– Думаю, пока мы здесь, нам следует избегать друг друга, – заявил он. 

Его слова причинили острую боль. Абсурд, конечно. Грир была полностью с ним согласна. Их встречи ни к чему хорошему никогда не приводили. Она не нравилась ему, а он ей – помимо краткого помутнения рассудка пару мгновений назад, когда она бросилась в его объятия. В ту минуту Севастьян стал для нее спасением. Оцепенение дало трещину. И все от одного поцелуя. Грир ухватилась за возможность чувствовать снова, позволить ощущениям затопить себя и просто забыться в объятиях привлекательного мужчины. 

Она резко кивнула. Поладить им не удастся. Каждый раз, как они оказывались в одной комнате, летели искры, целый сноп искр. Такое случалось у нее только с принцем. 

Грир перестала кивать и наконец обрела голос: 

– Не могу не согласиться. Очевидно, вы здесь, чтобы ухаживать за… 

– Не за вами, – сердито перебил принц. 

– Знаю, – сжав зубы, процедила Грир. – Мне бы и не хотелось, чтобы вы ухаживали за мной, можете не сомневаться. 

По взгляду Севастьяна ясно читалось, что он ей не поверил. И она призналась себе, что, вероятно, сама себе тоже не верит. Какая девочка не мечтает стать принцессой? Еще девчонкой-сорванцом Грир каждую ночь перед сном любила помечтать о жизни в замке с конюшней на сотню лошадей. 

Она подбоченилась. 

– Только то, что я поцеловала вас, не означает, что вы мне нравитесь. Вы стали долгожданным развлечением этих малоприятных нескольких дней. 

– Развлечением? – Принц скрестил руки на груди, явно недовольный таким определением. 

Грир понравился его вид. Приятно для разнообразия задеть принца. 

Губы дрогнули, когда она оглядела его с ног до головы – не пропустила ни сантиметра прекрасной мужественной фигуры. Маловероятно, что кто-нибудь прежде называл его высочество развлечением. Вероятно, женщины смотрели на него и видели сияние солнца от его мужественного облика. Грир порадовалась, что сумела пробить брешь в раздутой до небывалых размеров гордости принца. 

– Именно. Будьте уверены, что такое больше не повторится. Подобный опыт не совсем то, на что я надеялась, – солгала она, задрав подбородок. 

Севастьян оглядел ее своими золотистыми кошачьими глазами, будто не знал, что и думать. Грир, еле сдерживаясь, чтобы не улыбнуться, подумала, что вряд ли принцу приходилось прежде встречаться с женщинами подобными ей. 

Сев выпрямился. 

– Что ж, счастлив это слышать. Мне бы не хотелось, чтобы вы думали, что случившееся между нами что-либо значит. 

– О, я и не думаю, – уверила она как можно небрежнее. 

Принц долго смотрел на Грир, пытаясь в тени разглядеть лицо, в то время как она сама была на взводе, подобно стреле, готовой вот-вот выстрелить из лука. Наконец Севастьян оторвал взгляд, отвернулся и, не оглядываясь, пошел к двери. 

Грир подождала несколько минут, стараясь умерить дыхание и вернуть самообладание, прежде чем покинуть комнату. Потом, ступая как можно тише, пошла по коридору к своим покоям. От нее в ночи вытянулась длинная тень. 

– Где ты был, старина? – спросил Малкольм. 

Сев в один глоток прикончил свой бренди, затем жестом указал ожидающему лакею наполнить бокал и еле слышно выругался при виде своей дрожащей руки. 

– Нигде. 

– Что ж, в этом «нигде» ты пропадал довольно долго. 

Сев пожал плечами. 

– Гулял. Прочищал мысли. 

– От каких же мыслей тебе понадобилось прочищать голову? Весь мир у твоих ног, бери – не хочу. Ты победил в войне, у тебя на выбор самые богатые наследницы. Жизнь, кузен, во всяком случае, для тебя, прекрасна. 

Действительно, нельзя не согласиться с этим утверждением. Впервые за многие годы в Малдании мир. Севастьян выжил, а у его королевства дела шли на лад. Он обязан оставить годы войны, боли, потерь и неопределенности позади. Обязан. 

Малкольм глядел на него в ожидании ответа. 

– Мне всего лишь нужен был глоток воздуха, – снова расплывчато ответил Сев. 

