— Куда пойдем? Налево или направо? — спросил Хэнк.

— Мне все равно, — ответила Анджела.

Хэнк усмехнулся.

— Оставляю право выбора за своей «женой».

— Особенно если выбор не затрагивает твоей личной жизни?

Он весело рассмеялся.

— На работе ты не так остроумна и находчива.

— У меня просто не бывает на это времени. Ты постоянно загружаешь меня поручениями, касающимися твоей особы, а их бывает очень много. — Анджела хотела подчеркнуть, что устала быть у него на побегушках, что все эти обязанности и поручения личного характера — дело жены, а сама она смогла бы сделать карьеру в рекламном бизнесе, но не проронила ни слова. Зачем начинать неделю тяжелой работы — а это именно работа, ей за нее заплатят, — с упреков и подковырок?

Они направились к большому загону для скота, где гарцевали и становились на дыбы, взбивая пыль, полдюжины лошадей.

— Любишь лошадей? — спросил Хэнк, наблюдая за прекрасными животными.

— Кажется, да. Вообще у меня не было возможности пообщаться с ними, — ответила Анджела.

— А вдруг Бруди предложит нам покататься?

— Ты упомянул, что Бруди купил это ранчо не так давно? — спросила Анджела, стараясь не обращать внимания на то, как лучи солнца играют на волосах Хэнка.

— Да, около трех месяцев назад. Кажется, здесь произошел какой-то скандал, и бывшая владелица срочно уехала. Бруди сориентировался и прибрал ранчо к рукам — и живет припеваючи, изображая из себя ковбоя.

Анджела рассмеялась.

— Он показался мне очень милым, — заметила она, когда они направились к амбару.

— Бруди отличный парень, — согласился Хэнк. — Он и в самом деле немного старомодный, но достойный и порядочный. Реклама не обманывает.

Анджеле стало стыдно.

— Тем более мы поступаем некрасиво, дурача его.

— Согласен, — ответил Хэнк. — Но вреда-то мы никому не причиняем? И к тому же каждый из нас что-то выигрывает от этого плана, Бруди в том числе: я — его партнер, и эта поездка укрепит деловые связи между нами.

Анджела кивнула: он прав. Лично она согласилась на это безумство ради денег, для нее немалых, и поздно идти на попятную.

— Вернемся, — предложил Хэнк, беря ее за руку. — Все будет в порядке.

Как нежно он обнял ее, как озорно улыбнулся… Анджела покраснела.

— Заглянем в амбар?

Анджела вздохнула: хотелось бы знать, ответила хоть одна женщина Хэнку отказом? Девушке казалось, что этот мужчина может убедить кого угодно, что небо зеленое, стоит ему только захотеть.

В амбаре было полутемно, пахло сладким сеном, старой кожей и мускусным запахом животных. Хэнк провел ее по огромному строению, показывая стойла для лошадей, закрома с зерном и кукурузой. Анджела подумала, что ее шеф может стать прекрасным хозяином любого поместья.

Осмотрев все на нижнем этаже, Хэнк установил стремянку, и они поднялись на чердак, где были аккуратно уложены кипы сена.

— Я однажды получил от отца хорошую трепку за то, что курил на чердаке. — Хэнк бросился на кипу сена и жестом пригласил Анджелу последовать его примеру. — Мне было восемь лет, и я не соображал, что мог спалить весь амбар.

— Я не знала, что ты вырос на ранчо. — Ей сложно было представить Хэнка вне городского пейзажа, на лоне природы. — Во всяком случае, в своем жизнеописании для жены, то есть для меня, об этом не сказано. Ты постеснялся?

— В автобиографию все не включишь, — спокойно объяснил он. — Я жил на ранчо до пятнадцати лет. — Взгляд Хэнка затуманился от воспоминаний. — Я с удовольствием вспоминаю свое детство на ферме — животные, работа, свежий воздух, друзья…

На его лбу появилась тонкая морщинка, а расслабленная улыбка исчезла с помрачневшего лица.

— К сожалению, отец оказался плохим фермером, и, когда мне исполнилось пятнадцать, банк изъял за неуплату займа дом и землю.

— Жаль. — Анджела с трудом поборола желание прикоснуться к нему, чтобы выразить сочувствие.

