– Ммда, – произнес Джат Халден. – Вряд ли они теперь будут особенно торопиться с повторным рейдом сюда. Это уж, можно сказать, по крайней мере, со всей определенностью.

Глиннес, как завороженный, слушал все это, не в силах стряхнуть охватившее его оцепенение.

– Это слишком ужасное наказание – даже для старментеров.

– Как раз таким оно и должно быть, – ответил ему Джат. – Ты догадываешься о причине?

Глиннес, сглотнув слюну, наморщил лоб в нерешительности – он никак не мог отдать предпочтение какой-либо из одной гипотез, зародившихся у него в голове.

– Вот тебе теперь захотелось стать старментером, зная о возможности подобного конца? – спросил у него Джат.

– Ни за что! – с искренним пылом вскричал Глиннес.

Джат повернулся к погрузившемуся в тягостное раздумье Глэю.

– А тебе?

– У меня никогда не было намерений первым делом приняться за грабеж и убийство.

– Одного из двух, по крайней мере, удалось убедить не становиться на стезю преступлений, – не очень-то весело рассмеявшись, произнес Джат.

– Мне не хотелось бы слушать музыку, которая причиняет душевные муки, – признался Глиннес.

– А почему бы и нет? – неожиданно громко спросил Шира. – На хассэйде, когда рушится репутация шейлы, музыка до того сладкая, что аж за душу берет. Музыка добавляет смака происходящему, как соль пище.

– Акади утверждает, – решил вставить и свое слово Глэй, – что любому из людей необходимо время от времени переживать душевное очищение, даже если толчком к нему будет нечто кошмарное.

– Может быть, так оно и есть, – сказал Джат, – только мне лично не нужно больше никаких кошмаров. Один такой кошмар навсегда застыл у меня перед глазами. – Джат имел в виду, сыновья прекрасно это понимали, исчезновение Шэйры. С той поры он стал буквально одержим ночной охотой на мерлингов.

– Ну что ж, двойняшки, коль вы против того, чтобы стать старментерами, то кем бы все-таки вам хотелось бы стать? – спросил Шира. – При условии, что вам надоест жизнь в родном доме.

– Мне больше всего по душе хассэйд, – сказал Глиннес. – Я одинаково равнодушен и к рыбалке, и к добыванию коча. – Ему вспомнился красавец-крейсер в светло-коричневых, ярко-алых и черных разводах, который одержал верх над старментерами. – Или, пожалуй, возьму и вступлю в Гвардию, чтобы наполнить свою жизнь приключениями.

– Мне ничего не известно о Гвардии, – задумчиво произнес Джат, – а вот в отношении хассэйда я могу тебе дать пару-другую полезных советов. Пробегай ежедневно пять миль для развития выносливости. Попрактикуйся перепрыгивать через канавы до такой степени, пока не научишься уверенно приземляться даже с закрытыми глазами. И держись подальше от девчонок, не то во всей префектуре может не оказаться ни одной девственницы, которая могла бы стать твоей шейлой.

– Что же, я не очень-то против такого режима, – сказал Глиннес.

Джат скосил взгляд из-под черных бровей в сторону Глэя.

– Ну а ты? Ты останешься дома? Глэй только пожал плечами в ответ.

– Если бы я мог, я бы отправился в путешествие, чтобы познакомиться с другими планетами Скопления. Джат взметнул косматые брови.

– Ну и как бы ты путешествовал, не имея денег?

– Акади утверждает, что такое возможно. Он посетил двадцать две планеты, зарабатывая на каждой средства, необходимые для перелета на следующую.

– Гм. В этом что-то есть. Только никогда не бери Акади в качестве примера для подражания. Он ничего не извлек путевого из своих путешествий, кроме никому не нужной учености.

Глэй на мгновенье задумался.

– Если это так, – произнес он, – а так оно и должно быть, коль ты так в этом убежден, значит Акади завоевал к себе уважение и расширил умственный кругозор здесь, на Тралльоне, что еще больше говорит в его пользу.

Джат, для которого честное поражение никогда не было обидным, похлопал Глэя по спине.

– В тебе он нашел преданного друга.

– Я очень благодарен Акади, – признался Глэй. – Он многое объяснил мне.

– Постарайся лучше ни в чем не отставать от Глиннеса, – не без лукавства в голосе подпустил ему шпильку Шира, у которого на уме всегда было только то, что у девчонок под юбкой. – И тебе больше уже никогда не понадобятся объяснения Акади.

– Я говорю совершенно о другом.

– О чем же это тогда ты говоришь?

– Мне не хотелось бы вдаваться в подробности. Вы только станете посмеиваться надо мной, а мне это уже и без того надоело.

– Никаких насмешек! – торжественно провозгласил Шира. – Мы выслушаем тебя серьезно и благожелательно. Выкладывай!

– Ладно. Мне, в общем-то все равно, станете ли вы надо мной насмехаться или нет. Так вот, я уже давно испытываю нехватку чего-то, какую-то пустоту. Мне хочется приложить свои силы к чему-нибудь по-настоящему стоящему. Я хочу столкнуться лицом к лицу с чем-нибудь таким, чему я мог бы противопоставить свою волю и что мог бы одолеть.

– Дерзкие слова, – с сомнением произнес Шира. – Вот только…

– Только почему меня так страшно одолевают именно такие мысли? Потому что жизнь-то у меня всего лишь одна, прожить ее дано только лишь один раз. Мне хочется оставить свой след, где угодно, каким угодно образом. Когда я об этом задумываюсь, я буквально схожу с ума! Моим врагом является Вселенная – это она отказывает мне в возможности совершить те замечательные деяния, благодаря которым люди еще очень долго вспоминали бы меня! Почему это имя «Глэй Халден» не должно звучать столь же звонко и четко как «Паро»[7] или «Слабар Велч». И я этого добьюсь – я не соглашусь ни на что меньшее!

– В общем, ты возмечтал заделаться или великим хассэйдером, или великим старментером, – опечаленно произнес Джат.

– Я нагородил чепухи, – промямлил Глэй. – По правде говоря, мне не хочется славы: ни дурной, ни настоящей. Меня не волнует, как я буду выглядеть в чьих-то глазах. Мне просто хочется сделать что-нибудь стоящее, такое, что потребует полного напряжения всех моих сил.

На веранде воцарилось молчание. Тишину нарушали только стрекот ночных насекомых в камышах, да негромкий плеск воды о причал – скорее всего, какой-нибудь мерлинг поднялся на поверхность, чтобы послушать заинтересовавшие его звуки.

– Повышенное честолюбие – не такой уж большой недостаток, – строгим голосом произнес Джат. – И все же, хотелось бы знать, что было бы, если бы каждый с такой же горячностью стремился бы к громкой славе? Сохранились бы мир и спокойствие, если бы всех вдруг обуяло подобное честолюбие?

– Трудный вопрос, – сказал Глиннес. – Я как-то даже никогда раньше и не задумывался над этим. Глэй, ты меня поражаешь! Ты, наверное, единственный в своем роде!

– В этом я не очень-то уверен, – примирительным тоном произнес Глэй. – Людей, всей душой стремящихся выразить себя как можно полно, должно быть много, даже очень много.

– Наверное, – предположил Глиннес, – именно поэтому становятся старментерами. – Им скучно дома, у них нет должных способностей для хассэйда, от них отворачиваются девушки – вот они и срываются с места и объединяются с себе подобными под черным флагом только для того, чтобы отомстить за собственную неполноценность!

– Такое объяснение ничуть не хуже любого другого, – согласился Джат Халден. – Но месть оказывается палкой о двух концах, что сегодня и обнаружили тридцать три мерзавца.

– Одного никак не могу уразуметь, – сказал Глиннес. – Ведь Вседержителю известно об их преступлениях. Почему же он не мобилизует всю свою Гвардию и не искоренит их раз и навсегда?

Шира снисходительно рассмеялся.

– Неужели ты думаешь, что Гвардия даром ест свой кусок хлеба? Корабли ее находятся в постоянном боевом дозоре. Но на каждую обитаемую планету приходится сотня необитаемых, не считая спутники планет, астероиды, звездный шлак да и просто корпуса брошенных космических кораблей. Подходящим местам для старментеров несть числа. Гвардия же может сделать только то, что в ее силах.