— Когда бы я попал в родного сына, — отчеканил Телль, — стрелою этой я пронзил бы вас. Если бы в первый раз я промахнулся, знайте, ваша милость, что вторая стрела попала бы в цель.

В толпе одобрительно зашушукались, а Телль засунул стрелу обратно в колчан и уставился горящими глазами на Геслера. Наместник побледнел от гнева.

— Схватить его! — рявкнул он.

— Одумайтесь, ваша милость, — прошептал Рудольф Гаррас, — вы обещали сохранить ему жизнь. Телль, беги! — выкрикнул он.

Телль не шелохнулся.

— Схватить его и связать, — гремел Геслер, — Станет сопротивляться, задайте ему трепку.

— Не стану сопротивляться, — презрительно отозвался Телль. — Мне следовало помнить, что значит довериться слову тирана. Пусть я умру, так хоть мои сограждане будут знать цену вашим обещаниям.

— Никоим образом, — ответил Геслер. — Я рыцарского слова не нарушу. Я жизнь тебе дарю, как обещал. Ты опасный человек, Телль, а от таких я вправе защищаться. Ты сам выболтал свои преступные намерения. Я прослежу, чтобы ты их не привел в исполнение. Жизнь тебе я обещал, и жизнь дарю. О свободе же речь не шла. В моем замке в Кюснахте[54] есть темницы, куда от века не заглядывали ни солнце, ни луна. Прикуют тебя там за руки, за ноги — и твои стрелы не будут мне страшны. Безрассудно, Телль, угрожать властям предержащим. Стража, связать его и отвести на мой корабль. Я последую за вами, и сам доставлю его в Кюснахт.

Стражники связали Теллю руки. Он не сопротивлялся. Под стоны окружающих его отвели к берегу озера, где стоял на якоре корабль Геслера.

— Ушла последняя надежда, — переговаривались люди. — Где нам теперь искать предводителя?

Замок Кюснахт стоял с противоположной стороны озера — каменная громада на могучем утесе, встающем из волн, которые вечно бурлили и пенились у его подножия. Его окружали отвесные скалы самых причудливых форм, и множество судов погибло здесь во время бури, а шторма бывали на озере часто.

Геслер со своими людьми и Телль, связанный и безоружный, отплыли после полудня. Флюэлен,[55] где швартовался корабль наместника, был в двух милях от Кюснахта.

Когда все взошли на борт, Телля посадили на самое дно трюма. Там было темным-темно, то и дело по нему пробегали крысы. Отдали швартовы, надулись паруса, и корабль заскользил по озеру с попутным ветром.

Многие швейцарцы пошли за Теллем и его тюремщиками к гавани и стояли, уныло всматриваясь, как тает в дымке корабль. Они было зашептались, что надо его спасти, хоть попытаться, но никто не посмел начать, и шепотки так и окончились ничем. Мало кто носил оружие, а стражники были в доспехах, и у каждого — длинная пика или острый меч. Как сказал бы Арнольд Сева, случись он здесь, что людям требовалось — так это осмотрительность. Бесполезно нападать на тех, кто прекрасно может защититься.

Поэтому люди смотрели и стенали, но ничего не делали.

Какое-то время корабль мчался по зеркально гладкой воде. Телль лежал внизу, слушал, как матросы бегают по палубе у него над головой, и прощался с надеждой когда-нибудь снова увидеть дом и друзей.

Но вскоре он заметил, что качка и крен стали сильнее, чем поначалу, значит, сообразил он, разыгрался сильный шторм. На озере быстро налетали бури, его всегда опасно было пересекать на лодке. Часто в начале поездки на воде не было даже ряби, а под конец вставали валы, способные потопить громадный корабль.

Телль радовался шторму. Жизнь была ему не мила, если жить — значило сидеть взаперти в темной тюрьме замка Кюснахт. Уж лучше утонуть. Он лежал внизу корабля и надеялся, что вот-вот волна швырнет их на скалу и пустит на дно. Качка была — хуже некуда.

