Расставшись с вождем легионеров, Лене отправился к военному министру и рассказал ему о своем визите у Гарибальди. Министр отдал приказ, о котором говорилось выше, и тут же в присутствии адмирала взял из своего бюро сто патагонов, которые послал Гарибальди. Последний, не желая оскорблять министра, бывшего с ним в дружеских отношениях, принял подарок, но на следующий день рано утром отправился раздать эти деньги вдовам и сиротам солдат, убитых в сражении при Сальто-Сант-Антонио. Для себя Гарибальди купил только фунт свечей, которые отдал Аните с просьбою приберечь их на случай, если адмирал посетит их еще раз.

Мы говорили уже, что итальянский легион не брал денег от республики Монтевидео, но жалованье свое получал натурою, причем вся плата ограничивалась выдачею пищевых продуктов. Все остальные свои потребности, не исключая и обмундировки, легионеры удовлетворяли, отыскивая себе заработок на стороне. Большинство из них в свободное от военных действий время занимались в конторах своих соотечественников-негоциантов, охотно принимавших их услуги. Гарибальди, подобно всем своим товарищам, не брал денег и довольствовался тем же солдатским пайком. Жил он более чем скромно; пища его состояла из хлеба и сыра, и иногда супа, который варила ему Анита. Насколько он был беден, видно уже из только что приведенного рассказа о визите адмирала Лене, но еще более яркою характеристикой домашней обстановки героя может служить следующий любопытный эпизод. Как-то раз, вернувшись домой, Гарибальди застал Аниту в большом горе, “у нас пропал кошелек с деньгами”, – пожаловалась она. Но Гарибальди утешил жену: это он сам захватил с собой все деньги, бывшие в доме, чтобы купить игрушку для своей плакавшей девочки, но, встретив человека, шедшего к нему по делу, забыл о своем намерении. Действительно, в руке своей он сжимал три копейки. Это и была та сумма, о которой так тужила Анита.

Но при всей своей бедности Гарибальди имел способность всегда находить людей еще беднее себя. Однажды он встретил легионера, у которого не было даже рубашки. Гарибальди отозвал его в угол, снял свою рубашку и отдал ему. Вернувшись домой, он спросил себе другую у Аниты. Но Анита печально сказала ему:

“Ты знаешь, что у тебя одна только рубашка; ты ее отдал... Тем хуже для тебя”. Таким образом, Гарибальди пришлось обходиться без рубашки до тех пор, пока один из его приятелей не подарил ему дюжину новых.

Несмотря на такую бедность, граничившую с нищетой, Гарибальди поражал своим необыкновенным бескорыстием. Так, например, захватив однажды в плен неприятельское судно, он разделил добычу поровну между своими людьми, свою же часть отдал беднейшим. На судне оказалась значительная сумма денег; Гарибальди не взял из нее ничего и целиком отослал ее в монтевидеоское казначейство.

Положение дел в Италии. – Изгнание австрийцев становится излюбленной мечтой всей нации. – Три главных течения в общественной мысли Италии. – Папа Пий IX и надежды, сопровождавшие его вступление на престол. – Письмо к папе Гарибальди и Анзани. – Отъезд в Европу. – Поездка в Ревербеллу. – Возвращение в Италию. События в Риме. – Гарибальди предлагает услуги Римской республике. – Защита Рима. – Падение Римской республики. – Переход через Апеннины. – Смерть Аниты

