Принц приложил платок к глазам, которые, как и цвет его лица, не пострадали от проявления эмоций.

– Фред, – сказал он, – истина в том, что я никогда не полюблю другую женщину, как я люблю Фитцгерберт.

– До сих пор, Георг?

– До сих пор и навсегда! – страстно воскликнул принц.

– И все же…

– Это деньги, Фред. Как иначе я расплачусь с проклятыми долгами? Женитьба на германской фрау – цена слишком высокая.

Фредерик мрачно кивнул.

– Плата за королевство?

– Почему мы миримся с этим? Чего бы я только не отдал за свою свободу!

Ну, размышлял Фредерик, предположим, он отрекся от трона. Положим, сделал заявление о своем браке с Фитцгерберт, вместо того чтобы позволить Фоксу публично отрицать это в палате общин. Что бы изменилось? Он перестал бы носить эту великолепную бриллиантовую звезду, знак его отличия, не жил бы больше в этой великолепной резиденции, великолепном Карлтон-хаузе с его сверкающими канделябрами, с золоченой мебелью, тонким фарфором, бесценными картинами. Георг должен был подумать и об этом, ведь он так любил покупать разрушенные старые дома и превращать их в дворцы. Любо-дорого поглядеть, что он сделал с павильоном в Брайтоне. А здесь, в Карлтоне, государственные апартаменты еще более великолепны, чем унылый старый Сент-Джеймс, покосившийся Виндзор или маленький Кью. Даже Букингем-хауз проигрывал в сравнении. Чего стоят китайский зал, голубая бархатная гардеробная, розовая гостиная, серебряная столовая и самая прекрасная из всех – тронная комната с золочеными колоннами, украшенными гербами принца Уэльского. Даже его личные апартаменты, выходящие окнами в парк, были достойны короля, а не просто принца Уэльского. Нет, Георг слишком любил свою пышную королевскую жизнь, чтобы поступиться ею даже ради госпожи Фитцгерберт. Георг прежде всего эгоист, его эмоции поверхностны, и даже любовь, которую он испытывал к несравненной Фитцгерберт, не смогла удержать его от мимолетного увлечения более ослепительной леди Джерси. Он был не из тех, кто мог отказаться от короны ради женщины. Невозможно вообразить себе Георга, скитающегося по материку в изгнании безденежным принцем, чьи долги не в состоянии оплатить даже всепонимающий его парламент. Как же он тогда будет жить экстравагантной жизнью, к которой привык? Он рожден быть элегантным, он природный мот и никогда не знал цену деньгам. Всю жизнь он был окружен прекрасными вещами, на которые имел, естественно, право как принц Уэльский и будущий король английский.

А разве мог Фредерик критиковать старшего брата? Не сам ли он был вынужден жениться точно по такой же причине?

Поэтому он пытался сейчас утешить Георга, приукрашивая портрет Каролины.

Она в самом деле совершенно очаровательна, умна и находчива. Сказать правду, он даже решил жениться на ней, но она ему отказала. Конечно, он не принц Уэльский. Ему особенно хорошо запомнились ее прекрасные волосы, светлые и густые. Принцу ведь нравятся красивые волосы?

Принц кивал и вспоминал о густых волнистых волосах Марии, они были медового оттенка. Она никогда не пудрила их, хотя это было модно, они были естественного цвета. Мало у кого из женщин такие волосы, которые могли бы сравниться с волосами Марии.

Он всегда будет считать ее своей женой.

О, проклятые эти долги! Будь проклята жестокая необходимость, вырвавшая у него Марию, а взамен пославшую эту немецкую фрау. Впрочем, с Марией его разлучила леди Джерси.

«Нет, это несерьезно, – уговаривал он себя. – Я никогда не хотел этого разрыва. Мария сама так решила».

Однако герцог Йоркский вроде утешил его. Значит, его суженая отнюдь не чудовище, не такая отвратительная, как жена бедного Фреда, у нее нет оспин, как у этого наглого существа, и она не привезет с собой целую армию животных, способных изгадить золоченые кушетки Карлтон-хауза.

Фредерик, видя, что его миссия выполнена и что ему удалось успокоить брата, отбыл восвояси.

