Осторожно ступая по земляному полу и чувствуя, как колят подошвы мелкие камушки, Птица попятилась в темноту. Коротко скрипнула входная дверь, загремела цепь, на которой висел самый настоящий замок с железной дужкой. Вот, теперь ее заперли в темноте и в вонище.

Птица снова принялась ругать сама себя и досадливо сжимать плечи, стараясь хоть чуть-чуть согреться. Да где там. Холодина страшная. Темнота и полная неизвестность. Вдруг Птица поняла, что не одна. Кто-то тут есть. Она явно услышала чье-то частое дыхание и уловила испуганные мысли человека. Кто-то испытывал страх и боль - вот что поняла Птица.

- Кто тут? - тихо спросила она.

Ответа не последовало. Дыхание не изменилось, да и чужие чувства оставались такими же. Тогда Птица решительно открыла скрепленную из дощечек калиточку, запиравшую закуток - благо она закрывалась на деревянную задвижку, которую легко было поддеть пальцем. Прошлась по пещере, вслух желая, чтобы потроха разбойников достались зменграхам. Еле-еле нашла плошку с остатками масла и фитилем. Зажгла ее и вернулась в закуток, не забыв аккуратно задвинуть щеколдочку - а то придут эти двое ослов и разоруться, что она лазила в их вещах и трогала их драгоценное барахло.

Дыру, ведущую в еще одну пещерку, Птица теперь увидела хорошо. Узенькая, низкая. Чтобы пробраться сквозь нее, придется нагнуться чуть ли не до пола. Помещение, в которое попала Птица, было не таким холодным, может, потому, что к одной из его стен примыкала печка, и потому воздух не так быстро остывал - все-таки пещерка была более укромной и закрытой, чем основное жилище разбойников.

Тут Птица и увидела мальчика. Он был такого же возраста, как и Еж. Худой, смуглый, грязный. Мальчик лежал на охапке сена, стараясь как можно плотнее завернуться в какую-то рваную тряпку. Глаза его были прикрыты, лицо показалось красным, губы - распухшими и потрескавшимися.

- Ты кто? - растерянно спросила его Птица.

Мальчик, наконец, раскрыл глаза, моргнул, пробормотал:

- Никто, - и отвернулся.

Ну, и ладно. Не хочет говорить - как хочет.

- Пить принести? Я видела тут воду в ведре, - снова спросила Птица. Ну, а что еще спрашивать?

Мальчик еле заметно кивнул.

Птица снова вернулась в первую пещеру, порылась среди посуды, сваленной тут же у печки на низкую скамейку. Нашла железную кружку, сполоснула ее, набрала воды и вернулась к мальчику. Приподняла ему голову и удивилась:

- Ничего себе, какой ты горячий. Точно печка. Захворал, что ли?

Мальчик припал к кружке и мигом осушил ее. Птице даже показалась, что кружка нагрелась от его губ.

- Можно еще, - почти прошептал мальчик.

- Ладно. Можно еще, - Птица снова сходила за водой и опять напоила своего нового закомого.

- Ты заболеешь от меня, - пробормотал мальчик.

- А что с тобой? Лихорадка?

- Красная лихорадка. Все наши в деревне заболели. Я хотел пробраться в Каньон дождей, да заплутал. А эти двое поймали меня и решили продать при случае в караван какой... - мальчик отдышался, после продолжил, - а тут я слег. И они велели держаться в этой пещере и каждый вечер жгут какую-то свою вонючую траву, чтобы самим не заболеть. Говорят, что если оклемаюсь - они продадут меня. А если нет - значит, судьба моя такая, и все равно я бы сдох у своих родителей...

- Ослы они, вот что. И меня поймали, и хотят тоже продать в караван... А я жила в Каньоне Дождей...

- Так они в Каньоне уже воруют людей? - Мальчик от удивления открыл глаза и приподнялся на локте. - Если здешние старейшины узнают - отрубят им головы...

- Я жила у старейшины Каньона Дождей, у Саена. Я была его... домохозяйкой и ...

Птица запнулась. А кто она была Саену? Не сестра, не жена, не любовница. Кто она? Подруга, что ли?

- Я была подругой его. Он хорошо ко мне относился. И к мальчику моему, к Ежу тоже хорошо относился. Еж мне не брат, но мы росли с ним вместе.

- Повезло вам, - устало выдохнул мальчик и опустился на сено, - а мне суждено умереть в темноте. Хвала духам, что хоть ты пришла и принесла свет. И напоила меня. Так хотелось пить - страшное дело. И думал, что умру во мраке. Страшно это - умирать в темноте.

Оба замолчали. Птица не знала, что сказать. Не станешь ведь уверять мальчика, что он не умрет, что поправиться. И так ясно, что смерть совсем близко подобралась к нему. Вон, еле дышит, и сердце стучит так часто, что того и гляди остановится.

- Как тебя зовут? - спросила она.

- Лаик мое имя. Мать так звала...

- А меня зовут Наилена. Но Саен кликал Птицей. И ты так зови, мне так больше нравится...

- Птица? Красиво звучит... Значит, свет и воду мне принесла Птица...

- Выходит, что так...

Опять замолчали на какое-то время. Лаику было слишком тяжко разговаривать, а Птица не знала - о чем еще говорить. И так все было ясно.

Глава 5

Раздался еле слышный шум шагов, загремела дверь.

- Это ты виноват! Полез со своим - плащ у нас, добыча у нас, отдадим вам должок скоро! Дурень ты, Мыгх, дурень. Не зря маменька называла тебя олухом, не зря! И зачем ты навязался только на мою голову! Что теперь жрать-то будешь?

