Персидская же монархия в это время представляла внешнюю мощь, небывалую со времени Ксеркса. На необъятном пространстве от ливийских песков до Паропамиза и от Сырдарьи до Индийского океана она вмещала многочисленные страны, населенные народностями разнообразнейших бытов, религий и культур. Тут были египтяне, греки, финикияне, армяне, персы, мидяне, вавилоняне, фракийцы, скифы, обитатели Бактрии, Гедрозии, Дрангианы, Арии, Согдианы и масса других. Это было тело огромное и пестрое, но вместе с тем лишенное того объединяющего начала, которое делает из человеческого общества компактный организм, а не механически составленный агломерат. Разбитая на множество отдельных, почти самостоятельных сатрапий, не соединенных ни историческими традициями, ни общим национальным чувством, Персия держалась в целости лишь благодаря инертности, столь свойственной дикому Востоку, ее частей и сравнительно легкому правительственному режиму, оставлявшему в большинстве случаев неприкосновенными местные нравы и обычаи. Механизм центральной власти никогда не был силен: громоздкий и медленно двигавшийся, он, несмотря на внешний абсолютизм царей, предоставлял значительную свободу наместникам и даже населению провинций; но связь между последними слабела еще и оттого, что на престоле нередко восседали неспособные люди, более преданные созерцанию своего могущества, нежели консолидации его. Дарий Кодоман, теперешний владыка Персии, и был именно таков: посаженный на престол евнухом Боагасом, отравившим двух его предшественников, он был игрушкою своих жен и собственного тщеславия и, проводя дни среди своих сокровищ, не хотел ни о чем слышать, ничего видеть. Только тогда, когда Филипповы полководцы Аттал и Парменион стали действовать в Малой Азии, решился он принять кое-какие меры и поручил двум родосцам, Ментору и Мемнону, организацию обороны. Смерть врага на время прервала приготовления, но весть о готовящемся нашествии Александра вновь вывела Дария из его апатии и заставила его нехотя возобновить операции.

Александр выступил в поход весною 334 года до н. э., имея с собою лишь 70 талантов (талант – около 2400 руб.) деньгами, 30 тысяч пехоты и четыре с половиной – конницы. С такими незначительными средствами мечтать покорить мир казалось смешным, но Александр не совсем ошибался, когда говорил друзьям, что ему, кроме надежд, ничего не надо; за ним стоял его гений и удивительная организация армии. Ядро ее составляла знаменитая фаланга, введенная и сформированная Филиппом по идее Эпаминоида. Она являлась результатом всего накопленного опыта греческого тактического искусства и представляла величайшую боевую силу древности вплоть до появления на сцене римских когорт. Ее единицей было каре из 256 человек, расположенных в 16 линий по 16 человек вглубь, в интервалах три фута друг от друга. Одетые в панцири и наколенники, с коротким мечом сбоку и небольшим круглым щитом на левом локте, фалангеры держали обеими руками длинную пику в 21 фут, утолщенную на одном конце так, чтобы центр тяжести ее лежал на расстоянии 15 футов от острия. Первые пять человек линии держали ее наперевес так, чтобы острия пик выходили за фронт на 15, 12, 9, 6 и 3 фута соответственно, в то время как остальные 11 человек клали ее на плечи стоящих впереди них. В результате получалась живая, хотя и не совсем подвижная стена, неприступная в обороне и страшная в натиске. Единственно, что могло ее опрокинуть, это нападение с фланга, но с этой стороны ее защищали всегда конница и легкая пехота, вооруженная дротиками и длинными мечами.