Геслер стоял на палубе рядом с рулевым и беспокойно вглядывался в скалы по краям узкого залива, немного восточнее замка Кюснахт. Лишь в заливе, единственном на целые мили берега, можно было безопасно пристать. По обе стороны тянулось побережье, утыканное скалами, которые разбили бы корабль в щепки, коснись он их только. Геслер велел направить корабль в залив, но рулевой ответил, что не может отыскать туда вход, такой густой туман брызг закрывал его. Малейшая ошибка означала кораблекрушение.

— Ваша милость, — сказал рулевой, — у меня ни силы, ни умения не хватит, чтобы направлять руль. Я не знаю, где лучше повернуть.

— Что нам делать? — воскликнул стоявший рядом Рудольф Гаррас.

Рулевой колебался. Потом заговорил, осторожно поглядывая на наместника.

— Телль мог бы провести нас в залив, — сказал он, — если ваша милость допустит его к рулю.

Геслер вздрогнул.

— Телль, — пробормотал он, — Телль! Корабль приближался к скалам.

— Приведите его, — распорядился Геслер.

Двое стражников отправились в трюм и развязали Телля, приказали встать и идти с ними. Телль последовал за ними на палубу и предстал перед наместником.

— Телль, — сказал Геслер. Телль безмолвно глядел на него.

— Стань к рулю, — сказал Геслер, — и проведи корабль через скалы в залив, иначе смерть тебе.

Без единого слова Телль стал на место рулевого, всматриваясь в клубящийся туман. Он повернул нос корабля направо налево и снова направо, в самый центр брызг. Они прошли между скалами, и корабль не наскочил на них. Дрожа и кренясь, он продвигался вперед, пока внезапно облако брызг не оказалось позади, а впереди были спокойные воды залива.

Геслер подозвал рулевого.

— Прими руль, — велел он. Он указал на Телля.

— Связать его, — приказал он стражникам.

Солдаты подходили медленно, им не хотелось связывать человека, который их только что спас от верной гибели. Однако приказ есть приказ, так что они надвигались на Телля с веревками, чтобы его связать.

Телль отступил на шаг. Корабль скользил мимо высокой скалы. На такие скалы Телль взбирался не раз, охотясь на серн. Охотник действовал быстро. Подхватив свой лук и колчан с палубы, он вскочил на борт и одним мощным прыжком оказался на скале. Еще мгновение, и он был недосягаем.

Геслер заорал на лучников.

— Стреляйте! Стреляйте! — кричал он.

Те торопливо приладили стрелы к тетивам. Они опоздали. Телль был готов раньше них. Тонкое пение стрелы разнеслось по воздуху, и в то же мгновение наместник Геслер упал мертвым на палубе, пронзенный в самое сердце.

Вторая стрела Телля попала в цель, как и первая.

Не так много осталось рассказать про Вильгельма Телля. Смерть Геслера послужила швейцарцам сигналом к восстанию, и вскоре вся страна вооружилась против австрийцев. Только из-за страха перед наместником не бунтовали прежде, а так мятеж зрел давно. Люди дали клятву изгнать врагов из страны. По всей Швейцарии шли приготовления к революции, и рыцари с крестьянами объединились.

При известии, что наместник убит, во всех городах Швейцарии состоялись митинги, и было решено начать революцию безотлагательно. Все крепости, что Геслер построил за годы своего владычества, были снесены в одну ночь. Последним пал замок, заложенный совсем недавно, и люди, строившие его по принуждению, ликовали, растаскивая камни, скрепить которые им стоило такого труда. Даже дети помогали. Для них наступил праздник — разбивай, что хочешь, никто не запрещает.

— Вот увидите, — сказал Телль, наблюдая за ними, — через много лет, уже поседевшие, наши дети будут помнить эту ночь, будто она была вчера.

Прибежали еще люди, принесли шест с луга. Шляпа Геслера все еще торчала наверху, пригвожденная к дереву стрелой Телля.

— Вот шляпа, — воскликнул Руоди, — чтить ее нас принуждали!

— Что нам с ней делать? — раздались голоса.

— Порвать ее! Сжечь! — кричали другие. — Символ тирании — в огонь!

Телль остановил их.

— Давайте сохраним ее, — сказал он. — Геслер хотел, чтобы она послужила порабощению страны; мы установим ее в честь завоеванной свободы. Мы с честью выполнили клятву, что принесли: прогнать тиранов из нашей страны. Пусть шест стоит на месте, где завершилась революция.