Эгисиани явился через входную дверь. Кепки на нем, выглядевшим вполне авантажно, не было, и нос был отнюдь не грузинский.

Марья Ивановна к этому моменту уже вошла в образ деловой дамы, решившей перевести дух среди простонародья. Резинки чулок, естественно, томились под платьем, колено касалось колена, волосы собраны в плотный пучок, лицо выражало решимость в ближайший час ничему на свете не придавать существенного значения.

- Меня зовут Владимир, - сказал Эгисиани, подойдя к столу. - Разрешите присесть?

Марья Ивановна указала глазами на место напротив. Эгисиани сел и увидел визитку, ожидавшую его внимания на краешке стола.

- "Детективное агентство "Дважды два"", - начал он читать, приблизив к глазам сверкающий золотом прямоугольник плотной бумаги. - Башметова Марья Ивановна... Интересно...

- В самом деле?

- Видите ли, у меня много друзей среди частных сыщиков - они любят посидеть в моем заведении - но об агентстве "Дважды два" я не слышал. У вас есть лицензия?

Марья Ивановна посмотрела на него, как профессор юриспруденции посмотрел бы на студента-троечника, безукоризненно ответившего на безнадежный вопрос, и сказала, одобрительно качнув головой:

- Я по делу Кристины Владимировны, Дикий обратился к нам с просьбой найти факты, которые позволили бы пересмотреть дело Регины Родионовны в сторону отмены, либо существенного смягчения приговора.

Услышав имена, Эгисиани обездвижил. Глаза его ушли внутрь и потемнели.

- Дикий убедил нас, - продолжила Марья Ивановна, придав голосу сочувственные нотки, - что вы не имеете прямого отношения к ее смерти.

- Прямого отношения? - Эгисиани оскорблено вскинул голову.

- Кристину могли отравить из-за связи с вами. Не могли бы вы рассказать мне о ней?

Хозяин ресторана сосредоточенно подумал, поглядывая в глаза собеседницы, затем усмехнулся уголком рта и, обернувшись к метрдотелю, указал ему коротким жестом на пустой стол. Спустя полминуты подошел официант. Марья Ивановна заказала ему кофе и рюмочку коньяку.

Заказ был выполнен в мановение ока. Помимо кофе и бутылки коньяка, официант принес пирожные, мясное ассорти, бутерброды с черной икрой и стакан сока. Последний он поставил перед хозяином.

- Вы не пьете? - удивилась Марья Ивановна. Собеседник ей нравился больше и больше. "Настоящий мужик. Умеет добиться своего - это видно по всему".

- Свое я уже выпил, - усмехнулся Эгисиани. - А вы, извините меня за прямой вопрос, замужем?

"Грузин, он и в Африке - грузин", - подумала Марья Ивановна и ответила взвешенным голосом:

- Да. И практически счастлива.

- Почему практически?

- С моим мужем опасно быть счастливой - сразу же бросит.

- Почему так? - удивился хозяин ресторана. "Как можно бросить такую женщину?" - говорили его глаза.

- Счастье - это покой и довольство. А покой и довольство, - считает мой муж, - это прекрасная среда для деградации всестороннее развитой личности.

Сказав, Марья Ивановна отпила полрюмочки. Эгисиани пригубил сок и сказал, покручивая стакан:

- Понимаю, ваш муж - чистюля-интеллигент... Вам, наверное, бывает с ним скучно?

- Напротив. Скука - это когда все приелось. А он постоянно что-нибудь придумывает.

- Что придумывает?

- Ну, блины с луком или мясным фаршем, дискуссию из ничего, поход в Нескучный сад в шесть утра или модернистскую картину.

- Модернистскую картину? - удивился Эгисиани.

- Да. Например, на прошлой неделе он приклеил к доске старый дырявый носок, затем прибил к нему расстегнутый замок от старых джинсов и вставил в него обычный штопор с деревянной ручкой. И назвал все это "Бумеранги возвращаются".

- Идеотизм. На вашем месте я показал бы его врачам соответствующего профиля.

- Да нет, - улыбнулась Марья Ивановна. - Носок действительно напоминают летящий бумеранг, вооруженный штопором.

- Штопором, торчащим из расстегнутого замка от ширинки?

- Да. И в этом вся соль...

- Какая соль? Ничего не понимаю.

- А что, вы не знаете русскую поговорку: на всякую задницу с резьбой, найдется хрен с винтом?

Табуированное слово Марья Ивановна произнесла без запинки. Глаза ее искрились.

- Я вижу, вы его любите... - расстроился Эгисиани. Или сделал вид, что расстроился, показалось Марье Ивановне.

- У меня не было таких мужчин, как он. С ним живешь вдвое.

- Это тяжело для хрупкой женщины...

- Пока держусь. Так вы расскажете мне о Кристине? Насколько я знаю, вы провели после ее смерти частное расследование?

Эгисиани помрачнел. Было видно - ему не хочется возвращаться в прошлое. Минуту он сидел, изучая ухоженные ногти.

Марья Ивановна коснулась его руки алым ноготком мизинца.

- Ну, расскажите, мне нужно это знать!

- Хорошая она была женщина, что и говорить, - горько усмехнулся Эгисиани. - И несчастная. Знаете, бывают такие женщины, все у них на месте - и в голове, и снаружи.

- Да, бывают, - согласилась Марья Ивановна, всегда считавшая, что она - лучшая из таких женщин.

- Год назад Кристина сидела на этом самом месте... - не услышал недвусмысленной реплики Эгисиани, без остатка растворившийся в прошлом. - Пришла в пять и сидела час, ничего не заказывая. На все смотрела бессмысленно. Народу шло в тот день много и мой цербер Федя, вон он, - указал Эгисиани на метрдотеля, - пришел ко мне и спросил, что с ней делать. Я подошел, сел напротив, смотрю - интересная женщина, но глаза потерянные. Угостил коньяком, разговорил, и скоро ее прорвало, она стала говорить, что она нормальный человек, абсолютно нормальный, но все вокруг сумасшедшие и подлые - муж, свекровь, коллеги, люди в метро. Надо сказать, я в то время только-только встал на ноги и вздохнул свободной грудью, в смысле бизнеса, естественно. Столько всего пришлось сделать, протолкнуть, вытерпеть - до сих пор кошмары сняться. Но я все сделал и добился своего. И смотреть на нее мне тогда было неприятно - все есть, все на месте, а делать ничего не хочет. Это что, я один должен бегать, как белка в колесе, я один должен мазаться в...

- В дерьме, - убила наметившуюся паузу Марья Ивановна.

- Да... - Эгисиани выражением глаз показал, что ему не нравиться общаться со сквернословящими женщинами. Марья Ивановна на это задушевно улыбнулась и проворковала голоском невинной гимназистки:

- А мне Дикий говорил, что Кристина была целеустремленной особой. И у нее было много любовников.

- Чепуха! Она ничего не умела...

Сказав, Эгисиани простодушно улыбнулся и попросил:

- Не озвучите за меня, чего она не умела?

Марья Ивановна поняла, что ей пеняют за грубое слово, но отступать не захотела.

- Она не умела делать миньета, стеснялась куннилунгуса и брезговала анальным сексом.

- А вы штучка! - восхитился Эгисиани.

- Я - разная. Видите ли, как только я сюда вошла и уселась, я подумала, что муж, увидев меня, пришел бы к выводу, что я похожа на проститутку... А так как я, как и все женщины, частичкой души... мм.. распутница, то эта самая частичка от этой мысли проснулась и попросилась наружу.

- Я видел, как вы сидели, заложив ногу на ногу... Там, вон в той картине с дичью и бутылками, дырочка в утином глазу. Через нее я посматриваю за залом. Может, что-нибудь еще закажете? Мне с вами интересно. Вы так откровенны, так естественны.

- Потом. После того как вы все мне откровенно расскажете.

- Мы могли бы перейти в малый зал... - в глазах Эгисиани заиграли бесята. - Вы знаете, скажу вам откровенно, мне не приходилось встречать таких женщин, как вы. И я готов на все, чтобы задержать вас хоть на час.

- Нет, господин Эгисиани, никаких кабинетов, куннилугусов и миньетов я сегодня в личной своей программе не предусматриваю.

- Совсем, совсем?

- Совсем, совсем. Понимаете, то, что вы видите перед собой - это не я, Точнее, это не я в чистом виде. То, что вы видите, то, с чем вы разговариваете - это я и мой муж, мой Женя. А окажись он с нами в одной постели, вам бы не поздоровилось...