Глава 22

Колокольчики смолкли, вместо них ударили в колокол. Бам! - и улицы наполнились густым гулом. Бам! Бам! Что-то тревожное и неприятное проскальзывало в этих звуках, и Птица неуверенно завертела головой, чувствуя, как мешают концы платка, обвязанные вокруг шеи.

Народ торопился куда-то вверх. Саен зашагал за людьми, ведя за собой вороного.

Чуть дальше можно было рассмотреть грязно-белые стены строящейся башни - леса вокруг нее торчали, словно ребра диковинного животного. Стучали молотки, скрипели телеги, ржали кони. Но едва загудел большой колокол - все смолкло. Строители заспешили вниз, зашагали по направлению к храму. Сутулые, грязные, изможденные - они выглядели гораздо хуже, чем рабы Линна. Рабы хотя бы не выглядели такими голодными, в Свободных побережьях не принято было морить голодом рабочую силу.

- Это храм Знающих, - произнес Саен и свернул с дороги.

Птица последовала за ним.

То, что называлось храмом, скорее напоминало небольшую крепость. Красивого ничего в этом здании не было - деревянные стены, обычная крыша, крытая обычной черепицей. Все коричнево-серое, темное, намокшее от дождя.

Деревянные ступеньки - всего четыре штуки. Деревянные перила, хорошо обструганные, но довольно простые, без изысков. И каменные статуи внутри, расположенные кругом. Несколько статуй, и к каждой выбит на полу длинный желобок, заполненный высохшими цветами и зерном - растительные приношения.

- Вот это - я, - тихо проговорил Саен и положил ладонь на каменное плечо высокого, красиво выполненного изваяния.

На самого Саена каменный человек вовсе не походил. Может, разве что брови и глаза немного. Лицо слишком холодное и ровное получилось у мастера, короткие ровыне волосы безжизненно ложились на чуть оттопыренные уши, губы сжимались в холодной строгой гримасе. Строгое лицо строгого правителя. Как будто это древний король, управляющий землями. Или древний маг, но не Саен, умеющий и злиться, и сочувствовать и мстить.

- Это не похоже на тебя, - заметила Птица.

- Вот именно. Но этой статуе приходят и молятся.

- Ты ведь не бог...

- Для них, выходит, бог. Людям хочется создавать себе новых и новых богов, таких, чтобы были предсказуемы и послушны, и похожи на людей. Для себя создавать богов, своих собственных.

Храм был почти пустой, только парочка бритоголовых священников сжигала на священном алтаре в середине храма ароматные палочки. Пахло хвойным маслом и миндалем. Единственное место во всем городе, где приятно пахло.

За стенами храма гудела людская толпа - звуки доносились даже через толстые бревенчатые стены. Саен повернулся и вышел. Взял Птицу за руку и заговорил, брезгливо сморщившись:

- Я сделал для этого города все, что мог. Защитил от баймов, избавил от жрецов и храмов, рассказал о Создателе. Я лечил всех, кто обращался ко мне за помощью. И я постоянно рассказывал им о Создателе. А они всего лишь заменили одну религию на другую. Им всем нужны правила, они хотят четких указаний и не желают думать головой. А Создателю не нужны их правила, Он хочет, чтобы мы были милосердными друг ко другу и жалели друг друга. А все эти храмы Ему не нужны, Он не живет в деревянных домах. Для Него эти дома слишком малы. Пошли, Птица, нам надо сделать еще одно дело. Хочу, чтобы ты сама, своими глазами посмотрела, как в Тхануре выполняют правила.

Площадь Праведников - вот как называлось то место, куда привел ее Саен. Народ толпился тут, предвкушая дармовое развлечение, и почти все радовались, что на этот раз беда коснулась не их. Чужая боль развлекала, чужая беда была для них предметом радости.

На широком балконе, выступающем отдельным крылом от храма, стоял толстощекий лысый человек в богатом бархатном белом плаще, расшитом золотом. Меховой воротник полностью закрывал шею, рукава шерстяной синей рубахи украшал богатый узор. Человек говорил, и зычный голос разлетался над площадью.

А на деревянном постаменте, привязанный руками к столбу, провисал мальчишка-подросток с окровавленной спиной.

- Да услышат нас все Знающие и да помилуют! Да восторжествует справедливость, и да канет в бездну всякое зло! Мы все знаем, что праздность и лень - это страшное зло, и наша святая обязанность - искоренять их из детей, из мальчиков и девочек. Потому сегодня наказанию подвергнется не только старший брат, но и младшие. Дайн и Лейн Гойя будут высечены так же, как и их брат, у позорного столба на Площади Праведников. И да страшатся ваши сердца, жители Тханура, делать зло. Бойтесь справедливого возмездия, жители Тханура.

Лысый человек поднял руки вверх, задрал подбородок и глаза его устремились на мрачные, нависшие над самой крышей храма, тучи.

- Праведный Отец Игмаген, - проговорил Саен, и принялся пробираться вперед через толпу, по-прежнему не отпуская руки Птицы.

- Вы знаете правила, можно выкупить золотом провинившегося, заплатить цену повинности. Есть ли тут люди, готовые заплатить за братьев Гойя?

Последнюю фразу Праведный Отец произнес быстро и равнодушно, скорее для формы, чем с надеждой получить денег. Ему никто не ответил, толпа молчала. Люди целовали деревянный знак на груди и нетерпеливо переминались с ноги на ногу, в ожидании очередного развлечения.

- Я плачу золотом за всех трех братьев, - громко сказал Саен, и Птица вздрогнула.

В голосе его послышалось столько власти, столько стали и гнева, что народ невольно расступился. Поднялась волна разговоров, те, кто стоял на противоположной стороне площади, за спинами других, поднялись на цыпочки, чтобы рассмотреть храбреца, осмелившегося нарушить наказание.

- Кто это говорит? - Игмаген казался удивленным.

- Я странник, я покупаю людей на Свободном Побережье. Да хранит вас всех Создатель, народ Тханура. Я заплачу золотом за этих детей, как и положено по правилам вашего города. Деньги со мной. Пусть приведут мальчиков, почтенный Праведный Отец.

- Покажи золото, - потребовал Игмаген.

Саен совершенно спокойно снял с пояса мешочек и высыпал на ладонь монеты.

- Где чеканили золотые? Чье золото? - снова прозвучал вопрос.

- Суэмское золото. Самое лучшее. Другим я не пользуюсь.

- Что же, - Игмаген задрал еще выше подбородок, - казне города деньги нужны, и если можно выгодно продать нечестивцев - то надо это делать. Ты, значит, со Свободных Побережий, уважаемый?

- И не только там я торгую, - голос Саен звучал низко и жестко.

- Приведите ему мальчиков. Но старший брат уже получил свою долю наказания. Это только пойдет ему на пользу, уважаемый.

- Не сомневаюсь, - легкая усмешка тронула губы Саена.

Золотые тяжелые монеты призывно и бесстыдно блестели на ладони хозяина. Они притягивали взгляды толпы, вызывали жесткий шепот и хриплые выкрики, тонувшие в общем гуле.

- Ишь, богатей, нашел на кого тратиться...

- Небось, и получше нашел бы рабов...

- Повезло мальцам, не будут мучиться...

- Подожди, на галерах их и не такое ждет...

Чужие руки хватали Птицу за край плаща, чужие глаза смотрели неприветливо, настороженно. Всем хотелось знать - кто они такие, всем хотелось зрелищ и историй. И разочарованный народ все больше роптал и ругался.

Привели мальчиков - черноголовых, узколицых, тонкогубых. Саен попросил связать им за спиной руки, чтобы не убежали, и сам отсчитал монеты одному из железных рыцарей, что, сурово поджав губы, встал перед хозяином.

- Третий сам идти сможет?

- А зачем тебе третий? - невозмутимо сказал рыцарь. - Мы тебе продадим здорового мальчика, так будет лучше. Здоровый раб гораздо лучше больного.

Саен спокойно хмыкнул, после, повысив голос, обратился к Игмагену:

- Я торговец, Праведный Отец, а не раздаватель милости. Я вовсе не собираюсь выручать ваших мальчиков. Мне нужны три брата, мне дали заказ в Свободных Побережьях. И если братья не продаются все вместе, то я буду искать других. Воля заказчика священна для торговца, ты знаешь это, Праведный Отец. И я предложил хорошую цену. Потому я или покупаю троих братьев, или ухожу и ищу других.

При этих словах один из мальчиков повел плечом и сморщился. Плюнул зло под ноги Саену и тут же получил здоровенную затрещину от рыцаря.

- Ладно, почтенный и уважаемый, я продам тебе троих братьев. Забирай и третьего, но если он сдохнет по пути в Свободные Побережья, то не моя в том вина.

- Как я могу винить тебя, Праведный Отец, - Саен наклонил голову.

Он еле сдерживал гнев, Птица чувствовала, как бурлит в нем желание убить и Игмагена и большинство железных рыцарей на этой площади. Да и людей он бы не пощадил. Вот в такие минуты и приходят ему в голову мысли о драконах-надхегах. Парочка тварей - и люди разбегаются в страхе и ужасе.

Мальчика привел палач. Поддерживал за предплечье и тянул рядом с собой. Голый по пояс, с покрытой кровавыми полосами спиной, сломленный и зареванный, мальчик дрожал всем телом и не решался поднять голову.

Саен положил ладонь ему на плечо, слегка подтолкнул - и Птица поняла, что хозяин уже успел поделиться силой со своей новой покупкой. Достаточно одного прикосновения, чтобы поддержать и помочь. Понял ли это мальчик? Или слишком занят своим страхом и своим горем?

А ведь совсем недавно и сама Птица была такой же испуганной и точно так же пугливо шарахалась от хозяина. Ждала подвоха, беды, проклятия. Недоумевала и мечтала вернуться назад, в Линн.

Хвала Создателю, что она не стала жрицей Набары, что Саен забрал ее в Каньон, дал ей свободу, дружбу и принялся учить ее. Хвала Создателю!

Только сейчас Птица со всей остротой и ясностью осознала, что судьба на самом деле улыбнулась ей. По-крайней мере дважды. Она обрела дом в Каньоне Дождей, она уважаема в городе и к ней очень хорошо относятся - ведь она ученица старейшины Каньона.

И она обладает невероятной силой, она может стать Моуг-Дганом. Это уже второе везение.