«Полно! Целый журнал...»

Этот журнал врач Призрака наверняка уже видела.

— «Наука сегодня», — сказал Гид, оглядывая себя. — Третий номер. Ты читала его?

«Сегодня» — это относилось к марту 1872-го. Протезам уделялось всего пять страниц, да и то авторы статьи постоянно ссылались на первый и второй номера, но говорили о механических частях тела так, будто каждый день их делали.

«Раз тогда это уже считалось нормальным явлением, то почему не выйдет у меня? Материалов и времени у нас навалом...» — говорил Ферт. Позже Гид повторял себе эти слова, пытаясь разобраться в конструкциях, набросать схему, как это всегда делал Ферт, представить хотя бы принципы движения и крепления... Бесполезно. Гид понял, что его единственный выход — найти другого Ферта и попросить или заставить его отрезать зараженную ногу и создать протез.

— Читала. Но...

— Ясно.

— Я не такая, как... этот Ферт.

— А здесь есть такие, как он?

Бредовый разговор, как и остальное, что с ним происходит. Но, странно, им двоим все было ясно. Она явно понимала его. Может, даже больше, чем он сам, -- потому что была доктором. Ферт неизменно отзывался о врачах с уважением и воспитал это уважение в Гиде.

Она молчала очень долго, очень.

— Уже нет.

«Я хочу так уметь, понимаешь? — говорила она позже. — Хочу! Я бы помогла стольким...» Докторов в Призраке уважали, но сами жители не стремились учиться лечить. Чем это вызвано, Клара не понимала. У них просто не было желания жить или жить лучше. Они умели стрелять и накладывать повязки при надобности, а в случае отравления или серьезной травмы могли либо прийти к ней и еще пятерым врачам Призрака, либо сдохнуть — очень спокойно, не сопротивляясь.

Клару выучила старая карга по имени Дора, помнившая – как она говорила, --Катастрофу, она же передала знания еще четырем девушкам и одному парню, прежде чем умереть. Они шестеро захотели вытянуть на себе весь город, ха! Всех оставшихся в живых людей! Тогда, когда те рождались с нежеланием жить. Они рождались мертвецами, а может, виноват был город, названный Призраком, — кто там может жить, кроме неприкаянных душ?

Гид не понимал их. Сравнить с условиями его жизни... Дом в пустыне. Полуразвалившиеся стены, постоянная угроза, исчезнувшие из поселка люди... Он был уверен, что может умереть в любой момент, но все равно хотел жить.

— Это она, твоя учительница, умела делать протезы?

— Нет. Она была обычным хирургом. А он... пришел в Призрак полгода назад.

Когда он явился, все думали — безумный. Он толковал о чем-то совершенно непонятном, с неделю просто бродил по городу, осматривая каждый камень и что-то шепча. К тому времени в Призраке уже не было Доры, помнившую жизнь до Катастрофы, а новые люди мало что могли ему рассказать. Мешало и то, что многим, очень многим отшибло память при разных обстоятельствах.

Назвался он Хэнком, или очень на то похоже, его голос всегда был хриплым и невнятным. Уже старик, внезапно он показался Кларе самым живым из всех виденных людей. Он — помнил. Два месяца он ничем не выдавал своего мастерства, всего лишь следил за работой докторов, изредка подсказывая, помогая, хваля.

— Быть может, дело было всего лишь в том, что протезы никому не требовались.

— А потом?..

— Женщина одна...

Марика, красавица Марика пела в баре, в местечке, куда часто приходят патрульные. Хэнк называл ее «леди», не пропускал ни одного вечера, влюбился, как юнец — и это было несложно. Прекрасная, совершенная, она была как вещь, как статуя — памятник всему красивому, что когда-то было... По словам Хэнка, было.

— В Призрак прокрались такие твари... У них колени вывернуты назад и руки длинные, и шея...

— И уши очень чувствительные, — вспомнил Гид. — Один раз они нашли меня по свисту фильтра.

— Ну, вот и...

Той женщине оторвали ногу. Да она выжила чудом... Смеялась нервно, зло, ненавидяще, и все понимали, что она застрелится, едва покинет госпиталь.

— Он делал протез месяц. А до того — очень долго подбирал нужные инструменты, детали... Я увидела его чертежи, — Клара смотрела прямо перед собой. — Я хотела, чтобы он меня научил, требовала!

Тогда он ее ударил. Он был не в себе от горя, но фанатичный огонь уже зажегся в нем, заставляя становиться более, чем безумным. Позже он долго извинялся, обещал научить всему, просил только неделю, пару недель — чтобы в полной мере насладиться благодарностью Марики. Чтобы побыть счастливым.

Нужно было Кларе приставить к его башке револьвер и заставить объяснить все сразу!

— А потом он умер. Во сне. И никто ничего не понял в его планах, — вздохнув, Клара неуклюже направилась к столу. — Мы тупы, тупы как те монстры, и неудивительно, что так уверенно движемся к смерти.

Гид понял, что городская зараза уже затронула и ее. Сломала. Только сейчас он заметил, откуда скрежещущий звук и ее неуверенные шаги — ее ногу, ниже закатанной у колена штанины, охватывали металлические полосы, от которых, к жутковатому остову, расходились лучи. Вся конструкция, насколько Гид мог понять, удерживала ногу в неподвижном положении.

— Чтоб кости правильно срослись, — коротко пояснила Клара. — Ты думаешь... Ферт смог бы?

Гид только улыбнулся. Тогда он не знал, но сейчас, когда Ферт погиб, отчего-то казалось, что смог бы, непременно.

— Может, еще кто-то есть?

— За последние шесть месяцев ты первый, кого встретили патрульные. Хэнк говорил, что не встречал живых людей два года.

Полгода назад Гид отправился в путь. Полгода назад Хэнк появился в Призраке. И чего бы стоило старику продержаться еще пару-тройку месяцев?..

Гид рассказал про исчезнувший поселок. Он просто не знал, что делать. Встать и уйти — и куда? В город? И что там? Другая жизнь, другие люди, которые не могут дать ему то, что он ищет. Здесь хотя бы можно было узнать что-то, да и Клара его не гнала.

— Расскажи мне, как он умер. Ферт, — жестко сказала Клара. — Или проваливай отсюда. Куда хочешь.

— Мне некуда идти.

У них был дом в пустыне. И симбиоз «жизнь-выживаемость». Дом... Его они обнаружили года два назад, вначале он показался миражом. Это было слишком хорошо — сохранившийся подвал... Отстроить все как положено не представлялось возможным, но под землей было спокойнее, чем на поверхности. Да, там не хватало света, но жить можно и на развалинах, а перебираться вниз только ночью, обеспечивая себе относительно спокойный сон. Еще — еще в доме была дверь, сохранившаяся, наверное, чудом, и Гид отчего-то всегда заходил через нее, а не пролезал в разломы. Иллюзия приличного жилища. К тому же, рядом с домом находился колодец, и это, пожалуй, сыграло главную роль в решении остаться там.