- Из дому, вестимо, - с сомнением, ответил я.

- Прямо так в плавках и шёл? - не удивляясь, спросила Тамара.

- А то, как же! Нам, грузинам, всё равно:- но дальше не стал продолжать.

- Садись, коли пришёл, - пригласила Тамара и накинула халатик.

Я присел на детскую кровать с проваленной сеткой, и колени мои тут же оказались выше головы.

В таком положении застала меня разъярённая Инна, отворившая дверь без стука. С Тамарой она и не поздоровалась.

- Вставай, пьянь, мы тебя по всей квартире ищем! - кричала она, пытаясь натянуть на меня свитер, - уже думали, что ты в унитаз провалился!

- Инна, добрый вечер, - спокойно поздоровалась Тамара, - присядь, поговорим спокойно!

- Я в твоих советах не нуждаюсь! - сверкнула на неё глазами Инна и выскочила за дверь. Через минуту она забросила в дверь Тамары мои шмотки и исчезла.

Так я и остался на ночь у моей 'рабыни, выставленной на продажу'. Я повинился, что ничего не знал о состоянии Тамары после наших встреч; к тому же Инна сказала мне, что я вам не нужен.

Тамара грустно улыбнулась:

- Как она здорово за нас двоих решила!

Потом Тамара без обиняков призналась, что она и сейчас беременна после лета. Она была на Азовском море в пионерлагере с дочкой. Сама устроилась на работу, а дочка отдыхала там же. Познакомилась с 'вожатым' - и вот результат.

- Зато сегодня можно не опасаться, - рассудительно добавила она. Мы последовали этому совету и не ошиблись.

Утром я спросил Тамару, что заставило её перейти из Академии Наук в официантки.

- Хотела больше зарабатывать, - призналась она, - а оказалось ещё хуже. Обсчитывать клиентов я не могу, а обворовывают свои же. То скатерти украдут, то посуду. За всё платить надо, да ещё и откупаться - ведь предполагается, что официант обязательно обсчитывает клиента! Надо уходить - а то так и до тюрьмы недалеко. Уже вся в долгах!

Я оставил Тамаре сто рублей, что были у меня с собой, и решил зайти днём к ней в ресторан пообедать и разведать обстановку. Круглый, как цирк ресторан 'Охотничий' был неподалёку от станции метро 'Ботанический сад'. Днём внутри было почти пусто. За дальним столиком 'резались' в карты два клиента, за другими, составленными вместе, расположилась цыганская компания.

Узнав, какие столики обслуживает Тамара, я присел. Ждал долго, хотя народу не было. Наконец подошла невозмутимая Тамара, поздоровалась, спросила, что буду заказывать.

- Ты хоть узнала меня? - удивился я.

- Конечно, я же не пьяная! - спокойно ответила она.

Я заказал что-то и ожидал, что Тамара не возьмёт с меня денег. Но она долго считала, путаясь в расчётах, и, наконец, насчитала восемь двадцать. Я обиженно заплатил и обещал прийти к закрытию ресторана проводить её домой.

В полночь я подошёл к 'Охотничьему'. Люди заканчивали выходить из ресторана. Шёл бойкий разбор проституток, они перебегали от одного автомобиля к другому. Какие-то мужики пересчитывали пачки денег, передавая их друг другу.

- Бежать надо отсюда Тамаре, пока цела! - решил я.

Наконец, одной из последних вышла Тамара, и я взял такси. Таксист, точно решив, что я 'снял' девушку, начал сальные разговоры. Потом понял, что мы давно знакомы и замолчал.

В комнату мы прошмыгнули незаметно. А утром Тамаре надо было опять рано вставать, и я решил остаться один. В туалет я, по привычке, вышел под утро, пока все спали, и сейчас отдыхал спокойно. Часов в десять я предполагал встать, одеться, выждать пока в квартире всё затихнет, и потом тихо выйти, захлопнув за собой дверь.

Но вышло иначе. В комнату, резко отворив дверь, вбежали две маленькие собачки - хин и пекинесс. Уставившись своими 'нерусскими' мордами, они начали облаивать меня. Я отмахивался от них тапочкой, пока вечно пьяная старуха-соседка, ворча и рассматривая меня как экспонат, не выгнала собак из комнаты. После этого мне спать уже не захотелось, и я, быстро собравшись, ушёл.

Вскоре Тамара легла в больницу на аборт, и я навещал её там.

- Вот судьба-то какая у меня - навещать не от меня беременных! - подумал я и решил, что лучше всё-таки, когда не от меня. Греха меньше!

Я настоял, чтобы Тамара, как и Оля, вставила 'что-то', предохраняющее от беременности, и теперь спокойно общался с моими 'малогабаритными' дюймовочками. Чтобы не совершать 'челночных' рейдов между Таганкой и Ленинским проспектом, я стал приводить Тамару домой. Оля была недовольна и не уступила нам широкое 'брачное' ложе.

С молчаливой и замкнутой Тамарой-маленькой Оля общего языка так и не нашла. Она просто терпела её, раздражаясь по каждому случаю, а как-то всерьёз заявила Тамаре, что она тут не 'прописана'. Та же ей возражала, что с московской пропиской она имеет право находиться, с согласия жильца, в любой квартире города Москвы. Так мои дамы соревновались в знании бюрократического жилищного кодекса.

Однажды у нас в квартире произошла интересная встреча, после которой я решил всё-таки приходить к Тамаре домой самостоятельно. К Оле в гости приходили разнообразные типы и типчики. Однажды заявилась 'сладкая парочка' голубых, пассивная компонента которой, некто Сергей, давно уже был нашим общим знакомым.

Весьма представительный, интеллигентный и красивый парень, вызывал большой интерес девушек. Он же сам их терпеть не мог, относился к ним даже с брезгливостью.

Как-то я с Сергеем ехал в автобусе, и некая, очень интересная девушка толкнула его при повороте машины. Девушка с очаровательной улыбкой извинилась, но Серёга, весь взбешённый, стал кричать на неё, и, главное, спешно тереть и чистить то место на своём костюме, которого коснулась девушка. Та - чуть ни в слёзы, но я подмигнул ей и предложил толкнуть меня: 'Мне это будет только приятно!' - сообщил ей я. Девушка хитро заулыбалась.

Так вот, 'сладкая парочка', уже выпившая, расположилась за столом на кухне. Там же располагалась Оля, когда мы с Тамарой пришли и тоже присели за стол. Активная компонента парочки - Мишка, совсем ещё юнец прыщавый, безумно любил и ревновал своего Серёгу, ну а тот был непрочь пофлиртовать.

- Я - чёрная моль, я - летучая мышь:, - завлекающим голосом пел Серёга, строя мне глазки. Тамара с интересом наблюдала эту сцену, видно было, что она видит такое впервые. Сергей был очень красив, и я невольно залюбовался им.

Тут вышедший из себя юнец Мишка, не спускавший глаз со своей любви, взревновал, вскочил и стал кричать на меня:

- Что ты так смотришь на него? Бери, бери - я дарю его тебе! Я же вижу, что ты кадришь его!

Мы еле усадили нашего Отелло.

- Мишенька, почему ты так легко даришь меня ему? - томно произнёс Серёга, указывая на меня изнеженным, усталым жестом. - Ты что, уже не любишь меня больше? - и Серёга в очередной раз подмигнул мне.

Мишка упал на грудь Серёге и, обняв его, зарыдал. Серёга гладил его по голове и приговаривал:

- Не пойду я ни к кому от тебя, потому что я - твой навек!

Забегая вперёд, скажу, что родители Мишки настояли-таки, чтобы их сына забрали в армию, оторвав его от любимого. Ну, а пока они были в апогее любви. Хочу только признаться, что слово 'апогей' использовано мной здесь лишь случайно, и оно не имеет ничего общего со словом 'гей'.

'Друзья' попросили оставить их на ночь, и мы положили их на нашу с Тамарой узкую тахту. Сами же мы - я, Оля и Тамара улеглись втроём на 'брачное ложе'. Но это был не сон, а мученье. Я лежал между моими дюймовочками и не знал, как себя вести.

Тамара спала, а Оля вся напряжённая, как струна, следила за каждым моим движением. Лежать на спине мне надоело, но как только я начинал поворачиваться набок к Тамаре, то меня хватали 'за грудки' и возвращали на прежнее место. Не мог я свободно распоряжаться ни своими руками, ни ногами.

- Я не потерплю в нашей квартире разврата! - грозно прошипела мне на ухо Оля, чем вызвала мой гомерический хохот, разбудивший не только Тамару, но и спавшую в соседней комнате 'сладкую парочку'. Так вот, чтобы не приучать Тамару к 'разврату' в нашей с Олей квартире, я отпустил её жить к себе, и наведывался туда, предварительно позвонив по телефону. Я настоял, чтобы Тамара ушла из этого ресторана, откуда она уже начала приходить подшофе, и устроилась в НИИ, хотя там платили немного.