"Какого еще призрачного? - Драйбен спиной прижался к выбеленной стене одного из домов. Он уже приказал оставшимся в его подчинении ха-литтам спрятаться на крышах или в узких переулках и, по возможности бережно расходуя стрелы, палить из луков и арбалетов в монстра, превосходящего ростом самого крупного быка. - Я отчетливо вижу: черный волк живой, хотя под этой странной "жизнью" скрывается совсем другая сущность! Так просто его не победить... Куда, интересно, делся Кэрис?"

Нардарец, обученный вельхом, умел отсылать свою мысль к мыслям Кэриса, если это требовалось. Броллайхан мог ответить ему когда угодно - во сне, будучи предельно занятым в библиотеке или, например, любезничая с какой-нибудь прекрасной саккаремкой (броллайхан не чуждался маленьких человеческих слабостей и зачастую находил время на охмурение женщин). Однако сейчас Драйбен не мог отыскать даже промелька того фиолетово-лилового огонька, которым светилась душа его приятеля. Используя все накопленные знания, Драйбен обшаривал город, окружавшую его пустыню, дороги, ведущие на полдень и восход... Кэрис пропал.

"Он что, умер?! - смятенно подумал нардарец. - Великие боги, вельх всегда твердил, что убить его почти невозможно! "Почти" - коварное словечко... Если он сцепился с этим... этой... в общем, с этим чучелом... Что мы теперь будем делать без него?"

Волк вышагивал по мрамору мостовых, бесшумно касаясь мягкими подушечками лап камня. Людей он словно не замечал - в его холке и боках торчали десятки стрел, две или три, засевшие в веках, раскачивались в такт движениям, одна, особенно удачливая, пробила верхнюю губу. Вожак Дикого Гона не обращал внимания на боль, если вообще был способен ее чувствовать. И он точно знал, куда шел.

"Где же Кэрис? - Драйбен, опустив глаза, отчетливо увидел, как дрожат его пальцы. Скрыться негде - до ближайшего переулка шагов пятьдесят, если побежишь, волк может и прыгнуть, - кто знает, что кроется в его голове? - А это что еще?"

Нардарец замер, глядя на свои руки. Он уже привык к новому облику "сотника Джасура", но сейчас смуглая саккаремская кожа посветлела, Драйбен увидел старый шрам на запястье, полученный еще в детстве при обучении владению клинком... Значит, и волосы из вороново-черных вновь стали по-нардарски светлыми, исчезла полнота, присущая уважаемому халитту... Человек с подобной внешностью не может носить одеяния Священной стражи: войско халиттов набиралось только из жителей полуденных областей материка. Светлокожие и белобрысые нардарцы и нарлаки относились к неверным и правители Священного города никогда не удостаивали их чести служить в своей гвардии.

"Что же получается? - У Драйбена дернулась щека. - Если заклятье рассеялось, значит, его создатель... Я же предупреждал его: сиди в городе! Как мне теперь выкручиваться? Бурнусы и обязанности халиттов священны. Меня изловят мои же десятники, которыми я командовал этой ночью, и прикончат не задумываясь - ведь ладонью неверного я осквернил клинки Священной стражи".

Драйбену повезло - сейчас на него никто не смотрел. Все защитники Мед дай наблюдали за двигавшимся к центру города черным волком. Заклятье возвращаться не собиралось, это нардарец уже понял, благо был научен распознавать направленную на него самого магию. Выходит, Кэрис погиб...

Пояс никак не желал развязываться, а потому нардарский эрл кромсал полосы зеленой материи кинжалом - изумрудным шелком подпоясывали халаты только сотники. Потом с плеч полетел на землю тяжелый бурнус, тюрбан с перышком... Драйбен остался только в нижней рубахе, заправленной в шаровары. В полу десятке шагов прямо посреди улицы лежал мертвый джайд - сдирать халат затруднительно и времени нет, зато подбитый овечьим мехом плащ подойдет в самый раз... Прекрасно, у мертвеца есть еще и сабля! Не такая, как у халиттов, попроще, но, судя по клейму, выкованная в Шоне, знаменитом городе кузнецов, что стоит на границе Саккарема и Хали-суна, на побережье, двадцатью лигами полуденное Акко.