Сражаясь на чужбине, отстаивая чужую свободу, Гарибальди никогда не терял из виду своего отечества и своего народа. В самые страшные минуты, в жестоких схватках с противником, когда товарищи его, казалось, готовы были дрогнуть, одним напоминанием: “Дело идет о чести итальянского имени” – он вызывал их на новые чудеса храбрости. В то же время в Италии, на родине, шла непрерывная работа, происходили события, далеко подвинувшие ее на пути к освобождению. Помимо развития и укрепления в обществе идеи независимости, переживавшей теперь новые фазы, даже внешние условия жизни страны способствовали ускорению ее освобождения. Можно сказать безошибочно, хотя на первый взгляд это и звучит парадоксально, что сам характер и приемы австрийской политики, всегда верной себе в подавлении всякого свободного движения, служили благоприятным условием для дела итальянских патриотов. В течение тридцати лет Австрия руководствовалась принципом, что, если она владеет известной областью в Италии, то, в силу этого владения, имеет несомненное право вмешиваться в управление всем полуостровом. Но теперь наступило время, когда это стало оспариваться, и кредит венского правительства начал падать. К тому же в последнее время характерные для австрийской политики неискренность и вероломство особенно ярко выступили в обстоятельствах, сопровождавших подавление восстания в Папской области в 1831 и 1832 гг. Созванная по усмирении первого восстания конференция в Риме выработала план реформ, который предполагалось предложить папе. В то время сам Меттерних совместно с представителями других держав заявил о необходимости предполагаемых реформ. Тем не менее, ни одна из реформ не была приведена в исполнение, несмотря на то, что для введения всех их достаточно было одного требования со стороны Австрии. Такой образ действий, в сущности, традиционный для австрийской политики в делах полуострова, возбудил всеобщее негодование, поддержанное и усиленное влиянием господствовавшего настроения умов. Оружие оказалось обоюдоострым; результат был более печален для притеснителей, нежели для притесненных. Хотя с 1831 года Австрия материально более чем когда-либо стала владычицей всего итальянского народа, зато нравственно она потеряла всякий престиж, всякое доверие, всякое право на какое бы то ни было уважение. Для всех и каждого стало ясно, что никакие реформы не могут быть введены ни в Папской области, ни в Неаполитанском королевстве, пока Австрия владеет Ломбардией и Венецией. С тех пор изгнание чужеземцев составило злободневную задачу не только тех, кто мечтал о создании для итальянцев независимой, самостоятельной национальной жизни, но и для тех, чьи запросы были гораздо уже и ограничивались скромным желанием уничтожить злоупотребления и притеснения в какой-либо отдельной области. Таким образом, с течением времени для серьезно мыслящих людей постепенно стало ясно, что первоочередная задача для Италии заключается в возможно скорейшем свержении австрийского ига. На этом убеждении сходились все партии при всем разнообразии дальнейших подробностей в своих программах.

В течении общественной мысли Италии резко обозначились к этому времени три главных направления. Представителем одного из них служил журнал Мадзини “Молодая Италия”. Мы уже говорили о задачах, которые преследовал основатель этого органа, мечтавший о создании Итальянской республики, свободной от козней духовенства и суеверий, обязанной только самой себе своею независимостью и упроченной под действием равного для всех закона.

Идеи Мадзини быстро распространялись в обществе. Сотрудниками его журнала были талантливейшие итальянские писатели: Джанноне, Руфини, Гверраци, Сисмонди и другие. Кроме того, по всей стране расходились разные сочинения в духе “Молодой Италии”, а в Неаполе было организовано тайное общество с программой Мадзини. Австрийская полиция зорко следила за революционными изданиями, но оказывалась бессильной удержать их распространение. В донесении венецианской полиции за май 1844 года значилось: “В Падуе распространились сочинение на немецком языке “Молодая Италия” и ему подобные, цена на которые вследствие спроса на них поднялась до невероятности”. Между прочим, и сам Меттерних крайне интересовался “Молодой Италией” и выписывал номера журнала через своего агента в Милане. Благодаря шуму, производимому итальянской пропагандой в связи с общим духом времени, идея независимости и единства Италии перестала быть достоянием одних итальянцев; прочие государства Европы не смотрели уже на нее как на химеру и признали ее raison d'etre.

Несмотря, однако, на свою популярность, идеи Мадзини служили выражением только одного из трех главных направлений, принятых общественной мыслью Италии. Среди уроженцев Пьемонта образовалась группа людей из военных и политиков с совершенно противоположными идеалами, возлагавших все свои надежды на армию и государя Пьемонта как на единственно надежную опору в борьбе Италии с иноземцами. Представителем этой партии был Карл-Альберт, король Пьемонтский, непримиримый враг Мадзини, жестоко преследовавший агентов его программы. Апостолом этого направления в литературе был Чезаре Бальбо, в своей “Speranza d'Italia” проповедовавший союз против Австрии итальянских королей с королем Пьемонта во главе.