Оказался он там по вымышленной политической статье как матерый троцкист и враг народа. На самом деле причиной было банальное казнокрадство в особо крупных размерах. Все было как в блатном шансоне: «Меня погубили женщины и водка». Элитарные шлюхи требуют и элитарных расходов.

В политическом же отношении он был чист, как младенец. В подробных и развернутых показаниях Тухачевского его фамилия ни разу не упоминалась.* Так что товарищ Сталин под шумок политических репрессий решил избавиться от чересчур проворовавшихся бездельников с генеральскими петлицами. Но это же позволило в 1956 году реабилитировать как Дыбенко, так и ему подобных как невинных жертв сталинских репрессий.

К. КОЛОНТАЕВ

* Здесь нельзя согласиться с логикой автора. Указанные Тухачевским персоналии не составляли исчерпывающего списка изменников. (Прим. ред.)

Во все времена любые власти уделяли огромное внимание увековечиванию памяти великих современников и предков в назидание потомкам. До нас дошли величественные фигуры фараонов, царей, императоров, полководцев, государственных деятелей, мыслителей. Советская эпоха, кроме «Рабочего и колхозницы» В. Мухиной, оставила после себя сотни памятников выдающимся людям и тысячи, увы, не сохранившихся до наших дней бетонных скульптур воинов, сталеваров, шахтеров, пограничников, пионеров с горнами, студентов с учебниками, девушек с веслами, юношей с лыжами и т. д., которым должны были подражать граждане великой страны.

Монументальная пропаганда в больших и малых формах всегда преследовала вполне конкретные цели воспитания народных масс в духе существующих в обществе моральных ценностей и эстетических идеалов.

За десятилетие «великой криминальной революции» и пятилетие «стабилизации» ее «завоеваний» рыночники-реформаторы и их обслуга из числа «творческой интеллигенции» не сумели отметить свое время заметными скульптурными изысками, за исключением зурабоцеретелевских колоссов-шедевров, помпезных и громоздких надгробий на могилах «братков», павших в междусобных разборках.

Но вот за последние два-три года власти на местах (губернаторы, мэры и главы районных администраций) проснулись после долгой спячки и стали срочно, ударными темпами наверстывать упущенное в зависимости от собственных вкусов, пристрастий, бредовых фантазий, а также финансовых возможностей своих муниципальных образований. Началось триумфальное шествие по России так называемой «контактной скульптуры»! В Москве появились памятники «Плавленому сырку «Дружба», «Автомобилю «копейка», булгаковскому Воланду и его подручным на Патриарших прудах в виде шестиметрового бронзового примуса (?!), трехметровый дворник из стали на улице Бажова. (Перещеголяли москвичи своих соседей-владимирцев! У тех есть бронзовый дворник высотой всего лишь метр семьдесят.)

Мосгордуму сотрясал «собачий скандал». Два года искали место для установки отлитой в бронзе увеличенной копии бродячей дворняги, зверски убитой четыре года назад у входа на станцию метро «Менделеевская». Администрация подземки, депутаты, скульптор А. Цигаль и члены проекта «Сочувствие» — артисты, журналисты, адвокаты и просто инициативная группа жителей — никак не могли решить, где установить этот «шедевр» — там, где мученически погиб пес, или на более видном месте? Вопрос действительно принципиальный! Наконец-то договорились!

