Все вздохнули с облегчением. Только благодаря включенным фарам и бдительности обоих водителей удалось предотвратить столкновение в тумане.

— Я ничего не видел, — оправдывается водитель грузовика. — Вам бы не поздоровилось: у меня 12 тонн вместе с прицепом, и я с горы ехал. Но вам осталось мучиться еще с полчаса, на той стороне солнце светит, как на морском берегу…

Мы все еще не верим ни тому, что говорит шофер, ни тому, что мы не разбили машину.

И снова мы считаем сантиметры между машиной, огромными глыбами камней и краем дороги.

Опять тревога. Впереди из тумана близится какая-то белая масса. Нога автоматически нажимает на педаль тормоза, но белая стена отступает, как податливая ткань. По обе стороны автомобиля на расстоянии нескольких дециметров мелькают смутные очертания каменных стен, и наконец фары нащупывают в редеющем тумане свод дорожного туннеля. Такого сюрприза мы совсем уже не ожидали.

Через минуту мы выезжаем из туннеля и сейчас же попадаем в другой. Туман редеет. Стрелка высотомера, о котором мы в волнении последних минут совсем забыли, достигла конца шкалы и продолжает двигаться, не считаясь с установленным для нее пределом 3000 метров.

Появляется третий туннель, последний. Почти две минуты едем под сводом массивной скалы, весящей тысячи тонн, в которой строители дороги, не найдя другого решения, пробили узкий туннель. Вскоре после того, как мы выехали из последнего туннеля, мы достигли высшей точки на шоссе Асмара—Аддис-Абеба.

Мотор работает, как часы, несмотря на то, что мы находимся на высоте 3200 метров.

Перед отъездом из Праги мы, посоветовавшись со специалистами, много раз подумывали о замене обычных жиклеров более узкими для самых высоких отрезков дорог Эфиопии. Однако недостаток кислорода сказался лишь в незначительном снижении скорости, а о смене жиклеров мы даже и не вспомнили.

Внезапно все кругом изменилось, как в фантастическом фильме, сразу, без перехода. Свежий ветер нагорья разогнал дождевые тучи и туман. Внизу открылся вид на широкую долину, а на горизонте широко раскинулись зеленеющие поля, залитые потоками солнечного света…

Незадолго до полудня мы увидели первый безошибочный признак близости столицы.

— Скажи, пожалуйста, что там творится впереди? Видишь эту кучку людей?

— Неужели нападение перед самой Аддис-Абебой?

— Да ведь у них метлы! Это дорожные рабочие…

— Скорей пародия на дорожных рабочих!

То, что мы увидели, и вправду походило на гротеск. Ведь на всем протяжении дороги от границ Эритреи до самого въезда в столицу мы не встретили ни единого человека, который заботился бы об изуродованном шоссе.

А здесь четыре человека, одетые в рваные шкуры, коротенькими метелками из хвороста и травы сметали пыль и мелкий гравий с края дороги на середину проезжей части. Рабочие стояли в небрежных позах, пока машины были далеко, но как только мы приблизились, они быстро начали «приводить дорогу в порядок». Вероятно, они догадывались, что в одной из машин находится государственный чиновник, который мог бы сделать выводы из их «деятельности».

— И вы бы точно так же поступали, будь вы на их месте, — говорили нам позднее европейцы — жители Аддис-Абебы, когда разговор коснулся этого вопроса. — Никто им за работу не платит ни одного цента. Это — трудовая повинность, на которую их посылают местные власти…

Это было для нас еще одним свидетельством порядков, царящих в Эфиопии. Десятки дорожных катков, ржавеющих в бездействии вдоль главной артерии, от которой зависит экономическая жизнь всей страны, — тоже весьма красноречивое доказательство. Это такой же печальный факт, как и разрушенная дорога, бывшая когда-то одним из немногих достижений, полученных Эфиопией в наследство от итальянских оккупантов.

Аддис-Абеба — это удивительное сочетание старинных традиций с современными тенденциями, которые медленно, но заметно пробивают себе путь. Столица Эфиопской империи возбуждает любопытство сразу же, как только въезжаешь в ее предместья.

