Мёрси хлебнула «Охотника» крепкого», но стало ещё хуже… особенно после уже выпитого. Тоска наваливалась, хоть плачь. Сидеть на коленях у Волкодава было неудобно — жарко. Тем более, что Мёрси щеголяла сегодня в джинсах. Волкодав лапал её и порывался расстегнуть пуговицу, а потом плеснул ей пиво сзади, в джинсы. Шутка юмора такая, понимаете ли. Холодное пиво протекло по крестцу, намочило стринги и образовало мокрое пятно на заднице.
С этого, собственно, всё и началось. Мёрси заорала, все заржали, Брюля поперхнулась дымом и завизжала от восторга. Потом они долго мирились с Волкодавом и зачем-то пили на брудершафт водку «Зелёная марка»… «На брудершафт только водку! Только водку!»…
Потом Мёрси пыталась объяснить Волкодаву, что от пива на джинсах могут остаться пятна. Потом три раза подряд звонила мамашка, пока Мёрси не отключила телефон.
Потом… потом Мёрси помнила уже какие-то обрывки. Стемнело. Она ревела почему-то… а Волкодав тискал её за грудь, видимо, утешая. Потом Брюлю повели куда-то за трибуны… это уж, как обычно. Потом она, кажется, съездила Чапсу по физиономии… или это был Дрон?
В какой-то момент Волкодав пытался снять с неё жакет, а Мёрси икала и отбивалась. А потом…
А потом Волкодав, он же Волков Алексей, восемнадцати лет, Екатеринбург, Россия, тяжело опираясь на Мёрси ныл в подъезде:
— Мёрси… ну, не будь сукой… сделай мне минет. Я знаю, мне Пикачу говорил…
Год назад Мёрси пыталась сделать минет Пикачу, видит Бог, пыталась! По-честному. Ей было любопытно… и, в конце концов, девственность она потеряла (идиотское слово — «потеряла») в четырнадцать лет, на даче у Брюлиных родителей, а точнее — на пляже озера Лесное, в двух шагах от дачи…
— Когда это он тебе говорил?
— Он в письме написал… из армии…
— Пикачу… придурок… наврал он.
— Не-е-е… Пикачу сказал, что ты у него отсоса-а-ала… — бормотал Волкодав, покачиваясь вместе с Мёрси.
…Мёрси присела на корточки, Пикачу пыхтел, как паровоз, расстёгивая джинсы непослушными пальцами. Мёрси, хихикнув, взяла его член в руку, глубоко вздохнул, открыла глаза… и её вырвало густой струёй. Она окатила и немытый член Пикачу, и его идиотские нестиранные трусы, и джинсы…
— Пикачу — вонючий козёл, — искренне сказала Мёрси. — Он тебе, Лёша, лапши на уши навесил, а ты и поверил.
— Не-е-е… — гнул своё Волкодав, наваливаясь на Мёрси.
«Опять вся спина будет в извёстке!» — подумала Мёрси.
А потом он обиделся и пошёл домой. Мёрси побежала за ним, — куда ему идти, он же на ногах толком не стоит! Волкодав орал на всю улицу… пока не подъехали менты и не забрали их обоих. В «воронке» менты пообещали Волкодаву «весёлую ночку», а тот только плевался и орал, что, мол, у него папа — депутат Областной думы. «Завтра вы все, козлы, уже не работаете в ментовке! Понял, ты, долбак недорезанный?!»
Брехня, конечно. У ментов каждый второй, когда его под руки берут, заявляет, что он с Путиным учился и с губернатором водку пьёт, и что завтра все менты гурьбой по миру пойдут… а у арестованного завтра будут ноги мыть и воду пить, а также целовать его в попу до полного изнеможения…
На улице Фрунзе, в ГУВД, Волкодава вежливо уволокли куда-то по лестнице, а хмурой Мёрси весёлый мент предложил отпустить её в обмен на минет. «Помешались вы все на своих минетах!» — зло подумала давно протрезвевшая Мёрси.
— Я просто хотела отвести его домой.
— Да-да-да! Нам тут тьма звонков было. Надоело людям в три ночи битый час слушать вопли: «Ты не хочешь сосать у меня, сука!»
Потом Мёрси сидела в коридоре третьего этажа и её знобило.