- Глупейшая маскировка. - Драйбен не без отвращения набросил на плечи окровавленный плащ. Если судить по ранам на теле джайда, кочевник попал на ужин небольшой стае шакалов, промышлявших в городе. - Шаровары Священной стражи, рубаха и лицо нардарские, накидка от джайдов... Кто я такой, а?"

Надо было пробираться к центру, к Золотой площади. Обычные дикие звери разбежались, видя, что идет вожак Гона, - как видно, пришедшие из пустыни стаи сами преизрядно его побивались. Если следовать в тридцати-сорока шагах за спиной черного волка, будешь в относительной безопасности. Драйбен видел, что создавшее это умопомрачительное существо магия с рассветом слабеет. Возможно, когда появятся прямые солнечные лучи, тварь исчезнет. Тогда сразу разбегутся по своим барханам звериные полчища.

"Первым делом - разыскать аттали эт-Убаийяда, - раздумывал Драйбен, пробираясь в предутренних сумерках вдоль стен. - У мудрейшего отличная охрана, он и Фарр (если этот мальчишка не вытворил очередную глупость и не пожелал умереть героем!) наверняка уцелели - спрятались на минтарисах или в храме-крепости, куда никакому врагу пробиться невозможно. Все рассказать. А что потом? Кэриса мы потеряли, а значит, разъяснять все, что связано с чужим колдовством, нам никто не будет. Жалко парня... Фарра и Фейран я пристрою в Меддаи - аттали не откажется им помочь. Самому придется ехать в Нардар, предупредить кониса. Потом в Аррантиаду - великолепные, уверен, смогут помочь отыскать первопричину пробуждения Самоцветных гор. Аттали со своими помощниками пусть начнут поиски третьего Камня Атта-Хаджа - кто знает, вдруг он действительно существует? Камни - это оружие. Мы не знаем, как оно действует, как его употребить, но нужно постараться выяснить это, хотя бы для того, чтобы наш материк не превратился в пустыню, где будут только обугленные остовы домов, непогребенные трупы и волчий вой..."

В утренней мгле внезапно вырисовалась Золотая площадь. Стройная аррантская колоннада библиотеки, зеленые и золотые лезвия минтарисов, вспарывающие небо, громада Золотого храма и тусклая коробка храма-крепости... Трупы, запах крови и вывороченных кишок, жмущиеся к стенам гиены и шакалы, напуганные явлением вожака.

И черный гигант, пересекающий усеянное телами пространство площади. Волк неспешно миновал открытое место, направляясь к седым стенам возведенного руками Провозвестника храма.

Драйбен буквально раскрыл рот, увидев, как вожак, не встретив на своем пути никаких препон, растворился в стене храма-крепости, войдя в обитель, доступную далеко не всякому человеку.

"Волк - не животное, это воплощенная мысль, - неожиданно для себя сообразил нардарец. - Мысль проникает всюду. Но кто мне ответит, почему Оно направило свои мысли именно сюда, в сердце Меддаи?"

Ответить было некому. Драйбен остался единственным живым человеком на площади...

Мрамор резиденции кесаря в лунном свете казался не белым, но голубым, с искринками серебра. Царственный Тиберис несколько лет назад запретил украшать факелами морской фасад дворцового комплекса, раскинувшего свои бесчисленные здания, храмы и пристройки над падающим к волнам океана скалистым обрывом, более всего напоминавшим чуть скошенный нос гигантского корабля, бороздящего изумрудные просторы Великого моря. От факелов, по мнению Божественного, нет никакой пользы - только вонь, копоть, масляные следы на камне, да и сам дворец со стороны моря выглядит (особенно в ночные часы) гораздо загадочнее и удивительнее, когда желтоватые проблески огня изливаются лишь из окон или неугасимых бронзовых чаш, что громоздятся перед святилищами, а благородная твердь камня отражает естественный огонь природных светил.

Любому корабельщику, проводящему свое судно мимо загородной резиденции басилевса, должно было казаться, что тяжелая, мрачная скала увенчивается слитком чистейшего и таинственного света, амфитеатром грандиозных зданий, возведенных ради вящей славы Аррантиады на широком и длинном мысе, имеющем на мореходных картах название Хрустальный. Днем же белоснежный и розоватый мрамор построек обращал жилище басилевса в рукотворный каменный венец, достойно украшавший чело Острова Великолепных.