Двигаясь форсированными маршами, Александр в двадцать дней достиг Геллеспонта и при помощи флота в 160 трирем переправил войска на противоположный берег, в Абидос. Тем временем, движимый историческими воспоминаниями и желая провозгласить культурно-национальное значение похода, он сам съездил к развалинам Трои, посетил гробницы Ахилла и Приама и, дав ряд военных и музыкальных игр, вернулся назад к армии, которая готовилась уже к первому бою с персами. Последние, совершив крупную ошибку тем, что дали врагу беспрепятственно перейти Геллеспонт, стояли в числе 20 тысяч пехоты и столько же конницы близ города Зелеи, сгорая нетерпением померяться с Александром силою. По плану Мемнона, Персия должна была строго придерживаться оборонительной тактики в Азии и наступательной, при помощи первоклассного флота, в Европе: опасаясь за свои македонские и греческие владения и не имея возможности прокормить армию в опустошаемых местностях, Александр был бы вынужден вернуться и отложить свое предприятие на определенное время. Но такой план казался Дарию слишком оскорбительным, и малоазийские сатрапы получили приказ встретить врага в поле. Сражение произошло в мае 334 года на берегах речки Граники. Не внимая совету своих полководцев, Александр приказал наступать и сам во главе конницы первый бросился в реку. По илистому дну, под градом стрел, с быстрым течением поперек себя, он пробрался к противоположному берегу и завязал бой по всей линии. Схватка была жаркая. Александр в своем шлеме с белыми перьями мчался по полю битвы, воодушевляя солдат и сам сражаясь как лев. Повсюду, где он врезался, падали убитые, пока, наконец, ему не удалось пробиться к зятю Дария Митридату. Одним ударом копья он свалил его с лошади и затем бросился на его брата Резацеса, мчавшегося на него с поднятым мечом. Сильным взмахом Резацес разбивает ему шлем, но сейчас же падает мертвым от руки Александра, на которого теперь сзади бросается с секирою сатрап Спифридат. Последний заносит уже руку над головою Александра: еще момент – и наш герой лежал бы с рассеченным черепом; но его друг Клит успел подбежать и одним ударом меча отделил занесенную руку перса от туловища. Сражение было выиграно: весь цвет персидской армии лег на поле битвы, и лишь немногие успели спастись. Македоняне же потеряли не больше сотни, и им Александр велел воздвигнуть памятники, а их родственников освободить от государственных платежей на вечные времена. Он отослал в Афины 300 персидских доспехов в знак национального значения победы и приказал на них начертать надпись: “Отнято у варваров Александром, сыном Филиппа, в союзе с греками, исключая лакедемонян”. Он взял в плен 2 тысячи греческих наемников и как изменников общеэллинскому делу отправил в цепях в македонские рудники.

Значение битвы было огромно: вся Малая Азия лежала у его ног. В самое короткое время он без боя овладел Фригией, Лидией и Эфесом и встретил сопротивление лишь у Милета. Рассчитывая на помощь крейсировавшего неподалеку персидского флота, комендант Милета заперся и не захотел сдаться, но Александр провел свою флотилию в портовую бухту раньше персов и взял город приступом. Население было страшно наказано, но сам город уцелел и был объявлен свободным. Александр после этого беспрепятственно пошел на юг, овладел после страшных усилий Галикарнассом, забрал без боя Памфилу и Писидию и в марте 333 года до н. э. очутился во Фригии, где располагается отдыхать после утомительной кампании. Здесь, в городе Гордий, произошел известный инцидент с узлом. Первыми царями этого города были два крестьянина Гордий и Мидас, в память о которых сохранялась в цитадели города их телега. Дышло и остов ее были соединены лыком, но узел был такой хитрый, что, сколько ни бились над ним в течение веков, ни одному не удалось его развязать. Меж тем предание гласило, что тот, кто сумеет это сделать, будет властелином Азии. Александр, конечно, не замедлил испробовать свое искусство: при огромном стечении народа он принялся за узел, но все его старания были бесплодны. Раздосадованный и не желая предоставить другому оправдать предсказание, он вынул тогда меч и разрубил узел. Оказалось, что это и было искомое разрешение; по крайней мере, так уверяли местные пророки, судившие по пронесшейся тою же ночью грозе с громом и молнией.

Александр выступил из Гордия в мае месяце и, подкрепленный свежими контингентами из Греции, быстро овладел Пафлагонией и Каппадокией, прошел беспрепятственно Киликийское ущелье и забрал первоклассную сирийскую крепость Таре. Здесь его победоносное шествие внезапно прерывается: от переутомления или от простуды, схваченной при купанье в студеной воде, он заболевает горячкой и едва не умирает, оставленный всеми врачами, опасавшимися, как бы в случае неуспешного лечения не поплатиться головою. Его спас врач из Акарнании Филипп, дав ему энергическое потогонное. Рассказывают, что, доверившись Филиппу, он в тот момент, как врач вышел в другую комнату готовить питье, получает от Пармениона письмо, в котором верный полководец извещает, что Филипп подкуплен Дарием и готовится его отравить. Александр смолчал и, когда Филипп вернулся, принял от него микстуру, подав ему одновременно полученное письмо. Врач стал читать, дрожа всем телом; Александр же, пристально глядя ему в лицо, молчаливо и медленно опорожнил чашу. Его доверие оказалось не напрасным: после временного кризиса он стал выздоравливать и наконец встал с ложа при ликовании солдат и своего верного врача.