— На горизонте показалось какое-то чучело в брючках, — желчно сказал он:

— Я хотя и в брюках, но не чучело, — серьёзно возразил мальчик. — Меня зовут Петя Соколов. Но вы можете называть меня Спартаком. Я защитник угнетённых.

Витька от изумления лишился дара речи, и с минуту молча таращил глаза на чудаковатого мальчика. В нём начала закипать злость. Особенно его раздражал спокойный, уверенный голос незнакомца. Витька нарочито медленно поднялся с бревна, давая понять всем своим видом, что хоть ему и скучно вступать в единоборство со всякой козявкой, но, несмотря на это, он выполнит свой долг.

— А ну, ты, защитник, греби отсюда под мамину юбку, пока рога целы! Сначала молочной кашки покушай… Ха-ха, защитник!..

Мальчик покраснел и насупился.

— Я прошу вас так со мной не разговаривать.

— Че-ево-о?!

Витька, угрожающе сбычив голову и сжав кулаки, двинулся к незнакомцу. Тот ожидал его, не дрогнув, не отступив ни на шаг.

Витька поднёс к самому носу мальчика кулак.

— Это видел?

— Видел.

— Хочешь получить в ухо?

— Не хочу.

— Не хочешь? — переспросил Витька, словно ещё сомневаясь в том, что существуют люди, способные отказаться от подобного удовольствия.

— Не хочу, — уверенно подтвердил незнакомец.

Витька обескураженно опустил кулаки. Он пожал плечами, посмотрел на Сёмку, как бы спрашивая: «Ты что-нибудь понимаешь? Лично я — ничего». Действительно, неписаные правила предусматривали для таких случаев специальный ритуал, который назывался: «тянуть резину», или, короче, «тянучка». Это значит, что двое противников, сойдясь грудь с грудью, в самых сильных выражениях обещали искалечить друг друга, причём каждый из них в кровавых подробностях рисовал печальную участь, которая ожидает другого. Они стращали друг друга обманными движениями, свирепым оскалом зубов, уверенными или вкрадчивыми манерами и, наконец нагнав на себя ужас, мирно расходились. Победителем считался тот, кто оказывался красноречивее и, следовательно, оставлял за собой последнее слово.

Витька был большим искусником по части «тянучки». Он мог непонятными словечками, поговорками, присловиями и разными таинственными жестами кого угодно привести в замешательство. Но тут Витька растерялся. В ответ на своё предложение, дать в ухо, он ожидал услышать что-нибудь вроде: «Сдачу получишь крупными». А вместо этого противник просто и ясно отрезал: «Не хочу», как будто ему предлагали шоколадку или тарелку супа. Чтобы выпутаться из неловкого положения, Витька сказал:

— Думаешь, я твоей палки или ножика испугался?

— А я вас и не пугаю, — невозмутимо ответил мальчик.

Действительно, и ножик и палка в руках мальчика выглядели столь мирно, что их никак нельзя было назвать оружием. Сёмке даже показалось, что эти предметы обременяют руки незнакомца, отчего он кажется беспомощным.

И Сёмка в порыве великодушия сказал:

— Брось, Витька! Ну что ты к нему пристал?

Витьке только это и нужно было. Он смерил незнакомца презрительным взглядом и отступил с честью.

— Буду я связываться со всяким…

Мальчик подсел к Сёмке. В движениях его не чувствовалось никакой робости или неуверенности, свойственных человеку, попавшему в незнакомое общество.

— Хорошо у вас получилась команда, — сказал он, обращаясь только к Сёмке. — Но я знаю ещё лучше.

— Трепло! — бросил Витька.

— Нет, правда, — взглянув на него ясными глазами и тем совершенно сбив Витьку с позиций, возразил мальчик. — Вот: «По вантам! К повороту оверштаг! Трави шкоты! Убрать кливера, взять рифы на марсе! На румпеле! Есть на румпеле! Право на борт! Есть право на борт! Обрасопить реи, поднять все паруса!»

Друзья разинули рты от изумления. Они не поняли ни слова, но именно поэтому незнакомец сразу же вырос в их глазах, завоевал их сердца. Кроме того, в голосе его прозвучали такие бурные раскаты звука «р», полные мужества и морской лихости, которым наверняка позавидовал бы любой боцман старого парусного флота. Уж конечно, «маменькин сынок» никогда не сумел бы с подобным мастерством передать суровую красоту непонятных, но, вероятно, очень важных слов.