Принц искал утешения у леди Джерси и не находил. Как все-таки она отличается от Марии.

Франсес была прекрасна, в этом не было сомнения. Она была маленькая, тонкая, в ней было что-то девичье, а он любил полных женщин. Она была очень опытна, будучи на девять лет старше его. Он любил таких женщин. Мария была на шесть лет его старше, он предпочитал женщин старше себя, с ними он чувствовал себя спокойнее. С Франсес покоя не было, хотя она и восхитительная, он немного побаивался ее, У нее не было мягкости Марии, глубокой нежности, которую та испытывала к нему. Но он все-таки распрощался с Марией и посвятил себя Франсес.

Франсес на редкость чувственная женщина, она мгновенно вызывала у него физическое возбуждение, но одновременно вызывала неуверенность, в этом была ее сила. Он всегда верил, что она может удовлетворить его лучше, чем любая другая женщина из числа тех, кого он знал раньше. Ее притягательность была в том, что она никогда ничего не делала сверхъестественного и всегда оставалась надежда, что многое сбудется в будущем. Особый шарм, присущий этой женщине, очаровал и разлучил Георга с терпеливой, верной, по-матерински любящей его Марией. И хотя сердцем он стремился к Марии, но не мог пойти к ней и попросить вернуться, потому что между ними стояла насмешливая, чувственная и неотразимая Франсес.

Она не пыталась успокаивать его накануне женитьбы, как делали многие другие женщины. Она просто сказала ему:

– Я не понимаю, отчего вы тоскуете. Вы ничего не потеряете, заключив этот брак, а даже во многом выиграете.

– Вы забываете, к каким ограничениям приводит женитьба.

Франсес громко рассмеялась.

– Ваше Высочество, как вы знаете, у меня есть муж. Он очень покладистый, всегда готов услужить принцу, не создает нам затруднений. У меня два сына и семь дочерей. У меня даже есть внуки. Сознаюсь, я очень молодая бабушка. Вы же не станете утверждать, будто жизнь, прожитая столь достойно, возможна без ограничений, накладываемых браком.

– Но я женюсь на немецкой женщине… должен признаться, я не люблю немцев.

– Очевидно, я все-таки не могу разделить неприязнь Вашего Высочества, человек, к которому я питаю нежные чувства, происходит из этой расы.

– Германцы! – продолжал принц. – Мой отец женился на немке. Вспомните ее.

– Ее Величество королева всегда казалась мне очень грациозной.

Франсес рассмеялась про себя. Как интересно! Правильная и праведная Шарлотта на самом деле поощряла отношения сына с любовницей. Фактически Франсес получала инструкции от леди Харкорт. Она должна была разлучить принца с Фитцгерберт, чтобы тот задумался о женитьбе, а жениться ему давно пора, все ждут будущего наследника трона. Его братья тоже проявляют странную медлительность в этом деле. Герцог Йоркский, живущий отдельно от жены, не дает надежд на наследника. Уильям, герцог Кларенский, следующий сын, завел семью, весьма респектабельно устроился, завел дом на широкую ногу, как полагается, с очаровательной актрисой Дороти Джордан, только, естественно, на наследников ему рассчитывать, увы, не приходилось. Другой сын, Август Фредерик, только что выпутался из шумного скандала, потому что тайно женился в нарушение Акта о королевских браках, в котором говорилось, что ни один член королевской семьи не может вступать в брак до двадцати пяти лет без согласия короля. Августу Фредерику было двадцать. Согласно Акту брак аннулировался и признавался расторгнутым, хотя избранница Августа была благородного происхождения, дочь эрла[1] Данмора, в жилах ее предков текла королевская кровь, а сама она в настоящий момент ожидала ребенка. Нет, надежды на братьев не было, ясно, что долг принца Уэльского – дать как можно скорее жизнь наследнику престола. Королева знала, что это было невозможно, пока он связан с госпожой Фитцгерберт, следовательно, их отношения должны быть разорваны. Так как у Франсес был хороший шанс, королева ее благословила. «Это лишний раз доказывает, – цинично рассуждала Франсес, – что во имя государства даже самая добродетельная из дам готова поступиться моралью».