— Надо сбегать за милиционером, — сказал, отдышавшись, Витька.

Спартак безнадежно махнул рукой.

— Он отведёт милиционеру глаза.

— Тогда отцу скажу, как вернётся из командировки.

Витькин отец — машинист — был передовиком-кривоносовцем. Витька считал его личностью достаточно авторитетной, для того чтобы осадить обнаглевшего джина.

— Не надо, — возразил Сёмка. — Пусть он там поживёт. Интересно!

— Тебе хорошо — ты на третьем этаже. А мы на первом. Значит, он прямо под нами. Нет, лучше скажу отцу. У него бельгийская двустволка, он этого джина живо…

— Джин-то дурак, что ли? Он и пулю отведёт, — убеждённо сказал Спартак. — Без заклинания с ним не сладить.

— Без заклинания! — ядовито передразнил Витька. — Чего же ты? Наверху хвастался: «Знаю, знаю», а в подвале язык отнялся? Уметь надо, понял!

— Во-первых, не в подвале, а в Подземелье Рычащего Джина, — терпеливо поправил Спартак. — А во-вторых, заклинание говорится по-арабски. Знаешь, какие трудные слова? Ты бы тоже не запомнил.

— Ну, и не трепался бы! Сказал бы Сёмке — он бы запомнил. У него по немецкому языку «отлично». Он даже по-латински может…

— Правильно! — воскликнул Спартак и хлопнул себя по лбу, подобно Архимеду в ту минуту, когда этот древний грек произнёс своё знаменитое «Эврика!» — Правильно! Если Сёмка хорошо запоминает немецкий, он и по-арабски запомнит. Тогда мы снова спустимся в подземелье и добудем сокровища. Пошли ко мне.

Сёмка выглянул из-за сарая.

— А Пирата не видать.

— Наверное, давно дома.

Спартак ошибался. Как раз в этот момент Пират, по-воровски озираясь, выбрался из подвала. В пасти он бережно держал амулет с тремя кровавыми крестами. Отыскав во дворе укромное местечко, лукавый пёс приступил к обеду. Его нисколько не смущала волшебная сила амулета. Пожалуй, она даже способствовала аппетиту. Во всяком случае, Пират чувствовал себя если не самым могущественным джином, то уж наверняка самой счастливой собакой на свете.

Непосвящённые думают, что волшебные заклинания скрываются за десятью замками в книге под названием «Чёрная магия». Чепуха! При желании заклинание можно придумать самому. Оно будет иметь столько же силы, сколько любое другое заклинание, хотя бы даже извлечённое из-под волшебных замков. Весь секрет в том, чтобы заклинание получилось помудрёнее, позамысловатее. Конечно, слово «окно», например, не может служить заклинанием. Какой мальчишка не знает этого слова? Сколько раз за день говорят: «Закрою окно», «открою окно», «посмотрю в окно». Можно час подряд твердить про окно, и ничего не случится. Не развёрзнется земля, не появится пятиэтажный дворец на пустом месте. Никто не превратится в капитана дальнего плавания и даже, на худой конец, не перенесётся в мгновение ока куда-нибудь в верховья Амазонки. Другое дело — слово… Мм… Ну хотя бы слово «амбурахидоримахон». Возможно, само-то по себе оно ничего не означает. Но зато «амбурахидоримахон»! Чувствуете? Где-то что-то зашевелилось, ветерок подул в лицо, словно рядом невидимая птица взмахнула крылом. И уж будто отрываешься от земли, внизу остаётся родной город с булыжными мостовыми. Проплывают леса, реки, горы, моря… С грохотом распахиваются железные ворота сказочной пещеры… Плоская голова кобры поднимается навстречу, раскачиваясь точно маятник. Двухвёсельная шлюпка плывет по океану, перед глазами резвятся летучие рыбы, и вот уже из воды показались щупальца ужасного спрута… «Амбурахидоримахон!..»

Сила волшебных слов заключается в их необычном звучании. Смысл не имеет значения. Поэтому можно не затруднять себя выдумыванием, а взять волшебное слово, так сказать, в готовом виде. Его можно найти на карте мира. Например, «Брамапутра». Или в учебнике математики — «эксцентриситет». Или в словаре морских терминов — «фордевинд». Само собой понятно, чем длиннее заклинание, чем из большего количества слов оно составлено, тем большей силой оно обладает. Не знаю, нужно ли объяснять одну очевидную вещь. Как бы замысловато ни звучало заклинание, как бы длинно оно ни было, оно останется мёртвым, если его не оживит пылкое воображение. Воображение, фантазия были, есть и будут основой всякого волшебства.