— Здорово! — сказал Сёмка.

— Ничего, — сдержанно заметил Витька.

— Такие команды подаются на парусных судах, на фрегатах, корветах, на бригантинах, на клиперах, на шхунах… Вы разве не знали?

— Нет, — сознался Сёмка.

— Что ж, вы не читали «Пятнадцатилетнего капитана», «Морского волчонка», «Затерянных в океане»?..

— Нет.

— И «Таинственный остров», и «Остров сокровищ», и «Робинзона Крузо», и «Детей капитана Гранта», и «Копи царя Соломона», и «Спартака»?

— «Робинзона Крузо» читали и «Спартака» тоже…

— Я не дочитал, — сказал Витька, — толстая больно.

— Зато какая интересная! Я хочу быть таким же, как Спартак… защищать угнетённых…

Мальчик говорил и говорил, не давая друзьям вставить слова. Он рассказал, что приехал из Москвы вместе с сестрой к отцу, руководителю геологической партии, что мамы у него нет, а есть домработница тётя Даша, что будет теперь жить в этом городе на улице Большой спуск. Он указал на дом с мезонином, стоявший на противоположной стороне пустыря в ряду подобных же деревянных домов.

— Мой папа доцент… — продолжал рассказывать мальчик.

— До чего? — не понял Витька.

— Ничего не до чего, а просто доцент, значит учёный.

Сёмка почувствовал острое любопытство к новому знакомому. Отец — учёный, а сам — защитник угнетённых. До сих пор подобных мальчишек не встречалось на улице Малый спуск. Сёмка спросил:

— Кого же ты защищаешь?

— Всех слабых и угнетённых! — не задумываясь, ответил новоиспечённый Спартак.

— Да ведь ты сам не очень сильный.

— Ну и что же? Папа говорит, что главное не сила, а присутствие духа. Папа во время гражданской был разведчиком, хотя он тоже не очень сильный.

Видимо, желая окончательно рассеять сомнения ребят, мальчик показал ножичек, на рукоятке которого было гвоздём нацарапано: «Спартак — защитник угнетённых».

— Хороший ножичек, — похвалил Витька.

— Нравится? — сказал Спартак. — Так возьмите. Я вам его дарю…

Витька был совершенно сбит с толку. Дарить красивый ножик о двух лезвиях человеку, который только что налетал на тебя с кулаками, — это какое-то чудо. Главное — мальчик предлагал подарок вполне искренне. В голосе его не чувствовалось льстивой приниженности.

— Да мне не нужно, — конфузливо отказался Витька. — У меня свой есть.

— Как хотите. Будем считать, что мы познакомились.

Мальчик картинно, точно в кино, протянул Сёмке руку.

Сёмка привык в товариществе к грубоватому обращению, и столь галантный жест привёл его в замешательство.

— Мы должны пожать друг другу руки, — авторитетно заявил новый знакомый. — Так всегда делают.

Они обменялись рукопожатиями. Невдалеке от дома с мезонином на пустыре появилась девочка в белом платьице без рукавов. Иногда она нагибалась, исчезая за кустами.

— Это моя сестрёнка Лена, — сказал Спартак. — Она собирает цветы. Она их очень любит. У нас перед домом цветник, но тётя Даша там не разрешает рвать. Пойдёмте, я вас познакомлю.

Сёмка с Витькой переглянулись. У обоих не было никакого желания знакомиться с девчонкой. О чём с ней разговаривать? О цветочках, что ли? Разве она понимает, например, в морском деле? Витька хотел было сказать, что «не стоит связываться со всякой дурой с цветочками». Но тут раздался пронзительный свист из тех, что звучали в былые времена на воровских трактах. Откуда-то выскочил Ледька. Он коршуном налетел на девочку, выхватил у неё букет и разметал цветы по ветру. Лена вскрикнула, хотела бежать к дому, но Ледька преградил дорогу.

— Беги за своей тётей Дашей, — посоветовал Сёмка мальчику. — Ледька её изобьет. Его тут все боятся. Он самый сильный…

Мальчик с невозмутимым видом сунул ножик в карман, отбросил палку, поддёрнул рукава и сказал торжественно, как говорят только благородные герои в книгах: