Однако увидела вовсе не Джека. Нет, хуже. 

Она втянула в себя воздух и заморгала от жжения в глазах, надеясь, что посетитель не заметит, насколько трудно ей сдержать слезы. 

– Что вы делаете? – требовательно спросила она. – Следите за мной? Вам больше не о ком волноваться? – Грир сморгнула, пытаясь избавиться от рези в глазах. – Никто больше не добивается вашего внимания? Вы же чертов принц, в конце концов. Вас не должны застать за разговором со мной. 

Принц ничего не отвечал, только смотрел. 

В груди все сжалось, когда Грир взглянула на его лицо: черты были до боли прекрасными во мраке комнаты, даже с таким привычным напряженным и задумчивым выражением. 

Она резко рассмеялась и покачала головой: 

– Чего вы хотите? 

Принц лишь продолжал смотреть. 

Грир взирала на него, отчаянно недоумевая, отчего он не говорит… почему он вообще здесь. А если пришел, чтобы оскорбить ее другим непристойным предложением? Полезное напоминание о том, что Севастьян считал ее женщиной, для которой уединение с мужчиной – дело привычное. Или он пришел снова смущать ее своими добрыми взглядами – как в тот раз, когда похвалил ее пение? 

Принц достал из своего черного жилета носовой платок и уверенно протянул Грир. Она с обидой уставилась на белоснежный лоскут. 

– Это еще что? 

– Кажется… что-то блеснуло в ваших глазах, – невнятно пояснил Севастьян, словно ему неудобно было указывать, что он заметил ее близкое к слезам состояние. 

– Вам показалось, – отрезала Грир. 

Но, тем не менее, выхватила ткань из его рук, стараясь не задеть его пальцев. Потом отвернулась и приложила платок к глазам. 

Спустя минуту она глянула через плечо, напряженно ожидая и боясь, что принц станет расспрашивать, из-за чего она так расстроилась. Изливать его высочеству свою душу сейчас хотелось меньше всего на свете. Тем более, ему наверняка будет все равно. 

Грир опустила взгляд на мягкий лоскуток в своих руках и снова с любопытством посмотрела на Севастьяна. Что ж, возможно, ему и не все равно. Все же он любезно протянул ей платок. И такой поступок не сочетался со сложившимся о принце мнением. 

Нахмурившись, Грир направилась обратно к дверям. 

– Много людей с удовольствием валялись бы у ваших ног. Вы впустую тратите свою высочайшую компанию на меня, – сказала она и протянула ему платок. 

Взяв его, Севастьян пожал плечами и лениво ответил: 

– Остается только терпеть их подхалимство. 

От такого тона Грир сжала зубы. 

– Так что, вы ищете кого-то, кто не станет перед вами лебезить? Вот зачем преследуете меня? Хотите общаться с кем-то, кто осмелится осуждать ваш нрав? 

– И какой же у меня нрав? 

В золотистых кошачьих глазах Севастьяна плясало нечто опасное сродни веселью, когда он встал перед Грир. Близко. Чертовски близко. 

– Просветите меня. 

До Грир донесся его запах. Ни от кого другого так не пахло. Не то чтобы она принюхивалась к мужчинам, но к некоторым стояла довольно близко. Принц пах чистотой, свежестью и… и мужественностью. А это что за аромат? Слабый запах бренди дразнил ее нос. Разве может принц так пахнуть? 

Грир сглотнула, внезапно потеряв способность говорить. Такая близость пугала. Язык совсем не слушался, когда она пыталась произнести слова. 

– Ну-ка, вы утверждаете, что обладаете достаточной смелостью, чтобы осуждать меня? 

Севастьян сверху вниз окинул ее взглядом. Соблазнительный тягучий акцент прошелся нежным бархатом по коже Грир. А голос действовал словно афродизиак, перед которым невозможно устоять. Грир поспешно отступила на шаг. Нужно держаться подальше, иначе она будет такой, какой принц ее и считал: вообще не леди, а распутной девкой. 

– Именно! Вы грубиян… и сноб! – парировала Грир и воинственно задрала подбородок. Не такая уж простая задача, когда собеседник так возвышается над ней. – И я не выставляю себя дурой перед вами только потому, что вы родились с золотой ложкой во рту! 

