Внезапно Гид испытал отвращение к этому помещению и растениям — они были как те подземные жители, чей дом он подорвал вместе со своим, больные мутировавшие твари. В пути он видел другие растения, не похожие на эти: поросшие жесткими бурыми чешуйками тонкие сухие стебли, которые прекрасно горели, и многолапые столбы в колючках — из их сердцевины можно было выдавить горький сок, спасавший от обезвоживания. Те растения помогали, эти же были монстрами.

Пошатываясь, Гид вышел на улицу. Клара задержалась, он ждал ее, привалившись к стене и жадно глотая ртом воздух — здесь он еще хранил чистоту, но уже не такую болезненную для организма.

— Мы тупы, — когда Клара появилась, он скорее прочитал по губам эту фразу, а не услышал. — Мы сами грязь. Если жизнь станет прежней, мы сдохнем. Больны все без исключения... Больные дети больной земли. То, что было когда-то условиями жизни, для нас теперь — шаги к смерти.

Ее взгляд остекленел, а дрожащие пальцы никак не могли справиться с замком.

— Извини, — сказал Гид. Он действительно не хотел ее обижать своим страхом перед тем, что она так берегла.

Она моргнула, перевела на него взгляд, хотела что-то сказать, но слева пришел вопль. Она резко повернулась и, схватив Гида за рукав, потащила за собой. Это выглядело забавно с учетом того, что ходил он быстрее.

К ним бежал старик, его седые волосы развевались вокруг лысины, а огромные белесые круглые глаза, казалось, раздвигали смуглую морщинистую кожу, как жирные поблескивающие черви, лезущие из-под земли.

— Конрад, местный псих, — прошипела Клара в ответ на непонимающий взгляд Гида.

— И вновь! — невероятно пронзительным голосом закричал старик. — И вновь, и вновь, и вновь вы приходите смотреть на земляных монстров, ненавидящих свет! Не там, не там вы ищете спасение, глупцы!

Он не подходил близко, держался на расстоянии пары метров, но и не отставал, передвигаясь мелкими быстрыми шажками, как будто ноги у него были связаны на уровне колен.

— Что надеяться на слабые растения, гибнущие в лучах, как в огне? Что слушать их змеиное шипение? С нами снова заговорят духи почвы, пробивая твердь хромированными стеблями! Они уже тянутся на поверхность, железными остовами, сияющей арматурой, ржавыми трубами! Их цвет и блеск давно в нас, от наших слез заработают моторы древних фабрик, клубы пара погонят нас в небо, к золоту солнца и серебру луны! К сверкающему металлу нашей новой надежды!

Он застыл, горестно потрясая сжатыми в кулаки руками, а Гид оглядывался на него, пока Клара не свернула за угол.

— Ты слышишь меня! — донеслось до него. — Я вижу блеск!..

— И что, слышишь? — хмыкнула Клара.

— Отведи меня в тот бар, где поет Марика.

— И почему, — пробормотала девушка, — почему я трачу свое свободное время на тебя?

Гид не стал напоминать, что она сама вызвалась показать город.

В «Цветке» всегда было полно патрульных. Клара искренне надеялась, что Рам решит все же пойти спать, или утешится в объятиях какой-нибудь другой женщины, и вздохнула с облегчением, не заметив его в маленьком зале. Посетителей было полным-полно, так посмотришь — и не скажешь даже, что в самом Призраке живет меньше тысячи человек. Гид держался рядом, нервный, непривыкший видеть столько людей сразу. Благо, на них почти не обратили внимания.

Не нашлось ни одного свободного места за столиками или барной стойкой, так что Гид и Клара встали в самом темном углу. Клара кивнула на маленькую сцену. Тяжелая, штопаная в нескольких местах красная ткань скрывала дверь в подсобку, стелилась по помосту — время от времени кто-нибудь подходил и поправлял складки, доверяясь личному вкусу. Каждый хотел как-то украсить это место.

К ним приблизился улыбающийся лысый мужчина с закрывающей глаз черной повязкой.

— Клара! — начал он, еще не дошагав до врача. — Дорогая Клара, и сколько же раз мне говорить, что в «Цветке» принято покупать выпивку?

— Донни, — отозвалась Клара вяло. — И сколько раз мне отвечать — вспомни о цене, когда притащишься полудохлым в госпиталь?

— Ну, Клара, я думал, мы договоримся, — притворно огорчился мужчина и тут же с надеждой заглянул в лицо девушки. — Одна минута, а?

Клара поджала губы.

— Тридцать секунд? — быстрый взгляд на Гида. — Дружка привела, Клара, вот Рам-то разозлится... Новый в Призраке, да?.. Ну, так как, тридцать секунд?

— Если оставишь нас в покое до завершения выступления.

Донни закивал, удаляясь.

— Это хозяин «Цветка», — помолчав, тихо проговорила Клара.

— Я догадался.

— Марика — его родная сестра. Собственно, только благодаря ей «Цветок» и существует. А так ни Донни, ни его пойло никому не нужно.

— О чем он говорил? Минуты, секунды...

Клара почти что с мольбой взглянула на сцену, но выступление все еще не начиналось. Ответила она еще тише и гораздо медленнее. Но сначала спросила, существовала ли в исчезнувшем поселке торговля и, если да, то как проходила. «Обычный обмен», — пожал плечами Гид. В Призраке — то же самое. Только существовала еще одна особенность...

— Оранжерея, — произнесла Клара. — Воздух там... Он стал наркотиком для многих. По сути дела, я богачка, раз ношу с собой ключи. Мы, врачи, знаем, как ухаживать за этими растениями, поэтому нас не убивают — боятся остаться без воздуха. Мы живы вовсе не благодаря умению лечить, Гид. И все равно никто не рвется в ученики... Видишь ли, это удобно — жить, не думая о будущем. Хранить врачей и плевать на себя. Город почти не заселен, люди ходят по развалинам, ищут интересные вещицы... Да что попало они тащат в качестве оплаты. Они спускаются под землю в своих поисках, уходят от Призрака охотиться на мутантов... Иногда возвращаются, иногда нет. А чем еще зарабатывать?

Гид уж точно не знал ответа на этот вопрос. Он сам так жил.

— А оранжерея — это, наверное, единственное, что может заставить их вырваться даже из когтей монстра. Это сама жизнь. Я даже жалею, что не все так зависимы от того воздуха.

— Оранжерея отвратительна, — признался Гид.

— Многие так реагировали, — хмыкнула Клара. — А потом получали удовольствие... Почему ты не спрашиваешь, кто такой Рам?

— Я слышал ваш разговор, — просто сказал Гид. И положил руку ей на плечо. Поморщившись, Клара переместила ее на талию — просто рука у него была тяжелая.

Пару минут они молчали, а потом началось выступление. Донни вытащил на сцену высокий табурет, все заметно оживились, стихли разговоры, головы повернулись, как одна. Широко ухмыляясь, Донни на руках вынес из подсобки свою сестру. По сравнению с ним, широкоплечим, высоким громилой, она казалась очень хрупкой, почти прозрачной — и тем сильнее внимание привлекала ее правая, механическая нога.