Спартак, как это можно легко заметить, не жаловался на бедность воображения. Обычно он сам придумывал заклинания. Но если предстояло столкновение с могущественными джинами, он прибегал к помощи Малой советской энциклопедии, «Философского словаря» и арабских сказок «Тысяча и одна ночь».

Доступ к книгам был затруднён, поскольку они находились у отца в кабинете. Ключом от кабинета владела домработница тётя Даша. Поэтому добыть его было не легче, чем какой-нибудь меч-кладенец. Отец разрешал рыться в книгах в своём присутствии. Но такие минуты выпадали не часто, а заклинания требовались почти ежедневно.

По дороге к дому Спартак предупредил друзей, что предстоит преодолеть серьезное препятствие в лице тёти Даши. Сёмка и Витька выразили полную готовность.

Перед домом, под окнами, был разбит цветник, огороженный деревянным штакетником. Каких только цветов тут не было! И красные, и синие, и фиолетовые, и даже чёрные. Некоторые только начинали распускаться, другие уже отцветали. От калитки до крыльца вела тропинка. Ребята прошли по ней, скромно отвратив глаза от роскошных красок цветника. Пусть тётя Даша знает, что к цветам они равнодушны.

Семья геолога Соколова занимала четыре комнаты нижнего этажа. Ребята переступили порог квартиры и очутились в столовой. Это была просторная, оклеенная светло-коричневыми обоями комната. По стенам висели картины. Центр комнаты занимал широкий стол, накрытый белоснежной скатертью. На столе, на буфете, на окнах — всюду были цветы. Букеты из ромашек, незабудок, анютиных глазок, лилий, примул, маргариток, сирени заняли, казалось, всю посуду, какая была в доме, начиная от ваз и кончая стаканом для бритья. Воздух, пропитанный ароматом цветов, немного кружил голову. Справа в столовую выходила дверь. Она была закрыта.

Посередине, на мокром некрашеном полу, стояла Лена в косынке, в белом переднике, босая, с мокрой тряпкой в руке. Солнечные лучи падали на неё сзади и сбоку, золотя белокурые пряди, выбивавшиеся из-под косынки, мягко оттеняя тонкий овал лица, пухлые яркие губы, чистую линию носа. Голубые глаза её потемнели, они были синие, как колокольчики. Среди обилия цветов она показалась Сёмке маленькой феей из сказки Андерсена. Цветочный аромат как будто тоже исходил от неё.

Лена с некоторой тревогой взирала на гостей. Ей внушали беспокойство их не совсем чистые ноги.

— Я мою пол, — сказала она без тени смущения, — приходите, когда кончу.

— Во-первых, — по своему обыкновению с апломбом проговорил Спартак, — ты драишь палубу. Сколько ещё надо повторять? Во-вторых, мы вовсе не к тебе, а ко мне. Где тётя Даша?

— Ушла на реку полоскать бельё. Ой, она тебя ругала-а! Это ты на кухне отрезал кость от мяса?

— Помолчи, не твоё дело! — громко и запальчиво сказал Спартак, стараясь замять вопрос о происхождении амулета. — Лучше скажи, где ключ от папиного кабинета?

— У меня, — не без гордости ответила Лена. — Но я вас туда не пущу, потому что не велено. И ещё вы мне натопчете пол.

— Палубу, — непримиримо возразил Спартак и подмигнул ребятам: «Нам повезло». Вслед за тем категорически потребовал: — Давай ключ!

— Не дам!

— Отниму — хуже будет.

— Попробуй.

Назревал семейный скандал. Витька и Сёмка почувствовали себя крайне неловко. Всей душой они были на стороне Лены. И не потому, что вдруг пропала охота попасть в заветный кабинет, а потому, что этого не хотела Лена. Но в её глазах они выглядели сообщниками брата, и, когда Спартак схватил девочку за руку, намереваясь добыть ключ, друзья поняли: их молчание будет принято за одобрение таких действий. Брату в конце концов всё простится, а им нет.

— Не надо, Спартак, — хмуро сказал Витька. — Не задирайся, а то мы уйдём.