- Батя, а батя. Не нравится мне тут. Давай уйдем отсюда, а?

- Чего?

- Ну, чего-чего? не нравится - и все. Видал, какая вода зеленая? И пузыри… Нехорошее здесь место. Глазырь тут потоп?

- Тут.

- Ну так давай уйдем. Не след нам здесь рыбу ловить, коли Глазырь тут потоп. И пузыри еще. Смотри, смотри какие пузыри! Давай-ка, я сяду на весла, и пойдем поближе к берегу. Вон, к Мысу пошли.

- Там рыбы нет.

- Нешто мало рыбы-то? Глянь, сколько наловили. И кистепера поймали. Кистепера-то не каждый день поймаешь, верно?

- Ну.

- Здоровый кистепер, на месяц хватит. И эти - тоже здоровые. Продать можно.

Голован греб умело и сильно. Весла опускались в воду бесшумно, и лодка скользила быстро и без рывков. Вскоре сквозь туман стали вырисовываться очертания Мыса.

- Еще минут 20 ходу.

- За 10 дойдем.

- Ты бы притащил из леса бревно. В сенях притолока отваливается.

- Ладно, завтра принесу. Бать, сварим варенье, а? Слезун приедет - он бруснику любит. Я там поляну нашел - так всякой ягоды невпроворот - и красная, и желтая, и синяя есть.

- Ты синюю ягоду не ешь. Дурная она.

- Это ты зря, батя.. Синяя ягода - она самый вкус. От нее голова кружится и внутри тепло - как от вина.

- Не ешь, говорю! Синей ягоды объешься - это все равно, что в Гнилом Ручье искупаться. Будешь таким, как Бородавочник, или струпьями пойдешь.

- А Бородавочник, он что, в Гнилом Ручье купался? - засмеялся Голован.

- Не, он не сам. его туда сбросили.

- Да ну? 3а что это его? За вредность, наверное.

- Не помню я. Давно это было. Левым, левым загребай!

- Батя, а скоро туман разойдется?

- Еще два дня будет, а потом уйдет.

- Бать, а откуда ты знаешь, а?

- По воде видно.

- Во, даешь! Я вот смотрю и не вижу, а ты видишь… Батя! Научи меня, а?

Не умею я учить-то. Да ты вырастишь - сам уразумеешь. Я тоже сначала не умел. И дед твой не сразу научился.

- Это что? Слезун тоже научится?

- И Слезун. Как же иначе-то?

- Во, здорово! Тебя, батя, оттого, наверное, Бородавочник и не любит, что ты умеешь, а он нет. И Губатый тоже. Губатый, он ведь тоже не умеет. Хотя нет. Губатый тебя не за то не любит. Это ты ему губу порвал, а, батя?

- Ну, я.

- А за что ты его так?

- Да и не помню уж и за что.

- Наверное, чтоб губами не шлепал. Бать, смотри! Голован отпустил весла и повернул к Мысу.

- Смотри.

- Чего?

- Видишь?

- Не-е.

- Да нет, не там. Вон, смотри.

- А-а.

- Что это, батя?

- Люди будто. Двое, ну-ка, пойдем, посмотрим.

- Может не пойдем, а, батя? Места здесь дикие. Я сюда никогда не хожу. И никто не ходит. Губатый и тот не ходит. Бать, давай не пойдем!

- Пошли, говорю. Вылезай. Сквозь густой туман было видно, как те двое остановились, завидев Однорука и Голована и стали о чем-то озабоченно переговариваться. Однорук с Голованом шли широким уверенным шагом и стало заметно, что те, к кому они подходят, какие-то щуплые и ростом малые - почти в два раза ниже Однорука. Вдруг Голован остановился.

- Бать, да это же Слезун! Ей богу, Слезун! И, сорвавшись с места, он кинулся навстречу. Подбежав, он обнял брата, заграбастал его своими здоровенными ручищами и стал подбрасывать в воздух. Однорук еще был далеко от них, но слышал зычный и радостный голос Голована.

- Братан, братан! Когда Однорук подошел ближе, Слезун бросился к отцу на шею. Оказалось, они с приятелем пошли за каким-то "сырьем" и заблудились. Забрели в такую глушь - надо же, добраться до Мыса! - совсем отчаялись, думали конец пришел, а тут - на тебе - батя с братаном. Это же просто здорово!

Вскоре все четверо направились к лодке. Однорук заметил, как изменился сын. Похудел, осунулся, и вообще, усталый какой-то. Да и говорит как-то непонятно.

