— Ведь не скажешь же никому, что стерся весь компромат, хитро спрятанный в файлах.

— Сергей, у тебя как, тоже что-то полетело? — в кабинет заглянул Эдичка, програмист от Бога.

— Пока не все проверил, но вроде все на месте, записи-то я каждый вечер дублирую.

— Ну, тогда я побежал к юристам. Там головняка — во! — Эдик провел рукой по шее. — Если что вылезет, то, скорее всего, к вечеру только и освободимся, очень много проблем по всем отделам.

Настроение было на нуле. Ещё добавила бывшая жена, позвонившая с очередной просьбой — денег!

— Я тебе алименты приличные плачу, ни копейки больше с меня не получишь! — взорвался он.

— Гад ты, Вершков, первостатейный, это ведь твоему сыну требуется лечение, очень надеюсь, что Господь тебя накажет за больного ребенка!

Сын родился слабеньким, недоношенным с диагнозом ДЦП. Вершков сразу же устранился, взяв на себя только денежное содержание. Жена же не сдавалась — занималась лечебной гимнастикой, выискивала методики, ездила по врачам и реабилитационным центрам, дома было тяжело, все пропахло болезнью и Вершков малодушно сбежал из их жизни. Ребенок в три года начал ходить, оказалось у него задеты были только опорно-двигательные функции, но был очень маленьким, слабеньким, так что время от времени нужны были поездки в санатории и на море. Вершков же жил неплохо, вспоминая о сыне только когда звонила жена, или начинала ныть мать, которая во внуке души не чаяла и постоянно обитала у бывшей. Вот в таком настроении он и мотался по коридору, не зная, как успокоиться и с кем бы полаяться, и бежавшая к нему навстречу его давняя коллега по аферам и любовница по совместительству, Кристина, получила весь заряд дерьма.

Вершков шипел в своем кабинете — орать было нельзя, услышит ещё кто — что она дура, никак не может затащить старого мужика в постель, хотя они в этом возрасте на молодых клюют, что она ему надоела, что у него и без неё проблем много и т. д.

Кристина выскочила от него вся пунцовая, едва не рыдая, а Калинин, видевший эту ссору на экране, улыбнулся:

— Не рой, как говорится, яму другому… не строй свое благополучие на сиротах!

Валя со двора услышала, что звонит телефон, а пока мыла руки, он умолк. Увидев, кто высветился на экране, быстро набрала номер.

Трубку взяли сразу:

— Алло? — и тут же радостное: — Лошадка-а-а-а!

Валя засмеялась:

— Ежи-и-и-ик! Никак мультик посмотрел?

— Да, и много других! Я в пятницу могу приехать с детьми и Палычем?

— Палыч — это кто?

— Дедов друг и начальник охраны, хороший мужик, я проверял.

— Ладно, сапоги у вас есть резиновые?

— Нужны? Чё у вас там, лужи?

— И лужи, и река.

— Ладно, найдем.

— Лех, ты запомни, что ещё взять с собой, мало ли погода поменяется.

— Ладно, говори… — послушал, а потом, — а из жратвы-выпивки чё надо?

— А ты ещё и пьешь?

— Хи-хи, не, я пока не, но вам, может, надо?

— Не, Лёх, не надо. Конфет вот для бабы Тани захвати, она любит чай пить с конфетами, она тебе понравится. Значит, в пятницу ждем, пироги-то печь, или с вами, когда приедете?

Он посопел в трубку:

— Не, я Палыча попрошу пораньше поехать, дети пусть сами делают, учиться надо. И это… Палычу по телефону расскажи, как быстрее в твою Каменку добраться, он тебя наберет. Ну все, лошадка-а-а, чао-о-о-о!

После разговора Леха развил бурную деятельность, нашли с Марь Иванной сапоги, они оказались малы — ноги-то у всех выросли. Тут же позвонил деду — тот пообещал приехать пораньше и свозить в детский мир — выбрать сапоги всем.

У деда к концу дня состоялся непростой разговор с воспитательницей:

— Я должен Вам сказать, Кристина Викторовна, что мы в ваших услугах больше не нуждаемся, — он вытащил из стола конверт и протянул ей, — тут ваша зарплата и компенсация за от… пуск, запнувшись проговорил он, глядя на её руку, на пальце было надето оч-чень знакомое колечко… — Откуда это у вас?

— Что? А, колечко, девочки Ваши подарили… сказали… это ж бижутерия…

— Они ничего не могли подарить, эта «бижутерия» — кольцо моей жены, как оно попало к Вам?

— Но… — она замялась, — оно лежало в шкатулке у девочек. И я просто… я не знала, я думала, что это чисто безделушка… — мямлила побледневшая Кристина.

Иван набрал телефон Марь Иванны:

— Марь Иванна, возьми Николая и Сергея, осмотрите вещи Кристины Викторовны. На предмет? Бижутерии, соберите все, я подъеду вместе с ней и посмотрю.

На девицу было жалко смотреть.

— Но я…

— Не волнуйтесь так, я отлично знаю все безделушки и украшения жены, потому что покупал и выбирал сам, Ваше никто не возьмет.

Вот так, в сопровождении Ивана и Палыча и приехали домой.

В шкатулке, приобретенной ещё совсем зелёным курсантом, Иваном Козыревым — самый первый его подарок своей девушке, а потом жене, Антонине, лежали несколько колец, цепочка со знаком Зодиака и две брошки его жены, все то, что Иван отдал внучкам, более ценные украшения лежали в сейфе.

— Где нашли?

— В столе у неё, в нижнем ящике.

Иван с брезгливостью во взгляде сказал:

— Я Вам обещаю, что в Москве Вы нигде не сможете устроиться, прослежу лично. Сейчас же собирайте вещи и через полчаса чтобы духу Вашего здесь не было! Николай, проследите, чтобы случайно чужое не прихватила.

Поднялся наверх, одетые дети уже ждали его.

— Ну что, братва, по коням, вперед за сапогами?

— И мороженым, деда! — восторженно добавила более боевая Варвара.

И опять Козырев грыз себя: как же он виноват перед внуками! Два года они были где-то там, далеко, а ведь им, мелким, тяжелее без тепла, вон как щебечут две копии Игоря — Варюша и Веруша, а Лёшка…

Похоже, Игнат Козырев в нем проявился, а дальше будет ещё больше походить на отца Ивана. Игнат, мужик несгибаемой воли, испытал все: войну, плен, штрафбат. Был трижды ранен, последний раз тяжело, но была в козыревской породе какая-то отличительная черта — скорее всего, несгибаемость.

Вот и Лёха…. В шесть лет потерять горячо любивших его отца и бабу Тоню, остаться с оглохшим и закаменевшим от горя дедом и двумя маленькими и плачущими по-любому поводу трехлетними близняшками…

Иван эти два года находился как бы в бронеколпаке, он ни в чем не отказывал детям, но и тепла от него не было, он как робот жил по заданной программе.

Сейчас, сидя в кафе-мороженом, он с умилением смотрел на измазанные и счастливые рожицы девчушек и любовался ворчащим Лёхой.

— Моськи вытрите, поросята, народ же кругом!

— Лёса, — Вера никак не выговаривала буквы «Ш и Ж», — мы зе не доели, доедим — вытремся, знаем зе!

— Верушка, а тебя к логопеду разве не водили?

— Дед, ты чё, не помнишь? Я ж тебе говорил, что врач сказала, к шести годам скажет… ЖЖЖУК, да Вер? — И буркнул деду тихонько, — ты прям как дед Капитон стал, ни фига не помнишь!

Дед взъерошил ему вихры.

— А ты как прадед Игнат, такой же ворчливый!

На что получил ответ:

— Ваша порода, Козыревская, упёртая.

— Откуда ты знаешь? — спросил Иван, — я тебе точно этого не говорил?

— Марианна просветила!

Лёшка с трех лет не называл Марианну матерью, он вообще не реагировал на неё, только когда она была беременна девчушками, иногда подходил, потрогать животик. А когда она родила и понеслось по-новой её уходы, истерики, невменяемость, пятилетний пацан все внимание отдавал сестричкам.

— Да, деда, позорище, внуку в глаза смотреть стыдно!

— Ну что, поехали?

— Поехали, поехали!

Всю дорогу внучки хихикали и шептались.

— Лешка, не подслушивай!

На что Лёшка снисходительно сказал:

— Знаю я ваши секреты, сороки!

Марь Иванне хвалились покупками, мерили самые красивые сапоги, та охала — ахала, хвалила сапоги и навороченные рюкзаки, а сама все прикладывала фартук к глазам.

— Чё ты глаза трешь? — подозрительно уставился на неё Лёха.

— Так надуло, Лёшенька. Намедни выбегла на двор, а ветром и обдало.

— Ты поаккуратнее, не девочка уже, — проворчал Лёха.

И опять все вместе смотрели сказку — «Золушку», и опять уснули вповалку. Утром Иван с удивлением осознал, что последние два дня спит крепко и без снотворного! Внуки лучше всяких лекарств действуют!

Взглянув на часы, дед ошарашенно заморгал.

Проспал! Иван Козырев проспал??? Такого не было с далёкого детства!

Выйдя на кухню спросил негромко:

— Ивановна, ты почему меня не разбудила?

— Уж больно сладко вы все спали, тебе-то, Иван, не меньше, чем ребятишкам, нужно сопение под боком слышать, чай, я жизнь прожила, навидалась всякого. Не волнуйся, я Катерине Ивановне отзвонилась, она сказала — перенесет все твои дела. Ешь вон лучше, вы с Лёшкой два шкелета у меня, никак не откормлю!

А в офисе, в приемной сидел милицейский мужик.

— Чем обязан? — спросил сразу Иван.

— Капитан Березин — уголовный розыск, — представился тот, — мне бы поговорить с Вами!

— Катерина Ивановна, у меня есть время сейчас?

— Да, Иван Игнатьевич, у вас пятнадцать минут, а потом, извините, прибудут финны!

Иван кивнул и пригласил Березина в кабинет:

— Так, в чем все-таки дело?

— Вершков Сергей Леонидович — ваш сотрудник?

— Да, есть такой, занимается обслуживанием камер слежения, а что он натворил?

— Так и натворил? — спросил Березин, капитан явно хитрил.

— Я ваши милицейские ребусы не умею разгадывать, что надо — спрашивайте, времени-то в обрез!

Тот смешался:

— Извините, специфика работы! Вершков сегодня утром найден мертвым у себя в гараже.

— Как?

— Задохнулся. В машине вместе с ним найдена Лямина Кристина Викторовна, вам она знакома?

— Да, до вчерашнего дня была воспитательницей у моих внуков!

— А что же случилось вчера?

— Кража, банальная кража. У меня две пятилетние внучки, и я отдал им кое какие колечки, брошки моей погибшей жены. Вчера увидел на руке госпожи Ляминой кольцо жены, ну и… уволил её.

— Кто это может подтвердить, что она украла?

— Моя экономка и два охранника. Они нашли шкатулку со всеми украшениями у неё в вещах.

— Почему не вызвали нас? — подался вперед капитан.

— Наверное, пожалел, молодая ведь!

— Так, а Вершков?