Марцеллу очень хотелось видеть того, кто так долго и умело защищал город. Посланные за Архимедом воины застали его погруженным в созерцание; 75-летний мудрец чертил на песке какие-то фигуры и отказывался следовать к Марцеллу до тех пор, пока не решит свою задачу. Тогда легионер рассердился и поразил мечом упрямого старика. Марцелл был очень опечален смертью Архимеда и «от убийцы с омерзением отвернулся, как от преступника, а родственников Архимеда разыскал и окружил почетом» (Плутарх).

Марцелл вывез в Рим огромное количество произведений искусства: скульптур, картин, домашней утвари тончайшей работы. Этим он положил начало традиции доставлять в столицу все самое красивое, что захвачено в покоренных городах, у поверженных в битвах народов. «Ведь до сих пор, – пишет Плутарх, – Рим и не имел и не знал ничего красивого, в нем не было ничего привлекательного, утонченного, радующего взор: переполненный варварским оружием и окровавленными доспехами, сорванными с убитых врагов, он являл собою зрелище мрачное, грозное и отнюдь не предназначенное для людей робких и привыкших к роскоши».

Марцелл хвастался перед греками, что научил невежественных римлян ценить замечательные красоты Эллады и восхищаться ими. Однако Полибий не в восторге от подобного новшества и считает, что «внешние украшения могущества подобало бы оставить вместе с завистью там, где они были первоначально, ибо вернее можно прославить и украсить родной город не картинами и статуями, но строгостью нравов и мужеством. Да послужат слова наши уроком для всех народов, приобретающих власть над другими: пусть они не думают, что ограблением городов и чужими страданиями они преумножат славу отечества».

Сиракузы пали в 212 году до н. э. Во второй половине 210 года до н. э. римляне взяли последний опорный пункт карфагенян на Сицилии – Акрагант.

Несомненно, Марку Марцеллу принадлежит главная роль в возвращении острова Риму. Велики его заслуги в самой тяжелой войне и на Италийском полуострове. Вспомним: Марцелл первым одержал победу над Ганнибалом, хотя и незначительную, но вернувшую римлянам мужество и уверенность в собственных силах. Однако не ему пришлось поставить последнюю точку в опаснейшей войне с Ганнибалом.

Личная храбрость Марка Клавдия Марцелла, часто граничившая с мальчишеским безрассудством, привела его к логическому концу. В 208 году до н. э. пятикратный консул с отрядом в 220 всадников отправился на разведку, попал в засаду и погиб. Увы! Военачальник, получивший три триумфа, покоривший Сицилию и одержавший первую победу над Ганнибалом, бездумно сложил голову на деле, которое следовало поручить простому центуриону. Об этом мы читаем у Плутарха. «Даже сами наемники словно были испуганы собственной победой, узнав, что среди разведчиков фрегеллийцев пал храбрейший из римлян, человек, пользовавшийся величайшим влиянием и громкой славой». Вождь карфагенян уважал достойного врага, пусть даже он причинил больше вреда, чем все прежние римские военачальники. «Ганнибал равнодушно выслушал донесение, но, узнав о смерти Марцелла, сам поспешил к месту схватки и, стоя над трупом, долго и пристально глядел на сильное, ладное тело убитого. С его губ не слетело ни единого слова похвалы, лицо не выразило и следа радости оттого, что пал непримиримый и грозный враг, но, дивясь неожиданной гибели Марцелла, он только снял у него с пальца кольцо, а тело приказал подобающим образом украсить, убрать и со всеми почестями предать сожжению, останки же собрать в серебряную урну и, возложив на нее золотой венок, отправил сыну покойного».

А что же пираты? Они еще станут для Рима кошмаром – гораздо позже. Когда Рим и Карфаген выясняли отношения, без работы остались и флибустьеры Западного Средиземноморья. Многолетняя война полностью парализовала торговлю. Кого грабить? Не военные же корабли римлян и карфагенян.