- Ты, это, поживи у нас пару месяцев, а то, смотрю, совсем захирел. Сам знаешь, живем небогато, но здоровье поправишь - воздух у нас чистый, опять же - море.

- Нет, батя, нам назад надо, нельзя нам здесь оставаться.

- К слушать не хочу, - зашумел Однорук и, схватив Слезуна в охалку, стал спускаться к воде, туда, где стояла лодка. И тут вдруг неожиданно появились люди в грязных мундирах, окружили лодку и закричали что-то на непонятном языке. Голован стукнул одного веслом, тот упал в воду. Но подоспели еще 10 - 12 человек, накинулись на Голована, связки всех и потащили в лес.

Однорук отвесил губу и пристально, не мигая, уставился на Коно-Тея. 3а все эти полтора часа он ни разу не мигнул и смотрел одинаково внимательно.

- А ведь, наверное, я зря считаю, что он не умеет думать, - сообразил Махо. - Может быть, и умеет.. Не понятно… А если и умеет, то совсем не так, как мы. Однорук, ну и имечко, прекрасно понимает своих сыновей и постороннего мужика Кривоуха. Почему же он не понимает меня? Впрочем, я сам здесь ничего не понимаю, даже майора этого, Коно-Тея. Казалось бы, чего проще, с первого взгляда видно, что хороший человек, в прошлом учитель, интеллигент. И война эта ему ни к чему. Однако, это не мешает нам относиться друг к дугу с неприязнью.

За окнами снова зашумели.

- К дереву! К дереву их! Было ясно, что нужно спешить. Сержант Глен мог испортить все дело.

- Однорук, а Однорук, ты обещал мне вее объяснить, - спросил Махо.

- Чего?

- Расскажи мне про Муравьев, Однорук, или про Клопов. С чего хочешь, с того и начинай. Мне очень хочется узнать про них побольше.

- Не знаю я про Клопов. Вообще-то, Бородавочник рассказывал. А может быть и не Бородавочник. Не помню я, забыл.

- Хватит тянуть, Махо. Спроси у них главное, выведут они нас или нет? Обещай им жизнь, - перебил его Коно-Тей.

- Замолчите… А еще майор. Видите, ничего не получается, а тут еще вы со своими…

Однорук отсутствующим взглядом окинул избу.

- А послушай, Однорук, может сыновья твои что-нибудь знают?

- А что сыновья? Вот младший рыбу со мной ловит, он и не слыхал. А старший, может, и знает, хотя откуда ему знать-то?

- Я поговорю с ними…

- Ну…

- Не рыбу ловить надо, а Сущность искать, тогда и рыбы будет, хоть завались. Дело. Когда Сущность найдем.. - вмешался Кривоух, но его никто не понял.

- Что он сказал?- спросил Коно-Тей.

- Да вот сказал. Молчал, молчал, а потом сказал, лучше бы уж не говорил. Мне одного Однорука хватает.

- А все-таки?

- Он такой же сумасшедший, как и вы. Второй раз влезает в разговор и все время толдычет про какую-то сущность, а вы про то, как отсюда выбраться. Неужели вы не понимаете, что сейчас вопрос стоит о большем, чем спасение наших шкур? Интересует ли вас что-нибудь кроме вашей шкуры?

- Вы мне надоели, Махо. Мне просто некогда с вами спорить. Для вас самого будет лучше, если вы найдете выход из положения. И даже, если вам это удастся, не советую встречаться с Гленом. Он с вами спорить не будет…

- Замолчите! Дайте мне поговорить с туземцами. Однорук, ты нам поможешь? Мигнул, скотина. Не мигал, не мигал, а вот взял и мигнул.

- Будешь говорить?

- Ну?

- Что ну? Терпения с тобой не хватает. Ты что, Однорук, не понимаешь, что вас всех к дереву приколотят, если не поможете этим истерикам?

- К дереву? Зачем к дереву?

- Я устал, майор. У меня болит голова, - взмолился Махо.

- Отдохните, но помните, что времени у вас остается мало.

- А что это за мужики непонятные? - как будто пробудился это сна Кривоух.

- Он не понимает, что к чему. Это у него от полипа, - сказал Слезун.

- Зря ты, Однорук, про муравьев скрываешь. Сам должен понимать, что войну вы все равно проиграете. Нам она надоела и вам, наверное, тоже. Мы найдем способ борьбы, и тогда вы все погибнете. Вам не простят крови. Вам лучше поскорее с нами договориться, пока не поздно.

Однорук уставился на Махо.