Хэнк пожал плечами, словно эта потеря не имела для него никакого значения, хотя Анджела подозревала, что он не хочет показать свою слабость — хотя бы по отношению к прошлому.

— Но впрочем, это для отца стало благом, если можно назвать благом потерю имения. Они с братом открыли сеть химчисток, оказавшись в нужном месте в нужное время, и заработали столько денег, что не знали, на что их потратить.

И тем не менее Анджела была уверена, что боль от потери фермы оставила глубокий след в его душе. Впервые у нее появилось ощущение, что под маской плейбоя и неутомимого бизнесмена скрывается ранимость, которую он тщательно прячет. И все же девушка постаралась отбросить подобные мысли. Хэнк для нее — только босс. Зачем воспринимать его иначе? Она играет роль его жены, он ей прилично платит за это, а через неделю спектакль окончится, начнется реальная жизнь, и этот мужчина больше не удостоит ее своим вниманием. Так зачем ей знать, что скрывается в его душе?

Хэнк, со своей стороны, спрашивал себя, с какой стати он так разоткровенничался. Тем более с безразличной ему женщиной. В конце концов, он преуспел в жизни и верит во всемогущество денег, а они у него есть!

Они обходили строение за строением, и Хэнк искоса посматривал на Анджелу, пытаясь понять, как она восприняла его откровения. Она так непохожа на женщин, которым он обычно назначает свидания: неяркая, скромная… Ей не хватает внешнего лоска и уверенности. Но было в ней что-то такое, что вызывало доверие, от нее исходила доброта, располагавшая к откровенному разговору.

Хэнк редко делился с кем бы то ни было своими личными проблемами. Разумеется, сегодня исключение, вызванное необычностью ситуации, но повторения не будет.

— Помнишь, по пути сюда мы говорили о браке, свадьбе и другом, но ты ни словом не обмолвилась о своих увлечениях. — Он посмотрел на Анджелу с любопытством. — Чем ты занимаешься в свободное время?

— Свободное время? — Она посмотрела на него с недоумением.

Хэнк ухмыльнулся.

— Напомни мне, когда мы вернемся в офис, чтобы я сократил тебе часы работы. Я так долго эксплуатировал тебя, что ты заслужила эту льготу.

— Не возражаю, — ответила Анджела серьезно. — Но мне нравится работать с тобой… особенно когда это касается рекламного бизнеса. — Они остановились перед дверьми конюшни. — Но когда ты даешь мне личные поручения… Ты не представляешь, как я возмущаюсь… правда, в душе.

Ее щеки залились румянцем, но она докончила:

— Я предпочитаю учиться у тебя методам подачи рекламы, чем заказывать розы для брошенных любовниц.

— Анджела, не такой уж я шалопай, как ты думаешь. И женщины, которым я посылаю цветы, не обязательно мои любовницы, — запротестовал Хэнк. — Иногда это коллеги по бизнесу, друзья… или иногда и любовницы…

— Ну, меня такие подробности не интересуют, — сухо ответила она. Но так ли это было на самом деле?

Хэнк вдруг почувствовал, что доверие секретарши для него принципиально важно.

— Похоже, ты считаешь меня аморальной натурой. Этаким мартовским котом. Но позволь заверить тебя, что это неправда.

У Анджелы было самое выразительное лицо, которое ему когда-либо доводилось видеть. Эмоции отражались на нем так ясно, что он читал ее мысли. Так у нее, оказывается, карие глаза, и не просто карие, а золотисто-янтарного оттенка, излучающие необыкновенную теплоту! Очень красивые глаза!

Резкий звук оторвал Хэнка от приятного открытия. Бруди звонил в колокольчик, приглашая к трапезе.

— Похоже, обед, — сказал Хэнк. — Так наденем маски счастливой семейной пары.

Возвращаясь к дому, Хэнк поймал себя на мысли, что ему небезразлично мнение Анджелы о его собственной особе. Но постарался выкинуть это из головы. В конце концов, она согласилась ему подыграть, а больше от нее ничего не требуется.

Хэнк и Анджела познакомились с другими гостями Бруди — Трентом и Эленой Ричардc, его соседями.

— Трент помог нам обосноваться, когда мы переехали сюда, — объяснил Бруди. — Они со свояком разводят чистокровных лошадей и неплохо преуспели в этом деле.