Между автомобилями протискиваются караваны мулов и ослов с грузом овощей, строительного леса, бидонов с бензином и грозят разбить ветровое стекло машины. По левой стороне шоссе вам попадаются ветхие, полуразвалившиеся тукули, от стен которых остались только голые прутья. Появляется желание выскочить из машины и подпереть крыши, чтобы они не свалились на головы детей, беззаботно играющих в «дверях» этих развалин.

У края дороги стоит километровый столб с цифрой «1070». Последние километры между Асмарой и столицей Эфиопии. Над входом в сад мелькает вывеска с надписью на английском языке: «Средняя школа имени Хайле Селассие», затем на правой стороне в тени эвкалиптов появляется герб Соединенного Королевства и меж деревьев открывается дорога, ведущая к зданию британского посольства. Дальше — здание советского посольства, построенное в современном стиле. Резиденции некоторых посольств расположены на огромных участках, некогда подаренных всем представителям иностранных государств основателем Аддис-Абебы Менеликом II вместе с десятками рабов впридачу. Вы находитесь в центре Аддис-Абебы, в местах, где еще 70 лет назад пасся скот.

Если смотреть на столицу Эфиопии с высоты 3000 метров, с вершины горы Энтотто, поросшие лесом склоны которой возвышаются над городом, то покажется, что Аддис-Абеба куда-то скрылась, перенесена в другое место. В густой зелени деревьев можно различить лишь несколько скоплений больших зданий да одинокие башенки монастырей и церквей. Зеленью окружена вся долина до далеких озер на южной окраине города. Когда в 1883 году император Эфиопии Менелик II основал Аддис-Абебу, на всей Площади, занимаемой ныне городом, были вырублены деревья, использованные как строительный материал и топливо. Чтобы восстановить вырубленную растительность, Менелик распорядился высадить на территории города эвкалипты. До сих пор гигантские эвкалипты — это самая характерная особенность резиденции негуса.

В 10 часов мы на нашей «татре» въезжаем во двор резиденции негуса. Охрана у ворот берет на караул, уличный шум затихает за оградой, и нас окружает покой обширного сада. Широкие зеленые лужайки, масса цветов, высокие деревья и кустарники тянутся до каменных стен, окружающих дворец, и сливаются с сочной зеленью эвкалиптов.

Зелено-желто-красный флаг с гербом Эфиопии — львом на желтом поле — развевается над фасадом дворца. В сопровождении Ато Тафараворка, личного секретаря императора, мы поднимаемся по ступенькам лестницы.

Герб суверенного государства снова водворен на это здание, в котором несколько лет назад размещались итальянские генералы. В нашей памяти оживают воспоминания об октябрьских днях 1935 года, перед глазами встают огромные шапки газетных сообщений о вторжении итальянских армий в страну царя царей. Вспоминаются имена эфиопских военачальников, поспешно организовавших части негуса для ожесточенного сопротивления врагу: рас[4] Деста, рас Касса, рас Сеюм и ряд других. Имена эти, в свое время завоевавшие популярность во всем мире, мы вспомнили еще несколько дней назад, когда осматривали поле битвы и разрушенные здания в окрестностях Макале в северной Эфиопии.

Развалины в окрестностях Макале, Адуи, Горрахея, горы Муса-Али, у Адиграта, Аксума и Дессие — вот все, что еще напоминает о жестоких боях, некогда приковывавших к себе внимание мировой общественности. Всеобщие симпатии были тогда на стороне народа Эфиопии, значительно более слабого, чем агрессор, но героически оборонявшего свою землю.

Развалины вокруг Макале до сих пор напоминают о ноябрьских днях 1935 года, когда эфиопские войска стали отходить вглубь страны, преднамеренно заманивая противника в горы. Здесь в горах впоследствии разыгрались тяжелые бои, в которых итальянцы не раз терпели поражение. Когда наступление на отряды патриотов, которые, защищая свое отечество, великолепно использовали знание местности, не дало желанных результатов, фашистское правительство Муссолини решилось применить против них иприт. Этим неслыханным варварством фашисты покончили с мифом о воинской «доблести» итальянской армии, но в то же время это означало конец сопротивления войск Эфиопии.