Посредине огромного парка тянулось озеро площадью в несколько сот квадратных метров. На берегу у маленькой пристани лежало несколько лодок, перевернутых вверх днищем. На воду была спущена только одна, выкрашенная в белый цвет. Офицеры поглядывали друг на друга с удовольствием. То, что они увидели здесь, превзошло самые радужные их надежды. В замке могут разместиться все отделы штаба дивизии и вспомогательные службы. Во втором этаже хватит места для жилых комнат офицеров штаба. Кровати и матрацы можно взять из дома, где жили слуги, а что касается постельного белья, то о нем позаботится управляющий. Впрочем, офицеры были уверены, что в обширном складе, двери которого заперты на огромный замок, найдутся вещи, которые украсят жизнь офицеров штаба.

— Послушайте, господин управляющий, — начал младший лейтенант Хиастру, — как вы уже догадались, мы приехали сюда совсем не в качестве туристов. Здесь будет располагаться штаб воинской части. У вас есть план замка?

— К сожалению, я не могу предоставить в ваше распоряжение такой план. Даже если он и существует, то, вероятно, находится у господина графа.

— Жаль! Это нас избавило бы от лишней работы. Насколько мы поняли, из дома вывезли всё, что могли. Господин граф позаботился спрятать свою мебель, так что нам придется довольствоваться тем, что осталось. Несколько кроватей мы привезем, чтобы господам офицерам было на чем лечь. Я думаю, что и вы согласитесь с тем, что они не могут спать на полу?

Управляющий церемонно поклонился:

— Здесь всё в вашем распоряжении, господин офицер.

— Я вижу, что вы очень догадливы, господин управляющий, и это нас радует. Поэтому я хочу думать, что бы сумеете позаботиться о том, чтобы офицеры штаба чувствовали себя здесь достаточно удобно. Если судить по вашим рассказам, гостеприимство является традицией этого дома.

Управляющий снова поклонился:

— Господа, по мере моих возможностей я поотараюсь быть вам полезным.

— Вот и отлично!

— Спроси его, Хиастру, — поинтересовался капитан Медреа, — живет ли здесь еще кто-нибудь, кроме него.

Вопрос этот явно привел в замешательство господина управляющего. В глазах его легко было прочесть беспокойство.

— Господин офицер, из слуг, кроме меня, здесь больше никого нет. Когда господин граф уехал, он всем им выплатил жалованье и всех отпустил. Только я один и остался. Перед отъездом граф сказал мне: «Иштван, ты останешься здесь и, что бы ни случилось, будешь охранять мой дом!» Как видите, я остался. Я служу графу двадцать лет и никогда не нарушил его распоряжений. Но если из слуг в замке никто не живет, то есть здесь одно лицо, которое… Впрочем, оно вас не будет стеснять.

— Кто это? — поинтересовался младший лейтенант Хиастру.

Взгляд управляющего выразил глубокую скорбь. Печальными были и его слова:

— Здесь живет бедная барышня гувернантка.

— Барышня гувернантка? Чья гувернантка?

— Господина виконта Гиула.

— Разве господин виконт еще так мал?

— Ему всего лишь двенадцать лет, господин офицер.

— Так!.. А почему, когда господин граф с семьей уехал, он не взял с собой гувернантку?

— Вы думаете, он не хотел ее взять? Он… он просто не смог этого сделать. Бедная барышня отказалась уезжать отсюда.

— Послушайте, а почему вы ее называете «бедная барышня»?

Управляющий тяжело вздохнул, глаза его увлажнились и стали еще более печальными. Наконец ои не выдержал, вынул платок и вытер набежавшую слезу.

— Видите ли, бедная барышня… не совсем… разум ее…

— Вы хотите сказать, что она сумасшедшая? Вы слышите, господин капитан? Оп говорит, что здесь живет сумасшедшая. Что мы будем с ней делать?

Управляющий снова вытер глаза платком и сказал дрожащим голосом:

— Господин офицер, я бы никогда не решился произнести это слово. Действительно, у бедной барышни гувернантки рассудок помрачен. Это очень несчастное, жалкое существо.

— Я не совсем понимаю, в чем состоит разница между тем, что говорите вы, и тем, что сказал я?

— Уже два года, как бедная барышня гувернантка не произнесла ни одного слова.

— Она онемела? — спросил младший лейтенант Хиастру в недоумении.

— Нет!

— Так что же с ней? Объясните, пожалуйста.

— Она, наверное, забыла, как произносятся слова.

— Такого я еще не слыхивал.

— К несчастью, это правда. Два года уже никто не слышит, чтобы она произнесла хотя бы одно слово.

— А она понимает, когда с ней разговаривают?

— Конечно. Но она не хочет… не может уже разговаривать.

— Невероятно! — воскликнул младший лейтенант, которого очень заинтересовала эта история. — И чем это можно объяснить?

Управляющий снова печально покачал головой:

— О-о! Это целая история, господин офицер. Необычайно грустная история. Прошу простить меня за мою слабость, но мне трудно удержаться от слез, когда я думаю о ней. Видите ли, я одинокий человек. Жена у меня умерла во время родов… Она мне была очень дорога и… я больше не мог… Словом, я не женился и навсегда остался в одиночестве. Пока я был молод, я не понимал, как это ужасно… А когда понял, было слишком поздно. Может быть поэтому я привязался к барышне гувернантке словно к дочери. Она тоже одинока… Совсем как я. Если у вас есть время и вас интересует эта история, я могу рассказать…

Младший лейтенант Хиастру посоветовался с остальньми офицерами. Растроганные слезами управляющего, волнение которого было очень искренним, они с большой охотой согласились послушать историю бедной барышни гувернантки.

Венгр предложил им присесть на садовую скамейку и стал рассказывать:

— Она приехала сюда лет шесть тому назад. Ее привез господин граф откуда-то из-за границы. Было ей тогда лет двадцать. Господину виконту исполнилось шесть лет, и он не мог похвастаться сдержанностью и воспитанностью. Да что там говорить, очень был избалованный ребенок, упрямый и на всякие проказы большой мастер.

Немало перебывало здесь разных воспитателей и гувернанток, но все они, прожив несколько месяцев, уезжали сами или от них отказывались хозяева, потому что они только портили ребенка, не умея найти ключ к его сердечку.

Когда я увидел первый раз барышню гувернантку, я сказал себе, что нечего и думать, чтобы такая молоденькая девушка сделала то, что людям и постарше ее, и поопытнее не удавалось. Я ждал, что через неделю увижу, как она начинает складывать свой багаж. Но случилось то, чего меньше всего можно было ждать. Эта девочка совершила чудо.

Через месяц ребенок стал совершенно неузнаваем.

Господин граф радовался этому, но больше всего была рада графиня, которая полюбила воспитательницу своего сына как дочь.

Если бы барышня была не так скромна и хоть немного тщеславна, она, наверное, вызвала бы ненависть многих дам, завидовавших ее красоте, но скромность и простота были надежным щитом, охранявшим ее от зависти и злобы.

Впрочем, бедная барышня никогда не чувствовала себя хорошо в этом доме. Как она ни скрывала это, я видел, что она грустит, мне казалось, что в ней живет мечта о другой, о совсем другой жизни. Бесчисленные развлечения, легкомысленное веселье, которые царили в этом доме, мало ее привлекали и она старалась избегать их до возможности. Самое большое удовольствие ей доставляла беготня с мальчиком по парку и те минуты, которые она проводила за роялем. Господин граф не раз говорил, что играет она как настоящий, большой артист…

Дойдя до этого места, совсем было успокоившийся управляющий снова полез за платком. Он вытирал глаза легкими прикосновениями платка, словно кокетливая дама не первой молодости, которая очень озабочена тем, чтобы слезы не испортили ей румян на щеках.

— Вы, конечно, спросите меня, — продолжал он свой рассказ, — были ли у бедной барышни поклонники? Да, господа офицеры, были! Граф любил окружать себя молодыми людьми. В доме часто бывали господа из самых знатных людей. Многие из них ухаживали за нашей барышней.

Но бедная барышня так держалась с ними, что совершенно обезоруживала всех этих рыцарей. Она давала им понять, что между ними преграда, которую, как бы они ни старались, им никогда не удастся перешагнуть. Вероятно, она любила кого-то там, у себя на родине. Ничем другим нельзя объяснить ее холодности ко всем этим молодым людям.