В Иркутске поставили памятник корове, а в Урюпинске — козе. В Пензе на месте монумента «Родина-Мать» возвели «Ежика в тумане» (?!). Екатеринбург украшает метровая чугунная плита со следами босых ступней уэльсовского «Человека-невидимки». В Ульяновске возвышается «Диван Обломова», а под Казанью — бронзовый кошелек. Ижевск «прославил» огромный сибирский пельмень на вилке, а не автомат Калашникова. Муром отличился прославлением соленого огурца из бронзы. В селе Николаевка под Самарой вознесся «Памятник русской водке» — куда же без нее, родимой, в светлое капиталистическое будущее! В Липецке стоит-сверкает трехметровая ампула-обелиск пенициллину. Улицы Перми «охраняет» 10 (десять!) двухметровых чугунных медведей. В Челябинске рядом с одним из коммерческих банков изваяны из металла двое трехметровых нищих — намек не совсем понятный. В заштатном городишке Мышкине Ярославской области имеется «Памятник мыши» и планируется увековечить главного героя романа Ф. Достоевского «Идиот» князя Мышкина. (Это надо понимать, как намек на вековой и несокрушимый россиянский идиотизм?) В Красноярске полулежит, обхватив фонарь, чугунный пьяница, на ноги которого мочится тоже чугунная дворняга. В Вологде теперь есть «Памятник электрификации» — там чугунная собака писает на столб. В Белгороде поставили «Памятник неподкупному гаишнику» и «челнокам» с тюками у вокзала, а в Томске отлит из металла «Любовник в трусах на балконе». В Омске и Сочи есть скульптуры водопроводчиков и сантехников — «героев нашего времени». В «Северной столице», кроме светлого облика одного из отцов современной российской демократии А. Собчака, красуются не менее одухотворенные образы Остапа Бендера и барона Мюнхгаузена — нарочно не придумаешь! Нигде в мире нет ничего подобного!

Правда, в Амстердаме (Нидерланды) недавно установили за 13 тысяч евро (?!) скульптуру неизвестной простой голландской проститутки. В России пока до такого не додумались. Но ничего, скоро депутаты Госдумы узаконят «оказание интимных услуг населению», и у нас тоже появятся оригинальные и очаровательные памятники «жрицам любви» обоего пола.

Но более всех на поприще «монументальной пропаганды» в новой свободной России отличились городские власти «третьей столицы» — Нижнего Новгорода. На главной пешеходной улице Большой Покровской дерзко взметнулись 13(?!) бронзовых и чугунных двухсаженных скульптур «простых нижегородцев конца XIX-начала XX века». Психически нормальному трезвому человеку трудно понять: какое отношение ко дню нынешнему имеют эти зловещие жутко бездарные истуканы, для кого и для чего они установлены? Для немногочисленных отечественных и зарубежных туристов, которые, прознав про подобное очередное «чудо света», устремятся толпами в «Волжскую столицу» для того, чтобы хоть одним глазом посмотреть на сии шедевры и сфотографироваться рядом с ними на долгую память? Сами же нижегородцы в основной массе не только не в восторге от таких «произведений искусства», но не скрывают своего возмущения и недоумения, прямо вслух и на страницах местной прессы заявляют, что эти «украшения» изуродовали историческую часть города. На фоне сверкающих витрин ресторанов, модных бутиков и салонов со стильным западным ширпотребом возвышаются грозные монументы: чугунный почтальон с чугунным велосипедом; чугунный швейцар ювелирного магазина; чугунная толстуха-модница перед чугунным зеркалом; чугунная мамаша на лавочке с чугунной книгой в руках и с чугунным мальчиком, держащим в ручонках чугунную лодочку; бронзовый половой у ресторана в рубашке, застегнутой на левую, «женскую» сторону (намек для посвященных?); бронзовый еврейский подросток, играющий на бронзовой скрипке недалеко от хасидской синагоги (местные бомжи-антисемиты уже пытались отпилить ступни ног и отломали смычок и колки у скульптуры и сдали, вероятно, в металлолом; чугунный кавалер с чугунной дамой рядом с общественным платным туалетом; чугунный фотограф с чугунным фотоаппаратом на треноге; чугунный карлик-чистильщик обуви; бронзовый полицейский с шашкой и револьвером в кобуре; бронзовый «великий русский актер» Е. Евстигнеев, сидящий на лавочке у театра драмы. (Есть еще бронзовая уродливая коза величиной с теленка и маленькая чугунная дворняжка.)

Скульптурным «подаркам» местных властей нижегородцам и гостям города пока порадовалась «продвинутая молодежь», которая быстренько начала внедрять новые ритуалы и традиции. Панки, рэперы, «тусующиеся» поблизости, прозвали статую Е. Евстигнеева «бомжом», раз пять обливали его мудрую бронзовую лысину голубой(?) краской и завели обычай тушить окурки в глазницах просто «на счастье» («По мощам и елей»). Чугунных «жениха с невестой» гладят по причинным местам — якобы такое действие сказочно усиливает потенцию, а конкретные пацаны и пацанки перед выходом на очередное «дело» плюют в бронзовые усы «мента-полицейского» — стража самодержавия.