"Бродя по первобытному лесу, Ноульс в большинстве случаев пользовался тропинками, проложенными зверями. Компасом ему служил мох, который обыкновенно растет на северной стороне деревьев, где больше тени.
В высшей степени интересны пейзажи и сцены лесной жизни, которые Ноульс нарисовал на клочках березовой коры при помощи обугленных палочек. Писал он и красками. Кисти он смастерил из коротких и жестких волос медведя. Волосы он всунул в маленькую вставочку из отрезка пера, залил растопленной смолой и приделал ручку. Красками ему служили ягодный сок и настой коры и корней. Чистый ягодный сок, будучи разбавлен водой, становится прозрачен и превосходно смешивается с глухими тонами коры и кореньев.
Это была первая в мире картина, написанная соком ягод.
Лесной воздух, тяжелый труд, а главное - не странно ли? - отсутствие регулярности в пище и сне подействовали на здоровье Ноульса самым благоприятным образом, что удостоверено профессором Гарвардского университета, осмотревшим Ноульса до и после эксперимента.
Вернувшись в свой родной город, отважный американец выглядел приблизительно следующим образом.
Его кожа сделалась медно-красной, как у индейца. Волосы были взлохмачены, как и его длинная борода. Верхняя часть его тела была покрыта медвежьей шкурой. Бедра были обернуты кожей оленя. В руках у него были лук и стрелы, а также нож, сделанный из оленьего рога.
Подводя итоги своей экспедиции, Ноульс призывает людей воспитывать своих детей на воздухе, закалять их тело и дух и не пугать их страшными сказками о лесе.
Дремучий лес темен, но не страшен,
Лондон, 22 апреля (н. ст.)
ШКОЛА ПРОСТОЙ ЖИЗНИ
Брошюра с проспектом "Morkshin School" или "Simple Life School" ("Школы простой жизни") появилась около двух лет тому назад. Написана она была, как небольшая поэма, как сказка Оскара Уайльда, и на первый взгляд была полна самых несбыточных мечтаний.
Читателю ее рисовалась идеальная семья воспитателей и воспитанников, объединенных идиллической любовью и бескорыстной дружбой, добывающих все необходимое для жизни трудами собственных рук и отделенных от всего остального мира непроходимыми лесными чащами. Члены этой семьи довольствуются немногими одеждами, едва прикрывающими тело, питаются растительными, невареными продуктами, спят на голой земле. Конечно, при этом имеется оговорка: дети, поступающие в школу, постепенно приучаются к новому режиму.
Упрощение жизненной обстановки, один из главных принципов школы, распространяется не только на подробности домашнего быта, но и на учебные предметы, и на программу детского чтения. С течением времени пред детьми школы должна раскрыться самая содержательная и самая захватывающая из книг: книга природы.
Главной целью подобного "опрощения" было: укрепление духа и тела, приспособление к самым трудным обстоятельствам жизни, а также экономия времени и сил - тех сил, которые обыкновенно тратятся нами на удовлетворение наших - далеко не насущных - потребностей, а могли бы быть потрачены на служение и помощь ближнему.
Все эти идеи проспекта не могли не показаться симпатичными и Заслуживающими всякого сочувствия. Но осуществимы ли они в наш век? И притом в какой стране? - в Англии, где и на милю нельзя уйти от автомобильной или железной дороги, в самом центре европейской цивилизации, позитивизма, материализма...
Я посетил "Morkshin School" или "Школу простой жизни", на этих днях, то есть через полтора года после ее возникновения.
Я убедился в том, что эта школа, действительно, возникла и существует, и притом ни на йоту не отступила от своей программы и от своих принципов.
В трех часах езды от Лондона, в графстве Hampshire, среди сосновых лесов, одиноко высится красивое двухэтажное здание с садами, огородами, с разбросанными там и здесь палатками.
У арки, увитой красными и белыми розами и отделяющей площадку перед домом от широко и свободно раскинутого сада, встретил меня глава школы - м-р Ойлер. При нервом взгляде на этого человека можно было растеряться от неожиданности впечатления. Я ожидал увидеть исконного англичанина, наделенного дипломом и высокой ученой степенью Оксфордского университета, бывшего некогда чемпионом крикета и, кажется, лаун-тенниса (блистательное отличие англичанина!), а увидел человека с наружностью знатного и благородного араба из Палестины, или, еще лучше сказать, увидел живую копию с Иоанна Крестителя {1}, каким его изобразил Александр Иванов. Рослый, статный, с ниспадающими на плечи темными волосами, с вьющейся темной бородой, с арабским профилем лица, весь окрашенный ровным и навсегда осевшим загаром, покрывающим и большой выпуклый лоб, и стройные ноги, - он, казалось, никогда и не носил другого наряда, чем эта облегающая тело рубашка и короткие штаны до колен.
Радушно провел он меня на поляну сада, где (это было на закате) дети совершали свою вечернюю трапезу. Расположились они порознь, - кто на скамье, кто на траве под отдаленным деревом. В руках у каждого была тарелка, нагруженная доверху листьями салата и капусты, бразильскими орехами, финиками, бананами и т. д. Дети были одеты, как их учитель. Длинные волосы их были перевязаны ленточками или начесаны на лоб. Впрочем, в школе не оказалось на этот счет общего правила, общего фасона: иные из мальчиков были коротко острижены, иные причесаны по-английски, с пробором.
Только у немногих были полные щеки, пухлые руки и ноги. Большинство детей отличалось скорей худощавой, чем полной комплекцией. Но все до одного обнаруживали стройные и мускулистые члены, хорошо расправленные плечи и грудь и отличались тем же ровным и нежным оттенком загара, что и их учитель. Здоровье и сила явственно сказывались в каждом их движении, в каждом взгляде покойных и уверенных глаз.
Тут были дети всевозможных возрастов. Школа принимает и пятнадцатилетних юношей, и совсем малышей до грудных младенцев включительно и, - можно ли идти еще дальше? - до... родителей, которые являются в школу учиться воспитанию ребенка. Большая часть детей поступила в эту школу после долгих мытарств по другим - заурядным и "образцовым" - школам и, главным образом, вследствие расшатанности здоровья и нервов.
Пока длился школьный ужин, я успел оглядеть овощи на огородах, цветы и молодые деревья в саду, - результаты трудов учителей и учительниц, учеников и учениц. В школе нет разделения труда: девочки работают вместе с мальчиками на огородах и по подрезке деревьев, а мальчики в свою очередь принимают деятельное участие в стирке, которая, кстати сказать, является в школе большим событием. За стиркой обыкновенно ведется оживленная беседа на самые разнообразные темы. Такая "обывательская" беседа, на которую в обыкновенные дни не выпадает достаточного времени, сильно облегчает и взрослым, и детям этот малопривлекательный труд. Учителя и взрослые дети стирают крупное белье; малыши - носовые платочки.
Во время ужина школьный сад навестил добрый приятель детей - кролик Эрнест. Это не прирученный кролик и не домашний, а самый "настоящий", то есть дикий, живущий собственным умом. При школе нет домашних животных - ни собак, ни кошек, которые, по мнению м-ра Ойлера, являются психически искалеченными существами. М-р Ойлер и "его" дети были бы гораздо больше рады завязать дружбу со свободными обитателями леса. При добром и неизменно спокойном отношении к этим существам, короткое знакомство с ними осуществимо. Первым наглядным подтверждением правильности этого взгляда явился кролик Эрнест, усвоивший себе привычку посещать школьный сад в закатные часы.
Закат догорел; наступило время сна.
Дети, со свернутыми одеялами в руках, подошли прощаться с м-ром Ойлером и его голубоглазой женой, которую природа одарила золотыми, ниспадающими до земли, волосами.
- Прощай, Питер! Прощай, Эльса! - прощебетала детвора.
После прощаний и поцелуев все они, в своих длинных ночных одеяниях, потянулись к воротам для того, чтобы идти на ночлег в темный, темный лес. Только немногие улеглись под деревьями или в палатках в саду.