- Может, следующий борт, - повторил вертолетчик, потом посмотрел в глаза Соболеву. Посмотрел - и понял. Понял, что творится в душе солдата, который оттарабанил полгода в Афгане и рвется домой, в Союз. Они - сержант Соболев и безымянный старлей-вертолетчик - были ровесники или почти ровесники. Они были еще очень молоды, но война сделала их старше и мудрей.

Старлей помолчал несколько секунд, потом спросил:

- Убитых-раненых будешь грузить?

- Я хоть черта буду грузить, - ответил Сергей.

- Полетели...

Они собирали раненых по горам... Садилось солнце. В гулкий, наполненный воем и грохотом грузовой отсек Соболев и напарник-артеллерист грузили носилки с ранеными. Он запомнил это на всю жизнь... На одной из точек подобрали парня сапера. Он подорвался на мине вместе со своей овчаркой. Взрывом ему выбило глаза, собаке оторвало ухо. Голова сапера была забинтована почти целиком. Только бескровные губы все шептали что-то в изувеченное ухо собаки. Пес не слышал хозяина, тот пытался повернуть его голову другой стороной, но в тесноте отсека это было очень трудно... Пес иногда скулил, и глаза его выражали человеческую тоску.

В Баграме они опоздали на транспортный борт. Виноват в этом был пьяный прапорщик, отвечающий за посадку... Он все перепутал по пьяни, а потом орал: "Вы что - охренели? Самолет вас ждать не будет!.." А "ИЛ-76" уже начал свой разбег по полосе, и Соболев в отчаянии выбежал на бетонку авиабазы, преграждая путь огромной махине. Пилот что-то кричал и показывал кулак за стеклом кабины... тот "ИЛ" ушел в Ташкент без него. Прапору-крысе тыловой - разбили морду, но это ничего не изменило.

- ...Без вас самолет не взлетит, Сергей Васильевич, - сказал Филатов.

Соболев произнес:

- Благодарю.

- Сергей Васильевич, - сказал Филатов. Он как-то упорно не замечал, что Соболев занят своими мыслями. - Сергей Васильевич, как вам наш Обнорский?

- Ваш Обнорский? Нормальный мужик ваш Обнорский.

- Нормальный-то он нормальный, но... несколько... э.-э... неуправляемый.

- Неуправляемый, - механически повторил Соболев, - неуправляемый...

- Совершенно. Проблем создает море - не очень умеет считаться с... э-э... реалиями. Точнее - не любит.

Минуя здание аэропорта, две "вольво" выскочили на летное поле и поехали к серебристой сигаре "боинга" вдали.

- Пожалуй, это тот человек, который мне нужен, - прошептал Соболев.

* * *

В кабинете Обнорского зазвенел телефон. Телефон был "прямой", звонок шел, минуя секретаршу. Этот номер Андрей сообщал не всем. Обнорский снял трубку.

- Андрей Викторович, - пророкотал в трубке голос крымского премьера. Соболев беспокоит... Не забыли еще?

- Я, конечно, старый склеротик. Да еще и контуженный, но вас, Сергей Васильевич, помню... Вы опоздали на самолет?

- Если бы! К сожалению, не опоздал. Лечу, - вроде бы весело ответил Соболев, но Андрей понял, что разговор предстоит серьезный. На его столе все еще лежали две черные папки с "делом Горделадзе". Обнорский машинально положил на одну из них руку... И вдруг вспомнил сон, в котором капитан Кукаринцев играл на бандуре "Реве и стогне Днипр широкий".

- Лечу, Андрей Викторович, лечу. А жаль... Не договорили мы с вами.

- Про "дело Горделадзе"? - спросил Обнорский.

- Именно про "дело Горделадзе"...

- Да что же о нем толковать? Вот найдется ваш Горделадзе через недельку-другую, и тогда...

- Уже нашелся, - жестко перебил Обнорского премьер.

- Ого! Вот неожиданность... Тема, значит, исчерпана?

- Он нашелся в лесу, в ста километрах от Киева. Без головы, - произнес премьер негромко. И замолчал.

Молчал и Обнорский. Машинально он раскрыл папку и увидел плакатик с черным контуром головы и призывом: "Найдите Горделадзе". Вот, значит, как обернулось.

- Эту информацию, - продолжил Соболев, - пока держат в секрете... Да и я знаю о ней, скорее, случайно... И, строго говоря, не имею права вам об этом говорить... Вы меня понимаете?

- Да, я вас понял, Сергей Василич. Ценю ваше доверие... Скажите, а может быть, это и не Горделадзе вовсе? Опознание проводили?

- С опознанием есть некоторые сложности. Обезглавленный, сильно разложившийся труп... Сами понимаете. Но с очень высокой степенью вероятности можно предположить, что это все-таки тело Горделадзе. Об этом пока не говорят, потому что обстановка сильно накалена, да и опознание действительно еще не проведено... Но обнаружение тела многое меняет. Вы согласны со мной?

- Да, это многое меняет... Если, разумеется, тело принадлежит Горделадзе.

- В свете новых обстоятельств не хотели бы вы заняться продолжением расследования?

- Нужно подумать, - сказал Андрей и захлопнул папку. "В свете новых обстоятельств" черная голова Горделадзе на плакате выглядела весьма зловеще. Нужно подумать, Сергей Василич... Если тело принадлежит Георгию Горделадзе, то продолжить расследование представляется разумным. Но есть еще и другие аспекты.

- Какие? - быстро спросил Соболев.

- Чисто технические. В первую очередь - деньги.

- А если будут деньги?

- Тогда, конечно, можно попробовать...

- Значит, вы принимаете предложение?

- Я сказал только, что мне нужно подумать.

- Хорошо, Андрей Викторович, думайте. Я перезвоню вам вечером.

* * *

Вечером Обнорский сказал:

- Да, мы возьмемся.

- Отлично, - бодрым голосом откликнулся Соболев. В нарочито бодром голосе чувствовалась усталость. - Отлично. Нам нужно будет встретиться и обговорить детали... Вы сможете прилететь в ближайшие дни в Киев? Завтра-послезавтра?

- Завтра - нет, а послезавтра, пожалуй, смогу.

- Отлично. Позвоните мне, как надумаете. Ближайшие два-три дня я буду в Киеве, мы встретимся и обговорим все детали.

Черная папка так и осталась лежать на столе Обнорского. Сдавать ее в архив было рано.

* * *

Из Питера улетали в дождь. Низкое висело небо, и дождинки стекали по слегка запотевшему стеклу иллюминатора... Полетели Обнорский и Повзло, Зверев продолжить расследование отказался сразу и категорически.

- Да почему, Саша? - удивился Обнорский. - В деле появился новый оборот...

- Это какой же? - скептически спросил Сашка.

- Труп.

- Ага - труп... А сколько трупов находят на Украине ежегодно?

- Не знаю. Наверное, много...

- Я, Андрюха, тоже не знаю. Но думаю, что действительно очень много. Почему твой Соболев решил, что этот безголовый жмурик и есть Горделадзе?

- Пока не знаю. По телефону мы это не обсуждали... Но, думаю, есть какие-то основания так считать.

- Э-э, нет, Андрюша... Основания будут тогда, когда экспертиза даст заключение, что труп принадлежит Георгию Горделадзе.

- А если экспертиза даст такое заключение? - спросил Андрей. Участие Зверева в расследовании было очень желательно - в своем деле Сашка был классный специалист, опер "по жизни".

- Если экспертиза даст заключение, - ответил Зверев, - то можно будет и поработать. Но навряд ли такое заключение возможно.

- Почему?

- Да потому, что если даже это тело Горделадзе, в чем лично я сомневаюсь, опознать его будет очень трудно. Коли убийцы не поленились отрубить голову, то, скорее всего, они уничтожили и все прочие приметы, по которым его можно идентифицировать. Я бы, по крайней мере, так и поступил... Так что копайте без меня. И - привет "всаднику без головы".

"ТУ" разбежался по бетону аэродрома, взмыл в воздух. Когда лайнер закончил набор высоты, Обнорский позвонил Соболеву. Премьер обрадовался, сказал:

- Отлично, в Борисполе вас встретят.

* * *

- Вы, видимо, не в полной мере осознаете, как я рискую, - сказал Соболев.

Он стоял посреди номера, засунув руки в карманы брюк. Крепкий, сильный, без пиджака, с расслабленным узлом галстука. Обнорский и Повзло сидели в креслах. В Киев они прилетели час назад. В аэропорту их встретил человек Соболева на неброской серой "девятке", отвез в гостиницу, где их уже ожидал крымский премьер.