Гадалка стрельнула на Андрея живыми темными глазами, придала лицу сосредоточенное выражение... А гривна как-то совсем незаметно исчезла с ее ладони. Была - и не стало ее. Как ветром сдуло.

- О! - сказала цыганка. - Я вижу все. Вижу много крови во тьме египетской, африканской (Андрей ощутил, с какой неожиданной силой сжимает узкая рука женщины его запястье). Вижу путь воина. Ты воин, Андрей... Ты воин. (Обнорский стиснул зубы. Цыганка посмотрела ему в лицо - глаза жгли.) Ты видел много смертей - и друзей, и врагов. И сам пережил две смерти... (Встало перед глазами лицо Куки...) А третья рядом уже. Третью не пережить. Никому это не дано. Кроме бессмертных. Ты - человек. Ты - смертей. Рядом смерть твоя ходит... Тебя ищет.

Цыганка говорила медленно и глухо. Как будто была в трансе. С ужасом глядела на нее Галина. Цыганка стискивала руку Андрея очень крепко.

- Ты приехал сюда с севера. Приехал искать чужую смерть. А уже твоя ищет тебя. Спасайся, воин... Беги на север.

Обнорский резко вырвал руку. Перед глазами плыли темные круги, болела голова.

- Спасайся, Андрей... беги!

- Кто тебя прислал? - спросил Обнорский. - Кто велел меня "закошмарить"?

Он схватил цыганку за плечо. Вздрогнуло монисто на груди, качнулись серьги в ушах. Гадалка болезненно скривила рот, и Андрей подумал, что она, кажется, действительно в трансе... Две других цыганки загалдели, стали хватать Андрея за одежду, за руки. Говорили много, наперебой. Одна по-русски, другая на древнем певучем языке. С ужасом смотрела на них Галина.

Цыганки ушли по залитой закатом улице. Длинные юбки мели тротуар, горели шали. Двое поддерживали третью - ту, что гадала Андрею. Обнорский ошалело потряс головой. Встряхнул занемевшую руку. Всхлипнула Галина.

- ...твою! - сказал Обнорский. - Нормально... Называется - черную метку вручили.

А группа цыганок удалялась, удалялась... На фоне заката они казались черными птицами.

- Табор уходит в небо, - пробормотал Андрей.

* * *

Вечером Андрей рассказал Николаю о Затуле, руке в холодильнике и гадалке. Они сидели в кухне квартиры, которую сняла для них Галина. В этой самой квартире Повзло и Зверев жили во время первой своей командировки. Квартирка стоила шестьсот баксов в месяц. Но поскольку сняли ее на короткий и неопределенный срок, оплата начислялась посуточно, по шестьдесят пять баксов в сутки... Ну-ка умножим на тридцать... Ого! Но все равно дешевле, чем снимать два номера в гостинице.

Обнорский и Повзло сидели в кухне, пили "Черниговское". Андрей рассказал о своих приключениях.

- Думаешь, что цыганка - подстава? - спросил Коля.

- Не думаю - убежден.

- Аргументируй.

- Ну во-первых, этих цыганок я засек, еще когда был на балконе. Они уже паслись на остановке. И спустя сорок минут они тоже были там же... Что же они автобус ждали целый час? Во-вторых, сразу ринулись к нам. В-третьих, сразу после "гадания" отвалили. В-четвертых, осведомлены о моей биографии... Видимо, в самых общих чертах, но все-таки осведомлены.

- А ты, - спросил Коля, - не допускаешь, что она действительно может что-то такое? Типа проникать в прошлое... ворожить...

Обнорский сделал глоток пива, ответил:

- А черт его знает, Коля. Что-то она, конечно, умеет. Цыгане же веками этим бизнесом занимаются. Я определенно ощущал некое воздействие. Глаза у нее ведьмины, да и рука у меня по-настоящему онемела... Выбрали ее, видимо, не случайно. Да и уходила она как будто обессиленная. Выстрелила в меня какой-то энергией, и ей самой поплохело. Но информацию о моей биографии ей, скорее всего, передали. Она даже говорила так, как будто повторяла чужие слова. Так гадалки не говорят.

- А ты знаешь, как гадалки говорят? - скептически спросил Коля и налил в бокалы "Черниговского".

- Не знаю. Я к гадалкам не хожу.

- Ну вот!

- Но в "бубен Верхнего Мира" я никогда не поверю. И тебе не дам. Иначе - сами скоро шаманить начнем.

- Мудрено все это, Андрюхин. Больно уж сложно. Можно ведь элементарно позвонить по телефону из автомата. Сказать: вы, мальчиши, валите из Киева по-быстрому. Иначе - грохнем. Согласен?

- Согласен, - кивнул Обнорский.

- Ну вот, - удовлетворенно сказал Коля.

- Но факт имел место, Колюхин. Была гадалка со странным своим гаданием и не менее странным пророчеством.

- Испугался? Пророчества неграмотной цыганки испугался?

- Да, испугался. Не пророчества, конечно...

- А чего же?

- Того, что мы попали в поле зрения неких серьезных людей. По всей видимости - СТРУКТУРЫ. И люди из этой СТРУКТУРЫ намекнули нам... пока только намекнули. Артистично. Без дешевых звонков с угрозами... Так вот, нам намекнули, что наше расследование нежелательно.

- А по телефону, - сказал Коля, - хуже? Менее артистично?

- Прямолинейно. И, кстати, дает нам право поднять шум. А с гадалкой и шума поднять нельзя. Все скажут: совсем с ума сошли, шизанутой гадалки испугались... Согласись, что всерьез такое заявление не примут?

Обнорский встал, прошелся по кухне с бокалом пива в руке, остановился у окна. Окно выходило во двор, открывая вид на крыши, усеянные антеннами.

- Как сказать, - сказал Коля. - Возможно, что и примут. Обстановка складывается определенно истерическая. Тут всякое лыко в строку. Экстрасенсы изо всех щелей прут, как тараканы... Может быть, именно история с загадочной гадалкой пришлась бы ко двору.

- М-да, - сказал Андрей и обернулся. - Сегодня-то она определенно была к месту. Только что мы "поручкались" с Горделадзе, а вслед за этим вылезла цыганка... Галина была почти в истерике. Предложила мне отказаться от расследования... Нормально?

- Чего хочет женщина - того хочет Бог.

- Но мы-то не женщины и дело бросить не можем.

- Да уж. Назвался груздем - полезай в кузов, - сказал Коля.

- А коли взялся за грудь - говори хоть что-нибудь, - подхватил Обнорский.

- Однако ж и другое сказано: семь раз отмерь...

- А вылетит - не поймаешь... Но важнее для нас сейчас другая истина: один в поле не воин. Надо подтянуть из Питера Зверева и Каширина. Думаю, пора "браться за грудь" плотно, бригадным подрядом. - Обнорский вернулся к столу, сел, поставил бокал. - Ты, Коля, свою линию - "политику" - продолжай, но необходимо, видимо, включать оперативные методы - анализировать распечатки телефонных переговоров всех причастных лиц, проверять биографии, выявлять компромат... Нам с тобой вдвоем это не потянуть.

- Зверев, скорее всего, откажется, - ответил Повзло. - Он очень скептически отнесся к "делу Горделадзе" еще в наш первый приезд.

- Вольному воля, - сказал Обнорский. - Принуждать не будем, но поговорить с Саней я попробую. В понедельник я все равно улетаю в Питер, у меня лекция в университете, и отменить ее я не могу. Вот тогда с Сашкой и поговорю.

- Валяй... говори. Но он не согласится.

- Посмотрим. А теперь расскажи-ка, как ты пообщался с господином Матецким, - сказал Андрей.

- О! Матецкий - тот еще борец с оргпреступностью.

* * *

Леонид Семенович Матецкий встретил Николая радушно. В приемной борца с оргпреступностью тусовались, кроме секретаря, трое молодых людей с характерной внешностью. Коля был изрядно удивлен - в Питере и Москве показной бандитский стиль в одежде, прическах и манере держаться уже давно ушел в прошлое. А в приемной депутата Матецкого сидели откровенного вида бандюки. На посетителей походили мало - уж больно уверенно чувствовали они себя здесь. В приемной депутата Верховной Рады, тем более . депутата - члена Комитета по борьбе с оргпреступностью, таким типажам делать нечего. Но они, однако, дело себе нашли: двое играли в нарды, третий раскидывал картишки в компьютере. Помощник был вылеплен из другого теста, но именно он, а не братки, выглядел в приемной инородным телом.

И приемная, и кабинет Матецкого были обставлены весьма шикарно. Можно даже сказать - неприлично шикарно. В кабинете обращали на себя внимание два огромных аквариума.