– А-а. – Малкольм улыбнулся, словно внезапно понял. – А этот воздух случайно не оказался в компании некоей леди Либби? 

Сев поморщился. Прекрасная леди Либби даже близко не была в его мыслях, что нехорошо, поскольку она возглавляла список предполагаемых невест и стала причиной, по которой он вообще тут оказался. Он уже заручился искренним одобрением ее отца на брак. 

Кажется, кузен принял гримасу Севастьяна за вину. 

– О, я заметил. 

Малкольм замигал в преувеличенной манере, и Сев совершенно уверился, что кузен вообще ничего не замечал. Исподтишка поглядев на других джентльменов, Малкольм наклонился и сказал: 

– Ну, она привлекательная девушка, тут не поспоришь. Не могу обвинить тебя в том, что ты ускользнул с ней. А ее папенька советовал тебе познакомиться с ней поближе? – добавил он со смешком. 

Сев прикончил порцию выпивки. 

– Я был не с ней. 

Только потом он спохватился, что слишком выделил «с ней». 

– Вот как? – Брови Малкольма взметнулись вверх. – Не с ней? А с кем тогда? 

Сев лишь хмыкнул и опрокинул очередную порцию бренди. Он не собирался признаваться, что отвлекся на старшую мисс Хадли, иначе Малкольм подумает, будто между ними что-то назревает. Но ни о чем подобном, конечно же, не может быть и речи. 

Она, правда, поцеловала его со всей страстью и умением опытной куртизанки, но тот поцелуй ничего не значил. Щека до сих пор горела при воспоминании о том, как Грир Хадли выказала свое мнение об их поцелуе… о нем. Севастьяна нельзя отнести к тем, кто гоняется за юбками, и если мисс Хадли не интересна легкая интрижка, так тому и быть. Все равно ничего привлекательного в ней нет. 

Как вообще может возникнуть желание к особе, которая оскорбила его и страну, в борьбе за которую он провел полжизни? Мисс Хадли не принадлежала к типу женщин, которые ему обычно нравились. Слишком дерзкая. Слишком высокая, загорелая до черноты и веснушчатая, словно какая-то батрачка. 

Тут в памяти вспыли яркие глаза, обольстительные, сияющие в темноте музыкальной комнаты, с томным взглядом из-под полуопущенных век, и горло вдруг пересохло. Естественно, Севастьян откликнулся на Грир: теплую, готовую на все женщину. Он ведь всего лишь пылкий мужчина. Однако ничего привлекательного в этой мисс Хадли он, конечно же, не нашел. Вообще ничего. 

Но, тем не менее, ее образ засел у него в голове, а вкус поцелуя горел на губах. 

Под прищуренным взглядом Малкольма Сев поставил недопитый бокал. 

– Думаю, мне пора ложиться спать. Хотелось бы встать пораньше для утренней верховой прогулки. 

– В такую погоду? 

Сев фыркнул, вспомнив о бесконечных ночах в палатке, когда снаружи бушевали ледяные ветра, а далекие пушечные залпы заменяли колыбельную. 

– Английская зима не сравнится с зимой в Малдании. Неужто ты забыл? 

Взгляд Малкольма затуманился. 

– Возможно. Я был мальчишкой, когда нас отправили в изгнание. 

Сев кивнул и сжал плечо кузену, жалея, что наступил ему на больной мозоль. 

– Ты знаешь, что волен вернуться домой. Дедушка не винит тебя за преступления отца. 

– Теперь это неважно. Мать больше ни ногой не ступит на землю Малдании, а я не могу оставить ее здесь. К тому же столько воды утекло. Теперь я англичанин. Слава Всевышнему, они обожают титулы. Может, я и без средств, зато меня часто приглашают в лучшие дома и на праздники. С голоду не умру. 

Севастьян похлопал кузена по спине. 

– Не сомневаюсь. 

– Наверное, женюсь на какой-нибудь наследнице. Мать говорит, что самое время. – Малкольм оценивающим взглядом пробежался по комнате и остановился на Джеке Хадли. – Одна из девчонок Хадли подойдет как нельзя лучше. Да хоть та фурия с веснушками, что пролила на тебя воду. – Он хохотнул. – Спорим, под одеялом она задаст жару. С такой не заскучаешь. 

Сев сжал руки в кулаки. 

– Не лезь к ней, – приказал он. 

Малкольм внимательно посмотрел на кузена.