Быть может, суждения Грир и несправедливы, но Севастьян оказался прекрасной мишенью для выплескивания ярости и отчаяния, затопивших ее, когда она ступила в эту комнату. Он никогда не ведал, что значит быть потерянным и одиноким… или отвергнутым из-за обстоятельств рождения. Наоборот, ему происхождение давало огромные преимущества. 

– Почему, мисс Хадли? Почему вы так категорично не хотите выказывать мне должного почтения, подобно другим? – переспросил Севастьян. 

От неотрывного зоркого взгляда Грир стало не по себе. 

– Не считая гнусностей обо мне, которые я подслушала в нашу первую встречу? 

Напоминать о непристойном предложении почему-то не хотелось. Когда они вдвоем в пустой комнате, куда вряд ли кто войдет… поднимать такую тему казалось плохой идеей. Словно она нарочно хотела ему напомнить, что он в тот раз счел ее привлекательной, и взять его руки в свои… 

– Почему вы приняли мои слова так близко к сердцу? Вы ведь и есть незаконнорожденная. Дочь человека с весьма сомнительной репутацией a7e2bb. – Даже когда Сев говорил, выражение его лица оставалось холодным и бесстрастным… словно его ничуть не задевали оскорбления. – Сама судьба против, вы совершенно не подходите. 

– Ну а вы? – не сумев скрыть душившую ее злость, бросила Грир в ответ. Она глубоко вздохнула, отчего грудь заметно поднялась и опустилась. – Вы всего лишь нищий принц страны, утонувшей в долгах! 

Снисходительное выражение лица у Севастьяна как ветром сдуло. В глазах появилась сталь, но Грир уже закусила удила. 

– О, в самом деле! Я слышала, что о вас говорят. Сплетни текут в обоих направлениях. Как до вас дошли слухи обо мне, так и я слышала шепотки о вас. Ваши гордость и высокомерие ничуть не оправдывают отчаянного положения, но вы продолжаете строить из себя надменного принца… 

– Я принц – со всеми обязанностями и ответственностью, которые прилагаются к титулу, – возразил он. – Я ничего не строю, мисс Хадли. 

Натянутость его формального обращения должна была подготовить ее к неожиданной смене его настроения, но все равно она не смогла держать язык за зубами. 

Внезапно Севастьян стал причиной всего происходящего, всех несправедливостей ее мира. 

– Принц затерянного королевства, – выпалила она. И даже понимая, что следующие ее слова жестоко ранят, все же продолжила, ведь он тоже не был особо добр к ней. – Я знаю, что вы угробили половину мужчин в стране из-за своей войны. 

Он изменился в лице. Каменная маска дала трещину, и Грир поняла, что зашла слишком далеко. 

Принц схватил ее за руку и дернул на себя, их лица оказались слишком близко. 

– Эта война никогда не была моей. Не я развязал ее. Я и до мужчины-то не дорос, когда она началась, но мне пришлось столкнуться с суровой действительностью. Я, безусловно, не желал стольких жертв, но в итоге положил конец раздору. Берегитесь, вы говорите о том, в чем ничего не смыслите, – прошипел Севастьян. 

Грир опустила взгляд туда, где он обхватил ее руку. 

– Может, в вашей стране дамы находят очаровательной первобытную грубость, возможно, даже восхитительная леди Либби будет наслаждаться подобным обращением. Почему бы вам не убрать руки от меня и не поискать ее? 

Он ничего не ответил. Лишь смотрел, не ослабляя крепкой хватки. 

Грудь поднималась и опускалась от глубоких вдохов, когда Грир прерывисто задышала. Она не могла вспомнить, чтобы прежде так же сильно злилась. Однако нужно признать, что злилась она не только из-за принца. Грир просто разочаровалась, когда поняла, насколько жалок весь этот спектакль с поиском мужа… единственного мужчины, который, если ей вдруг повезет, захочет на ней жениться… Затея, которая вначале вызывала надежду, теперь стала довольно неприятной задачей. 

Грир потрясла головой. Просто вечер тянется слишком долго. И удержать себя в руках становится все труднее. 

Она посмотрела на руку Севастьяна на своем плече. Он проследил за ее взглядом и, снова обратив взор на лицо Грир, сказал: