Глава 4

Узенькая дорожка петляла, уводя вниз, в мрачный овраг с худосочным ручьем на дне и редкой травой на склонах. Пришлось продираться через колючие кусты, проезжать под низкими ветками деревьев. Все вниз и вниз. Птица никогда не бывала в этих местах и понятие не имела - куда ее везут.

Сквозь овраг выбрались на ровную, мощеную плитами дорогу - просто поднялись по еще одному склону и неожиданно кусты разошлись, открывая удобный тракт. Копыта ослика славно застучали по камню, и стало ясно, что двигаются они на восток, в противоположную сторону от входного моста Каньона.

Оба ее похитителя стали вдруг тихими и молчаливыми. Торопились, подгоняли ослика и то и дело оглядывались. Птица без труда поняла, что они боятся встретить тут суэмцев или еще кого. На какое-то время появилась надежда - вдруг повезет, вдруг появятся воины и спросят - чего это девушку везут связанную и затянутую в плащ по самую горловину, точно тюк с едой?

Где-то вдалеке действительно показался пост - каменный домик и несколько воинов с копьями. Птица уж совсем приободрилась, было, но тут Хум дернул осла за поводок и решительно свернул вниз с дороги, на сыпучий склон, к невысоким соснам и лиственницам. Прощай, надежда!

Они просто пересекли тракт и оказались на его противоположной стороне. Углубились в лесок и все спускались, спускались куда-то вниз. Дороги тут не было, потому приходилось петлять, пробираясь сквозь колючие заросли, между крепкими стволами деревьев, нагибаться, чтобы не влезть в паутину и не треснуться лбом о низкие ветки.

Хум выглядел настороженным и напряженным. Мыгх наоборот, принялся весело посвистывать, стянул с головы шапку и расстегнул полы потрепанной куртки.

- Чего это ты радуешься? - хмуро спросил его Хум.

- А чего не радоваться? Охота удалась, добыча у нас есть. Даже если не продадим девку, все равно за сапоги ее и за плащ получим деньжат от старой карги Хаммы. Вот, и славненько...

- Тебе бы лишь бы брюхо жратвой набить. Оттого ты и такой толстый. А знаешь что? Давай предложим девку тому магу, что остановился у Хаммы? Вдруг ему понравится? У них, у верхних магов принято иметь много жен и рабынь. Дело верное, это я тебе точно говорю. Это ты мне можешь поверить...

- Попробуй еще сунься к этому магу. Не так поймет - и мигом превратит в гриб какой-нибудь, или в лягушку.

- Это верно. Это верно, вот что скажу. И Хамма, ведьма старая, прячет его, так что и нам болтать не стоит. Вроде за каким-то делом приехал к ней маг, вроде - наши все так говорят - должна Хамма его клану. А ты же знаешь, у этих сумасшедших Верхних Магов кланы - это святое. И клановый долг надо вернуть во что бы то ни стало. Пусть даже тот, кому ты был должен, помер, и уже лет двадцать гниет в могиле. А к тебе вдруг явятся его дальняя родня, какие-нибудь внучатые племянники какой-нибудь двоюродной сестры мужа и потребуют должок, потому что они, якобы, с одного клана. Дери их всех зменграхи... Вот и тот маг приехал к нашей Хамме за каким-то должком. Так говорят, по-крайней мере...

- Пусть бы уже и не говорили. Неохота и поминать Верхнего Мага. Он как глянет - так мурашки по коже. Такой же страшный, как и Саен, не к ночи будут помянуты оба. Пусть заберут их души зменграхи или гуссовы утопленники...

Птицу все эти разговоры настораживали. Что за Верхний Маг, которому собираются ее продать? Она снова станет рабыней? И ее увезут в Верхнее Королевство как рабыню? С Верхними Магами Саен вряд ли сможет тягаться, это даже ему не под силу.

Птица приуныла. Запястья затекли и надсадно ныли, голова немного болела и страшно хотелось есть и пить. Она с вечера не брала в рот пищи, и Еж уже, наверное, давно хватился ее. Беспокоиться и не может понять, что случилось. Еда у него и у Травки есть, голодными они не останутся. И хлеб есть, и яйца, и молоко. И вчерашний ягодный пирог должен лежать на столе, в большой миске, накрытый полотенцем. С едой все хорошо , но вот испугаться они могут.

А Саен что о ней подумает? А вдруг он догадается - зачем Птица понеслась на соседний холм, и не захочет ее выручать? Он ведь строго велел не прибегать к колдовству, и Птица вовсе не дура, чтобы понимать, что приворот тоже входит в запретные деяния.

Неутешительно все и не радостно. Вот же глупая она! Глупая! Дурочка и есть, и большие никто она! И зачем только поплелась на эту клятую горку? Ну, отпустил бы ее Саен после своей женитьбы, так, небось, не с пустыми руками. Не голодную, с хлебом и деньгами. Уж как-нибудь пристроилась бы в Каньоне. Может, убирала бы у кого. Может, на рынок попросилась бы, товар продавать. Она красивая, улыбаться покупателям умеет. Что еще надо?

А теперь вот продадут ее в какой-нибудь торговый караван к вонючим воинам-охранникам, и будет она грязная, оборванная, битая всеми. Уж лучше бы она оставалась в Линне, у мамы Мабусы. Уж лучше бы ее продали в храм Набары.

Вот тебе и три улыбки солнца. Профукала она всю свою удачу, не оценила. Все дулась на хозяина, все боялась, все дичилась. А теперь вот - ни чистого теплого дома, ни хорошей одежды. Даже обуви на ногах - и того нет.

Невеселые думы одолевали Птицу. А рядом плелся Мыгх, и мысли у него в голове были длинными, ленивыми и очень простыми. Будто не мысли, а какие-то толстые черви, что еле ворочаются. Короткие, бесцветные. Только и думал Мыгх, что о медяках, да об овощной похлебке, да о торговке Хамме, которая и должна дать денег за плащ. И при этом Мыгх временами поглядывал на Птицу, словно желал убедиться, что одежда не исчезла с нее, не пропал его долгожданный заработок.

Вдруг Птица нахмурилась. Как-то получилось, что она стала понимать то, о чем думает идущий рядом Мыгх. Пусть не внятно, не четко, пусть только наметки. Но вот же, догадалась, что он хочет есть и хочет поскорее продать плащ и сапоги. И больше никаких мыслей у него в голове, как будто башка слишком маленькая, и любым другим думам просто нет в ней места.

Неожиданное открытие не взволновало и не обрадовало. Уж лучше бы она оставалась в домике Саена и занималась сейчас хозяйством, чем выслушивала глупые мысли разбойника с дурацким именем Мыгх. И откуда эти двое взялись в Каньоне? Птица думала, что темные люди не водятся в этом светлом месте, что таких в Каньон не пускают.

А, может, и действительно не пускают. Пробрались тайком, по бездорожью да оврагам. Вон, продираются через чащу леса, ломятся через колючие кусты, ругаются и машут небольшими топориками. Оружия у этих двоих не водится - настоящего оружия. Ни мечей ни сабель, только ножи короткие и непутевые, да вот, небольшие топорики, которыми разве что сучья на костер рубить да дорогу в кустах прокладывать. И то - не очень удобно.

И, вот, наконец, к полудню, когда солнце, спрятанное за тучами, поднялось достаточно высоко, чаща густого леса вдруг расступилась, склон ушел резко вниз и запахло сыростью и камышом. Где-то печально закричали утки - и сразу же пронесся над головой косяк. Птицы собирались на юг, куда-то к Линну, на зимовку. Так рассказывал Саен, что утки в Каньоне улетают на зиму в теплые места. Была бы Птица уткой - так полетела бы вместе с ними и оказалась у теплого моря и жаркого песка, в родном городе...

Они приехали к маленькому озерцу у входа в ущелье. По краям озера стояли небольшие деревянные домики - даже не домики, а хижины в одно окошко. Темные, крытые деревянными досками.

- Давай сразу к Хамме, покажем нашу добычу, - тут же оживился Мыгх.

- Ну, не, братец. Торопиться не станем. Надо все разузнать, надо набить цену на товар. А то Хамма - хитрая баба, вмиг облапошит. Наговорит всякой ерунды нам, а мы и поверим ей. Нет уж, давай к нашей пещере, пока никто нас не заметил.

- Так там больной Лаик же. Как бы не заразил девушку нашу...

- А нам-то что с того? Мы ее к тому времени успеем продать, так что не бойся, глупец.

Оба разбойника свернули в сторону и потянули за собой осла. Жили они в небольшой пещерке, где стояла сложенная из камней печечка, а вход был заложен плотно подогнанными досками, и была пристроена деревянная дверь.

Пахло в их жилище отвратительно. Грязным тряпьем, дымом, гарью. Мусором и всякой ерундой. У печки, на боку, валялся грязный котелок, сваленное тут же тряпье, видимо, служило подобием постели обоим. Птицу толкнули в темный, загороженный деревянным заборчиком угол и велели нагнуться и пройти в проход.

- Там пещера есть. И вода есть - ручеек. Вот туда и иди, девушка. А не то отвесим тебе тумаков, - весело велел Хум, - а Саен твой скоро придет, вот увидишь. Сейчас и придет за тобой.

- Может, покормить ее чем? - буркнул Мыгх.

- Обойдется. Не есть сюда приехала. А нам бы самим раздобыть себе еды. Сними с нее плащ, ты что-то забыл, за что хотел денег выручить...

- О, и то дело. Девушка, давай-ка сюда твой плащ. Поживее, слышишь?

Птица, еще не успевшая огляделся в темноте пещеры и так и не понявшая, куда ей надо идти, с сожалением взялась за тесемки. Вот теперь будет еще хуже - вот теперь она не только будет изнемогать от голода, но и дрожать от холода. Но одежду свою отдала - все равно ведь заберут.

Мыгх заботливо принял плащ и тут же засуетился:

- Ты огонь разведи, согреемся. И девушка наша тоже согреется. А я мигом к Хамме сбегаю, обменяю добычу на деньги. Принесу нам хлеба, сала и крупы. Сварим кашу, поедим. Отдохнем. Мы ведь заслужили отдых, правильно, Хум?

- Еще как заслужили, братец, еще как! Я тоже с тобой пойду, пригляжусь - может, увижу мага того. А огонь еще успеем развести. Ты осла-то привяжи, а то эта глупая скотина убежит отсюда, ищи ее после.

Осла они держали тут же, в пещере, и Птица поняла, чем еще пахло. Ослиным навозом, который эти двое не очень-то, видимо, старались убирать. Ослы потому что оба, вот что. Пещера трех ослов...

Что ж, можно радоваться хотя бы тому, что у нее развязаны руки - как только Птицу сняли с осла, Хум тут же разрезал ножом веревки, совершенно справедливо полагая, что из их убежища девушка никуда не денется.