Все же одна пиратская акция оказалась достойной упоминания в источниках, опять же из-за Марцелла – вернее, его праха. Аврелий Виктор сообщает, что «останки его, посланные в Рим, были захвачены пиратами и исчезли».

В 212 году до н. э. римляне обрушили всю свою мощь на Капую. К ее стенам отправились оба консула: Аппий Клавдий Пульхр и Квинт Фульвий Флакк.

Ситуация сложилась следующая. Риму необходимо показать союзникам, что ожидает изменников. А Ганнибалу важно отстоять город, ибо падение Капуи автоматически лишает карфагенян поддержки италийцев. Колеблющиеся народы примут сторону победителя. Мстительность римлян хорошо известна капуанцам, и выхода у них нет, кроме как сражаться до конца.

Превосходная кампанская конница одержала несколько побед над римскими всадниками, но победить обе консульские армии изнеженные роскошью и недавним благополучием жители Капуи не имели даже надежды. Впрочем, они надеялись лишь продержаться до подхода союзника… Ганнибал оставил до конца не покоренный Тарент, бросил большую часть обоза и все тяжеловооруженное войско в Бруттии и «направился в Кампанию с отборной пехотой и конницей, способной идти ускоренным маршем. За стремительно двигавшимся Ганнибалом шли 33 слона» (Ливий).

Таким образом, римские консульские армии попали между двух огней (это повторится позже у Гая Юлия Цезаря под Алезией). Кампанцы и Ганнибал с обеих сторон напали на римские укрепления. Наиболее драматические события развернулись у ворот римского лагеря – к ним упорно пробивалась когорта испанцев при поддержке трех слонов. Перед валом боевые слоны погибли. Их огромные туши упали в ров и служили мостом для отчаянных смельчаков. Когорта испанцев дошла до ворот и погибла на глазах у Ганнибала.

В тот день пунийцы потеряли 8 тысяч человек, кампанцы – 3 тысячи. Ганнибалу этого оказалось достаточно, чтобы понять бесполезность дальнейших штурмов римских оборонительных сооружений. Римляне умели строить укрепления, а карфагеняне так и не научились эти укрепления брать.

Изобретательный Ганнибал прибег к новой уловке, чтобы спасти самого главного союзника. Он повел войско прямо на Рим; «стал в трех милях от города. Расположившись лагерем, он с двумя тысячами всадников проехал до Коллинских ворот и до самого храма Геркулеса. Он разглядывал совсем вблизи стены и расположение города с такой дерзкой беспечностью, что Флакк не выдержал и выслал всадников с приказом отогнать врага назад в его лагерь». Далее Ливий пишет, что Рим охватила паника. Слухи, передаваемые из уст в уста, преувеличенные и щедро разбавленные пустыми выдумками, переполошили весь город. «Женщины высыпали на улицы, бегали из храма в храм, обметали распущенными волосами алтари и, стоя на коленях, воздевая руки к небу, молили богов вырвать Город из вражеских рук, избавить от насилия матерей-римлянок и маленьких детей».

Ганнибал не собирался штурмовать Рим. Он лишь надеялся, что опасность заставит консулов снять осаду Капуи либо разделить войско. По двум обстоятельствам Ганнибал понял, что ничего не достиг стремительным маршем к вражеской столице. Сенаторы успокоили народ. По рассказам пленного, поле, занятое лагерем пунийцев, было продано на торгах по обычной цене. И еще: когда Ганнибал стоял у Коллинских ворот, в Испанию отправились дополнительные войска.

«Дикие звери, ослепленные бешенством, забудут о нем и кинутся на помощь своим, если ты подойдешь к их логову и их детенышам. Осажденный Рим, жены и дети, чей плач, пожалуй, слышен здесь (в Капуе), алтари, домашний очаг, оскверненные храмы богов и могилы предков не помешали осаждать Капую». Римляне, словно клещи, впились в тело города-изменника и собирались наказать его, пусть даже рухнет все вокруг и небо упадет на землю. Капуя стала более ненавистна римлянам, чем Карфаген.