

В 1816 году земли, лежащие по реке Ла-Плата, провозгласили свою полную независимость от испанской короны, владевшей ими в течение трех столетий, и образовали соединенные штаты Рио-де-Ла-Плата. Но независимость не дала спокойствия штатам, в течение многих лет они продолжали быть жертвою борьбы различных партий. В 1828 году выдвинулись партии унитариев и федералистов. Первые требовали твердого центрального правительства, ответственного перед народом, и общего главу всех провинций. Федералисты провозглашали независимость отдельных штатов и хотели общего главу только для внешних дел и для обороны страны. Предводителем последних был Росас. Победив своих противников, он стал неограниченным диктатором Буэнос-Айреса, а затем и всей Аргентинской республики. Преследуемые его нечеловеческими жестокостями члены как той, так и другой партии стали искать убежища в республике Монтевидео. Последняя, оказывая им гостеприимство, навлекла на себя ненависть Росаса. Всегда верный себе Гарибальди примкнул к слабейшим.

Оставив малоинтересные для него занятия, он не замедлил поступить на службу в республику Монтевидео.

Видя бедствия страны, Гарибальди обратился к своим соотечественникам, которых в Монтевидео было много, убеждая их составить легион и сражаться за тех, которые оказали им гостеприимство. Кроме итальянского, образовались легионы французский и испанский; но последний вскоре перешел на сторону неприятеля.

Итальянский легион не получал жалованья от республики; ему платили натурою, выдавая хлеб, соль, масло, водку и так далее. Тем же пайком, выдаваемым солдатам, довольствовался и начальник легиона – Гарибальди, никогда не бравший денег от республики.

Мы не станем описывать всех сражений, в которых отличился итальянский легион. Высоко ценя его заслуги, правительство Монтевидео наградило его отдельным знаменем.

Подвиги итальянского легиона покрыли его громкою славою. 30 января 1845 года генерал Ривера, восхищенный храбростью и стойкостью легионеров, написал Гарибальди письмо, в котором в самых лестных выражениях высказывал свое удивление и глубокое уважение к заслугам его товарищей и предлагал ему в подарок “за важные услуги, оказанные республике”, земли, на которые посылал дарственную запись. Впоследствии оказалось, что земли эти были не что иное, как родовое имение самого Риверы. На это письмо Гарибальди ответил от имени всего легиона, что они “брались за оружие и предлагали свои услуги республике не из корыстных целей, но исключительно с тем, чтобы иметь честь разделить опасности с жителями области, которая оказала им такое радушное гостеприимство”. Письмо заключалось уверением, что легионеры и на будущее время готовы служить республике без всякого вознаграждения. При письме возвращалась дарственная запись на земли.

Наконец 8 февраля 1846 года произошло знаменитое сражение при Сальто-Сант-Антонио, в котором итальянский легион, снова показавший чудеса храбрости, одержал решительную победу над неприятелем, несмотря на его численность. Это было последнее большое дело легиона в республике Монтевидео. Военный министр, получив донесение об этом сражении, издал приказ по войскам, которым “для выражения легионерам высокого уважения армии” назначался парад гарнизону. Затем все корпуса вместе должны были продефилировать церемониальным маршем мимо легиона и приветствовать его криком: “Да здравствует отечество! Да здравствует генерал Гарибальди и его храбрые товарищи!” Декретом постановлялось: 1) на знамени итальянского легиона должно быть написано золотыми буквами: “За сражение 8 февраля 1846 года итальянского легиона под командою Гарибальди”; 2) итальянский легион будет занимать первое место во всех парадах; 3) имена убитых в этом сражении будут вырезаны на доске в зале правительственной комиссии; 4) все легионеры будут носить на левой руке в знак отличия щит, посреди которого вокруг изображения короны будет следующая надпись: “Invincibili combatterono 8 febraio 1846”[1].

Адмирал Лене, командовавший флотилией на Ла-Плате, был так удивлен подвигами республиканцев, что написал Гарибальди письмо, в котором выражал ему свое восхищение тем пониманием дела и той смелостью, которыми отличались его распоряжения, содействовавшие совершению таких военных подвигов, какими “возгордились бы даже солдаты великой армии, считающейся первою в Европе”. Он восхищался также той простотою и скромностью, которыми отличалось донесение Гарибальди, говоря, что, по его мнению, слава за все подвиги должна быть, в сущности, отнесена на долю одного вождя легионеров.

Лене не удовольствовался отсылкою этого письма, он пожелал лично повидать Гарибальди. Приехав с этой целью в Монтевидео, он отправился прямо к нему. Квартира, в которой жил герой стольких побед, ничем не отличалась от помещения самого бедного легионера. День и ночь она была открыта для всех, но в особенности, по выражению самого хозяина, для дождя и ветра.

Пришедши поздно вечером, Лене толкнул дверь, вошел в комнату и, так как в ней было совершенно темно, споткнулся тут же о стул. “Однако, – сказал он, – неужели нужно непременно сломать себе шею, чтобы увидеть Гарибальди!” Хозяин позвал жену, и из разговора, которым обменялись супруги, Лене узнал, что в доме не было и двух грошей для покупки свечи. Войдя, адмирал должен был назвать свое имя, чтобы Гарибальди знал, с кем говорит; до того было темно в комнате. “Вы меня извините, адмирал, – сказал хозяин, – я должен вам объяснить, что, когда я заключал договор с республикой Монтевидео, то забыл включить свечи в число прочих следующих мне по уговору припасов. Анита сказала, если вы слышали, что у нас в доме нет и двух грошей... поэтому мы и сидим в потемках. По счастью, я догадываюсь, что вы, адмирал, пришли ко мне не для того, чтобы смотреть на меня, но чтобы поговорить со мною”. Адмирал действительно разговаривал с Гарибальди, но не видел его лица.