- Да кто ж его знал... Я ж не знал, что он заберет и плащ и сапоги за долги. И должны-то ему десяток медяков, а поди ж ты, все забрал, гадина клятая. Хамма так и не увидела нашу добычу...

- Хорошо хоть о девушке ты не ляпнул ничего. И как это язык твой не проболтался? Дурень, как есть дурень, и говорить больше нечего!

- Да не виноват я, говорю тебе! Он сам стал спрашивать - когда долг, мол, отдадите. Вот я и сказал, что продадим Хамме добычу свою и вернем. А он хвать у меня плащ и сапоги да как врежет мне в дыхалку... я и свалился...

- Свалился... - передразнил Хум, - где девчонка наша?

Птица торопливо выбралась из пещерки и молча глянула на злые лица разбойников.

- Ну, хоть эта на месте. Хоть эту догадались спрятать. Да осел у нас есть. Если что - продадим его. Если совсем в тягость все станет. А у нас где-то мука была, не помнишь? Давай-ка состряпаем лепешек каких да поедим. И пойдем к Хамме, Маг все еще у нее.

- А топить есть чем?

- Найдем, растопим. Пошевеливайся да сгоняй к ручью за водой.

- Опять я за водой?

- Да, потому что это ты проворонил и плащ и сапоги! А добывали мы вместе! А проворонил ты один! - Хум треснул чем-то по скамейке и длинно выругался.

Птица не стала прислушиваться. Устроился рядом с Лаиком, подкатала края штанов чтобы не наступать пятками, устало вздохнула. Дотронулась нечаянно до плеча мальчика и прошептала:

- Горячий ты, жуть просто.

Лаик не ответил. Да и что отвечать?

Птица положила ладонь ему на лоб с мыслью, что с одной стороны сама хоть немного согреется, а мальчишке все будет попрохладнее. Руки-то у нее ледяные, и сама она как ледышка. Замерзла - сил просто нет. Скорее бы уже эти два олуха принялись топить свою дрянную печь...

Ладонь нагрелась быстро, точно вместо лба у Лаика был хорошенько натопленный печной бок. И полилось по руке странное напряжение, горячие искры, быстрые волны. Птица вдруг поняла, что чувствует, как быстро бежит по венам мальчика кровь, как бьется сердце, как поднимается грудь, принимая и выпуская воздух. И в этой крови была энергия Лаика, такая же, какой пользовалась сама Птица, когда пробовала сотворить приворот.

Вот эта сила - бежит по жилам, яркая, горячая, обжигающая. Быстрая и чистая. Ее у Лаика осталось совсем немного, потому что забирают его жизнь другие создания. Да, именно создания! Птица поняла, что в теле мальчика живут еще какие-то маленькие сущности, которые и поглощают энергию. Нагло тянут ее себе. Жрут и жрут без остановки. Неужели можно вот так забрать всю энергию-жизнь у другого человека?

Можно. Можно взять и высосать все из Лаика. Тогда он умрет просто так, под ладонью Птицы. Сердце остановится, грудь опуститься. Кровь загустеет, прилипнет к стенкам вен. Что там Саен говорил о чужой жизни? Не таким ли способом он убивает драконов? Только он даже не прикасается к ним, наверное, чувствует на расстоянии?

Можно забрать жизнь у Лаика, а можно забрать у этих крошечных тварей, что питаются его телом. Это еще проще, потому что твари маленькие и невидимые. И Птица их сейчас очень хорошо чувствует. Вот, пожалуйста, вся энергия маленьких тварей переходит сейчас Птице. Перетекает незаметной волной, отдает еле заметным покалыванием в пальцах. Лаик вдруг вытянулся и забился под ладонью, но Птица прижала его двумя руками. Так даже лучше и быстрее. Еще пара мгновений - и можно выпрямится. Вздохнуть, потереть руки, помахать ими в воздухе.

Стало вдруг жарко, чуть ли не горячо. Пропала усталость, отступил голод. Птица не могла до конца понять, что с ней произошло. А Лаик, закрыв глаза, погрузился в сон. Сердце его стало биться медленнее, дыхание выровнялось. Теперь в нем нет никаких сущностей, забирающих жизнь. Теперь бы ему поесть и попить. И немного силы бы ему не помешало.

Правильно! Саен всегда делился собственной силой! С Ежом, с Травкой! Птица это видела, только не могла понять - что он делает. А теперь все стало ясно.

А что если ей самой попробовать? Приложить ладонь к груди мальчика и перелить энергию обратно. Сущности уже мертвы, их это не оживит, а вот Лаику поможет. В конце концов это его собственные силы, высосанные у него мелкими паразитами.

Нет, все возвращать Птица не станет, иначе опять будет мерзнуть и голодать. Так, чуть-чуть, чтобы помочь мальчишке выжить.

Ладони легли на грудь, и дальше все получилось даже слишком легко. Это как перевернуть кувшин с молоком и немного налить в чашку. Хлоп! - и готово.

Вот что, оказывается, умеет Птица! И откуда в ней такие способности? С Саеном все понятно, он Знающий, потому и обладает необычными способностями. А кто такая она, Птица?

В мрачной темноте пещеры, еле освещенной полудохлым огоньком масляного фитиля Птица вдруг с устрашающей ясностью поняла, что с ней не все просто. Вообще с ней что-то не так. И привязанность ее к Травке вовсе не простая. Что с ней происходит на самом деле?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: