Скажите, пожалуйста, который час?..

Эту человеческую новеллу я прочитал много лет назад, в юношестве, и с тех пор она стала моей физиологической частью, частью моей крови. К сожалению, имя автора не запомнилось - одно название, - и все интернетовские поисковики не смогли ничем мне помочь. Помню лишь, что написавший ее человек то ли датчанин, то ли прочий швед или голландец. Вот ее краткое содержание:

  Один обыденный молодой человек работал в обыденной фирме. Все у него было расписано по часам и минутам: подъем, завтрак, двадцать минут пешком до работы, восемь часов перебирания бумаг за конторским столом, возвращение домой на съемную квартиру, ужин, сон. Так каждый будний день на протяжении лет. Видимо, этот одинокий человек мало зарабатывал и не имел собственного крова, потому знакомой женщины у него не было, по крайней мере, в новелле ничего об этом не говорится, как и о том, чем он занимался в выходные.

  Так вот, однажды фирма что-то праздновала, наш молодой человек немного выпил, потому раньше лег и раньше встал. Позавтракав, он вышел на улицу, посмотрел на часы и решил прогуляться, то есть пойти на работу дальней дорогой. Он шел со своей тросточкой, удивляясь необычной для него ситуации некой свободы, что-то обещающей, шел, поглядывая по сторонам, рассматривая вывески и витрины магазинов с окороками и колбасами, туго перетянутыми веревочками. Где-то в конце пути, распахнулось наверху окошко, спешно, кажется, распахнулось, в нем появилась опрятная старушка, появилась, спросила дружески:

  - Скажите, пожалуйста, который час?

  Молодой человек ответил и через десять минут сидел за рабочим столом, ни о чем не думая, кроме как о своей бумажной работе и необходимости сделать ее хорошо. Вернувшись домой, он поужинал, почитал, может быть, книжку или просто постоял у окна, выглядывая что-то человеческое в людях, продвигавшихся внизу по своим делам или просто так, в свое никуда. Постояв до сумерек, умылся, почистил зубы, лег спать.

  Проснулся наш молодой человек много раньше положенного времени, потому что в конечном сне понял, что ему нечем будет жить, если он не пройдет вчерашней дорогой.

  Он пошел ею, и снова отворилось окошко, снова в нем появилось причастно улыбающееся лицо, и снова он услышал лично к нему обращенный вопрос:

  - Скажите, пожалуйста, который час?..

  С тех пор молодой человек вставал раньше. Вставал раньше, чтобы растворилось окошко и в нем появилось что-то лично ему принадлежащее. Что-то, чему он лично принадлежал. Улыбка, секундное единение, повод ждать.

  В конце финансового года на фирме случился обычный завал. Наш герой работал до полуночи, на следующее утро проспал и был вынужден бежать на службу кратчайшей дорогой. Весь день он нервничал, даже пролил кофе на брюки, что-то невпопад ответил шефу, а ночью вовсе не спал, ожидая утра и дальней дороги.

  К знакомому окошку он постарался подойти не раньше обычного. Оно не отворилось. Вбежав в дом, он узнал, что вчерашним днем старушка умерла.

Он отрывает руки от руля...

Дима мечтает купить в свою машину телевизор, чтоб сидеть в ней после работы, попивая самарское пивко.

— А почему  не пить его дома? — удивился я.

— Дома - пасынок. Я прихожу, он бросается ко мне, просит посадить на шею, почитать книгу и тому подобное…

Дима живет с женой  и приемным сыном у тещи, мечтает построить собственный дом. Участок уже присмотрен, нужен кредит.

- Все так сложно у тебя... – сказал я, послушав его жизнь.

- Да. Просто отец ушел, когда мне было одиннадцать, и через год умер. Мне всегда не хватает его… — ответил. — Если бы он был, мне было бы легче,  я бы знал, что делать.

Еще Дима сказал, что любит субботники. Потому что нравиться организовывать людей, что-то вместе делать, а потом пить совместно пиво и есть шашлыки.

От первой жены он ушел, узнав от ее подруги (тепрешней жены), что та еженедельно посещает с коллегами известную в Самаре сауну. Обида на нее, любимую, осталась. С родной дочерью встречается по воскресениям. Работает помощником директора фирмы (ее я аудировал). Получает 20 тысяч. Начинал с торговли  на рынке обувью, потом еще чем-то, потом тонировал окна (денег с них было много, но все проматывал). Когда тонировку прижали, дальний родственник, остепенившийся бандит, предложил заведовать рынком. Но бандита убили за день до того, как Дима должен был приступить к исполнению обязанностей.

Он нередко отрывает руку от руля. Надолго. Я сказал, что это потому что он устал жить. Смерть его тянет, отрывает руки от руля и ветрил. Он не ответил. И лишь  на следующий день сказал, что от рулежки у него потеют руки.

Гадская рулетка

Полюбовавшись самородками, жадно горевшими в яком полуденном свету, Юра Житник вернул их в рюкзак, закопал под скалой оставшуюся без патронов двустволку и ушел вниз, к реке. «Переправлюсь и уйду по верхней тропе», — решил он.

Когда уже слышался шелест реки, Юрке стало страшно. Ему показалось, нет, он понял, что очень скоро, может быть, всего через час, его не будет в живых. Все это яркое, четко зримое, осязаемое окружение — полосатые мраморные скалы с оранжевыми узорами лишайника, корявый ствол уставшей от солнца арчи, выбравшаяся на летнюю прогулку семейка розовых эремурусов — все это останется и будет всегда. А его, Юры не будет...

В глазах почернело, ноги, сделавшиеся ватными, прошли несколько шагов и подкосились. Он упал на колени. Понемногу придя в себя, растер похолодевшими руками лицо, шею, уши. “Это — удар, солнечный удар...” — пришла в голову спасительная мысль. Воспрянув, отрывисто прокричал в небо:

— Не-е-т, не всех клопов я передавил! Не всех!

— Всех... — послышался сверху усталый голос.

Юра, медленно подняв голову, увидел Зубкова, сидевшего на уступе скалы над кустом безудержно цветшего шиповника. В уголке рта у него торчал стебелек дикой белой гвоздички, на коленях лежал автомат.

— Ты?.. — ничего не понимая, прошептал Житник. — Ты же... Я же…

— Могилу рыть будешь? — безучастно спросил Толик, выплюнув гвоздику.

— Зачем?.. — пробормотал ватный Житник. Пробормотал, представив каменистый могильный холмик и себя, мертвого под ним. Застеснявшись вдруг намокших глаз, добавил подрагивавшим голосом:

— Барство это...

Зубков спрыгнул с уступа.

— Как хочешь... Но на тропе оставлять тебя не хочу — не гигиенично, да и сам понимаешь – нет трупа – нет дела. Снимай рюкзак.

Житник снял рюкзак, бросил на землю. Он взял себя в руки и думал, как выскользнуть: “У него два-три патрона в магазине, не больше... Попрошу разрешить снять сапоги, сниму один, кину в него и петлями побегу к реке.