А под утро пришёл весёлый мент и повёл её на второй этаж, на свидание с Волкодавом, у которого нашли пакетик «травки», как сказали ей три здоровых мента в штатском. Волкодав, скрючившись, пускал кровавые слюни, лёжа на полу… видно было, что он обмочился. Заплывший глаз косил. Он дрожал и всхлипывал. В комнате пахло дерьмом, мочой и застарелым табачным дымом. Когда за Мёрси хлопнула дверь, Волкодав вздрогнул и жалобно заскулил.
Пол начал плавно уходить из-под ног…
… эй, эй! а ну, хватит прикидываться!..
… нашатырку давай в обмороке она…
… да ну прикидывается сучка прикидывается сучка…
… сучка…
… прикидывается…
…c-с-с-с… ш-ш-ш-ш… с-с-с-с…
Мёрси проснулась… а точнее, очнулась, если уж говорить начистоту, — не сразу поняв, где находится. Она сидела на стуле, облокотившись на стол и положив голову на руки.
В кабинете никого не было. За открытым окном смутно виднелась верхушка голубой ели. Туман. Стояла тишина… и только где-то далеко, кто-то брякал чем-то железным. Мёрси сидела бы в кабинете и дальше, но ей очень хотелось по-маленькому.
В коридорах было пусто. Добежав до туалета, Мёрси обнаружила, что из кранов не идёт вода. Нет воды, представляете? Ладно, хоть хватило на смыв. Вернувшись по пустому коридору обратно в кабинет, Мёрси мстительно открыла початую бутылку «Аква-минерале», стоявшую у следователя на столе, и смочила платок. Обтерев лицо, она почувствовала себя лучше.
Волкодав… Алексей!!! Что они с ним сделали?!
Мёрси испугалась. Ей представилось, что Алексей — да-да-да! — умер, забитый тяжелыми ментовскими ботинками… и все-все менты сейчас собрались внизу. Они решают её, Мёрси, судьбу. Она же свидетель! Она свидетель их преступления! Вот-вот они придут и втихую задушат её… а к вечеру труп Мёрси найдут где-нибудь в ЦПКиО имени Маяковского… в кустах, со стянутыми до щиколоток джинсами и стрингами на шее… она будет валяться голая в тумане… и по лицу её, по ногам и животу, будут ползать муравьи, жирные мухи и разочарованные клещи. Или они кусают и мёртвых тоже?
Господи, Господи, Господи! Надо бежать! Надо бежать отсюда к чёртовой матери!
Пистолет Мёрси вытянула из ящика стола, сама не зная, почему она туда полезла. В голове крутились только какие-то обрывки из фильмов-ужастиков. Обойму она запихала в карман курточки, а пистолет попыталась засунуть за пояс… но проклятые джинсы и так-то болтались «на лобке», как говорила мать, поэтому холодный пистолет чуть было не стянул их окончательно.
Держа пистолет в руке, под полой курточки, Мёрси тихо выскользнула в коридор.
Волкодав был там. Он покачивался в полумраке, глядя на Мёрси мёртвыми глазами. На животе и бёдрах его темнели кровоподтёки. Мошонка посинела и страшно раздулась. Из члена, похоже, недавно текла кровь.
— Мёрси-и-и… — прошептал он и пошевелил в воздухе отдавленными скрюченными пальцами. — Сделай мне мине-е-ет…
Что есть время? Точнее сказать, не время само по себе, а его движение? Люди придумывают хронометры, календари… минуты отсчитывают часы, сутки… день-ночь… времена года… смена погоды, дождь, солнце, ветер. Так жизнь идёт, перетекает из одного состояния в другое…
Что есть безвременье? Покой, остановка, стоп, машина! Вот так как сейчас — здесь. Здесь — безвременье. Оно чувствуется в тишине, в отсутствии ветра, в странном, неменяющемся, безвкусном запахе этого непонятного города. Листья на деревьях не двигаются, пыль не метёт вдоль замершей улицы. Хотя вроде время как-то движется: ведь на смену сумеречному дню приходит вязкая ночная темень. Но уж очень странно это. Как пелось в песне: «И вечная весна»? Вечный май…
И листья всё-таки растут! Вытянулась трава. И именно там, где она всегда вымахивала по весне. И даже упрямая крапива, которую не могли извести бесконечным скашиванием под лоджией первого этажа, зловеще торчала в полумраке. А как же фотосинтез и прочие мудрёные штучки, о которых так много говорилось на уроках ботаники?