Многоуважаемый Виктор Ефимович! Издательство «Искусство» обратилось к нам с просьбой написать предисловие к Вашему новому сборнику под названием «По памяти и с натуры». Сообщаем Вам, что писать подобное предисловие мы категорически отказываемся и, чтобы у Вас и читателей не возникло по этому поводу недоуменных вопросов, спешим объяснить, что делаем это (в смысле: «не делаем») по следующим уважительным причинам: во-первых, чтобы писать обстоятельное предисловие, надо изучить все творчество автора. Вы же, Виктор Ефимович, за пятьдесят с лишним лет работы в литературе написали столько рассказов, пьес, сценок, сценариев, реприз, клоунад, фельетонов, что прочитать их все не в силах ни один автор предисловия, даже если их двое; во-вторых, в предисловии положено говорить о тех вопросах и проблемах, которые автор затрагивает в своих произведениях. Обращаясь же к Вашему творчеству, мы опять зашли в тупик: нет такой сатирической темы, нет такого объекта для осмеяния, которые бы ускользнули от внимания Виктора Ардова. Перечислить их все в предисловии немыслимо, а перечислить не все — значит допустить необъективность; в-третьих, предисловия пишут тогда, когда надо что-то объяснить, разъяснить и частично разрекламировать… чтоб читатель, прочитав предисловие, стал бы читать и остальное… С Вашими же книжками, Виктор Ефимович, как правило, происходит обратное: читатель набрасывается на содержание, смеется, читает вслух знакомым и даже со сцены, а уж потом, если у него остается время, проглядывает вступительную статью, чего, мол, там про нашего Ардова понаписали?.. И как бы хорошо это предисловие ни было, читатель всегда досадует: истратили дефицитную бумагу, вместо того чтобы напечатать еще одну ардовскую сценку… в-четвертых, Вы самый крупный из малоформистов. Вы учили нас, молодых, краткости. Мы — старательные ученики. Садясь за предисловие, мы вспомнили Ваш наказ и решили, что самое краткое предисловие — то, которого нет… Имя Виктора Ардова говорит само за себя. Он — старый и верный друг всех любителей юмора, всех участников художественной самодеятельности, всех, кто несет со сцены радость улыбки и смеха… Старый друг имеет право приходить без звонка, входить без стука и начинать разговор без предисловий…

С искренним уважением

Аркадий Арканов и Григорий Горин

На поле раздался свисток, и игра началась. Аккуратно выравнивая ногой, игроки повели мяч. Осторожно, вежливо.

— Пас!

— Аут!

— Извините!

— Виноват!

— Простите, я вам как будто палец отдавил?

— Четыре.

— Что — четыре?

— Четыре пальца. Но ничего, вот вам пятый — давите!

— Спасибо!

— Аут!

— Пас!

— Ножку, ножку уберите!

— Вот эту?

— Да нет, ту!

— Та, простите, не моя. Хе-хе…

— И эта — не ваша?

— Ой, моя!.. Простите!

— Извиняюсь!

— Аут!

— Пас!

Через четверть часа выступил первый пот. Забит первый гол. Возник первый спор:

— Что ж это, ребята, сбоку каждый забьет! Ты мне спереди бей!

— Неправильно, неправильно забили! Аут! Не считае… Ох… что же вы по ногам ходите?! Поля ему, вишь, мало, по ногам норовит!

— А вы не суйте конечностей куда не надо! И вовсе без копыт вернетесь!

— Пас! Пас! Ванька, передавай!

— Я тебе передам! Чтобы опять забили. Накося! Рраз…

— Э-эх… ох… их!.. Что же я тебе ворота, что ли? Что ты в меня бьешь?!

— Стой тут с открытым ртом, тебя кто угодно за ворота примет!

— Пусти, дьявол, ты мне на ухо наступил!..

— Отойди, не капай кровью на чистые трусы, — слышишь?!

Теперь уж окончательно все пошло как по-писаному!

— Ребята, загоните ко мне вот этого, рябого. Я ему покажу, как бутсой по спине ударять!

— Ты что, подножку, да?! Вот тебе за подножку!

— Вася, Вася, принимай мяч, принимай! Да ты что плюешь?!

— Жубы плюю!

— Нашел время! Принимай мяч, потом доплюешь!

— Вали, вали наземь!.. Там разберемся, кто — наш…

— Помоева сейчас с поля унесли…

— Сам виноват. Ежели слабая голова, зачем ею об мяч стукать?…

Когда раздался свисток, сигнализирующий об окончании игры, все были страшно удивлены.

— Неужели кончили? Так я и не успел тому, рябому-то, за бутсу…

— Ладно, успеешь еще! Чай не последний матч. Еще посостязаемся!

— Петька, брось ты этого парня, слезай, кончена игра!

— Мало что кончена! Я ему всю душу выпущу, но он у меня узнает, какая есть правильная игра!

— А не знаешь, чем игра кончилась?

— Четыре на пять.

— В чью пользу?

— Какая же тут польза, если у нас четыре человека искалечено, да в ихней команде — пять!

— Нет, я спрашиваю: сколько голов?

— Голов, наверное, десять разбито да поцарапано…

— Да я не про то!

— А я про то: не надо путать футбол и драку!

1926 г.

Да, было это в 1926 году. Очень молодой литератор, то есть я, был приглашен сотрудничать в «Утренней радиогазете». Вообще-то советское радио делало тогда первые шаги. Далеко не все в области радиовещания было создано, придумано, уточнено… Не было и записей на пленку, которые теперь царят в студиях. Живой человеческий голос выходил в эфир постоянно. Переписка с радиослушателями только налаживалась. Рубрики вещания менялись и перестраивались под влиянием возникавшего опыта и потребностей нашей пропаганды. Вот так и «Утренняя радиогазета» в виде эксперимента завела отдел юмора. Им заведовал тогда писатель Я. М. Галицкий. Он-то и предложил мне давать небольшие фельетоны, которые выходили в эфир среди прочего материала газеты в девять часов утра.

Этой юмореске, посвященной грубости в футбольной игре, повезло: ее поручили прочитать молодому артисту Осипу Наумовичу Абдулову, который впоследствии стал очень популярным. Осип Наумович был народным артистом РСФСР, видным деятелем нашего театра, режиссером на радио, педагогом в Государственном институте театрального искусства… Но вот что существенно: с весны 1926 года и до самого конца своей артистической работы Осип Наумович никогда не переставал читать моего рассказа. Так пришелся по нраву артисту этот разговор о футболе! И сказать правду, я сам иной раз смеялся, слушая в который раз в исполнении Абдулова нехитрые строки, написанные много, много лет назад… Но не только один Абдулов исполнял эту вещицу.

К сожалению, явление, которому посвящены строки рассказа бытуют и сегодня. Причем я-то написал о грубости в игре футболистов-дилетантов (в 1925 году только начинались матчи мастеров кожаного мяча) Но эксцессы на состязаниях даже выросли за последнее время. И потому — увы! — читают мою сценку по сей день и в самодеятельности и на профессиональной эстраде…

Изредка ее печатают в каком-нибудь сборнике. Словом, живет эта далеко уже не молодая юмореска. Может быть, было лучше, коли исчезла бы надобность в таких укорах спортсменам. Но сие зависит уже не от нас с вами, дорогой читатель!

1974 г.

— По совести сказать, я действительно не очень храбрый… А я считаю: я не обязан. Я не солдат, не командир, не летчик, не танкист, не этот — как их? — водолаз. Водолаз напялит на голову горшок, потом опустится на кишке в воду и безобразничает там на дне… А я этого ничего не умею. Я человек скромный: плановик-рядовик. Более двадцати лет на плановой работе. Может, слышали, такое было учреждение: «Главпивпаф»? Главное управление пивной и парфюмерной промышленности. Я в этом «Главпивпафе» десять лет работал. Потом еще трест один был: «Хламсырье». И в этом сырье я лет пять ворочался. А теперь я работаю в Управлении цирков — тоже в плановом отделе. Так ведь работа у нас, у плановиков, всюду та же: сиди, считай, пиши цифры, проценты, коэффициенты… Нет, если вы в цирк билет купите, вам, конечно, ведомостей с цифрами показывать не станут. Там это — слоны, собачки, наездницы, жонглер горящую паклю кушает и никак не подавится… Словом, все как у людей… А вы поднимитесь на этаж выше, где помещается наше Управление, — ну, все равно, как будто в бывший «Главпивпаф» пришли: коридор, двери с обеих сторон и на дверях — названия отделов. И еще доска висит с приказами. Как повсюду. На днях я в обеденный перерыв подхожу к доске, вижу, свежий приказ вывесили. Я читаю: