Я был очень разочарован, узнав, о жизни которую она проживала рядом с отцом. Было совершенно ясно, что её некому было защитить. Я был уверен, что он даже не попытается возразить на моё предложение. Это лишь раззадорило меня ещё больше. Я должен был готовиться к сопротивлению человеком, который бы защитил свою милую маленькую девочку, но у меня возникло сильное ощущение, что он не будет сильно сопротивляться. Я знал, что я просто умру, чтобы защитить её и сделать своей.

В глубине души я точно знал, для чего я буду использовать полученную информацию. Неважно, что я пытался сказать себе. Сегодня я пришел сюда только с одной целью-Джесмин. И я думаю, что ради неё я переживу муки своей совести.

Когда я добираюсь до парадной двери в квартире Джесмин, она уже полуоткрыта и из неё выглядывает её отец.

— Кто Вы? — спрашивает он.

— Я уже представился Вам. Я-Эш Карпентер. Могу я войти?

Он не ответил мне, но сделал шаг назад и сильнее открыл дверь. Я вхожу в квартиру и оглядываюсь по сторонам. В комнате пусто. Из мебели нет абсолютно ничего, кроме деревянного ящика, который использовался как стол. Скорее всего, он продал всё, что не было прибито, чтобы прокормить свою зависимость.

— Послушай, я не знаю…

Я поднимаю руку, и он перестаёт говорить. Я хочу сделать ему предложение прямо в точку. У меня нет причин осторожничать с этим. Я здесь только ради неё и больше ничего.

— У вас есть очень длинный список долгов на каждом углу этого города, — начинаю разговор я.

Я лезу в карман пиджака, достаю пачку бумаг и бросаю их на импровизированный стол.

— Это всё бумаги по вашим долгам. Вы слишком много задолжали, и поверьте мне, многие уже хотят забрать свои долги, не останавливаясь не перед чем.

— Кто ты такой? Почему ты здесь?

Его лицо побагровело от гнева и стыда. Конечно, никому не понравится когда их обличают в дерьме в собственном доме.

Я смотрю, как его кулаки сжимаются по обе стороны его бёдер, но он слабый человек и я в два раза больше и сильнее его. Он ничего не сможет сделать, чтобы физически угрожать мне, и мы оба это знаем.

— Ты проиграл больше, чем когда ни будь сможешь заплатить. Даже если ты доживёшь до трёхсот лет. Но у меня есть финансовые средства, чтобы сделать так, чтоб твои долги испарились, и это всего лишь капля в море для меня.

Я смотрю, как он нервно сглатывает, но ничего не говорит. Искра заинтересованности вспыхивает в его глазах.

— Ты можешь спрашивать себя, почему я хочу сделать это, и у меня есть только одна причина. У тебя есть то, чего я хочу, мистер Голд. То, что мне нужно, чтобы ты отдал мне.

— Но у меня ничего нет, — отвечает он в замешательстве, сквозь стиснутые зубы и качает головой. Как же он не может вспомнить одну драгоценность, что у него есть? Это ещё раз доказывает мне, что он недостойный отец для Джесмин.

— О, но ты всё же имеешь это, — говорю я, делая шаг к нему поближе. — Что-то гораздо более ценное, чем ты думаешь.

Ему требуется секунда, и я вижу прозрение на его лице.

— Джесмин? — спрашивает он.

— Вот видишь? В глубине души ты знаешь, как она бесценна. И я хочу её.

Меня начинает тошнить, от того что он обдумывает мои слова. Он не стал сразу отрицать то, что мне нужно, и это заставляет меня поверить, что он просто не считал её как товар раньше. Мои исследования показали, что почти никто не знает, что она существует. Наверное, поэтому она до сих пор не использовалась в качестве рычага по выбиванию с него денег. Или что ещё хуже, оплаты. Но я не думаю, что его долги были так страшны раньше. Теперь же есть цена за его голову, и судя ране на его лице, я предполагаю, кто-то уже пытался выбить с него долги. Он прекрасно понимает, что это только начало. Такие люди, как он, всегда выберут свою собственную жизнь за чужую, даже если это собственная дочь. Поэтому я не чувствую вины, делая ему такое предложение.

— Что ты хочешь сделать с ней? — наконец спрашивает меня он. Я сразу же отмечаю про себя, что он не говорит мне "Нет".

— Я хочу несколько минут с ней наедине. От того, что она решит, мы продолжим с вами разговор.

— Ты хочешь быть с ней наедине? Как долго?

Таким образом, наши переговоры начинаются, но я действительно полагаю, что он собирается дать мне то, о чём я прошу. Всё это шоу он представляет больше для собственной совести.

— Мне надо всего несколько минут. Этого достаточно для меня, чтобы объяснить ей, что я хочу от неё. А так же этого времени хватит и для неё, чтобы принять решение.

— Что ты собираешься делать с ней? Похоже, он снова покраснел. Как будто ему стыдно представить то, что я могу сделать с ней.

Он полнейший кусок дерьма, но по крайней мере он задаёт вопросы, вместо того, чтобы сразу отправить меня к ней. Я не могу представить себе отца, который бы позволил, чтобы этот разговор даже начался. Но он есть, и это заставляет моё сердце болеть за темноволосую красавицу, которая попалась мне на глаза.

— Я собираюсь всего лишь поговорить с ней. И когда она решит, какого будущего она хочет, я уйду.

Я не говорю ему, что она будет в моих руках, когда она сделает это.

— А если я скажу, нет? — взволновано спрашивает он.

— Тогда я уйду. Но моё предложение уйдёт вместе со мной.

У меня уже есть планы, чтобы сделать это без него, но было бы легче, если бы он предал её. Таким образом, нет пути назад. Если всё будет сделано так, как я хочу, то скоро всё будет закончено.

— Ты только поговоришь с ней. И затем погасишь все мои долги? — он смотрит вниз на бумаги, вероятно, пытаясь подсчитать, сколько он задолжал.

— Да. Я хочу просто поговорить с Джесмин. Я продолжаю произносить её имя, потому что мне нравится, как это звучит в моих устах.

— И когда я закончу, я позабочусь о всех ваших долгах. Мне будет уже неважно, что она решит.

Я уверен, нет совершенно никакого способа, что она не пойдёт домой вместе со мной, так что мои слова пусты.

— Хорошо. Но она немного своенравная с незнакомыми людьми.

Это всё, что он говорит, прежде чем кивает мне в сторону лестницы. Я аккуратно ступаю на каждую ступеньку, и поднимаюсь наверх. Когда я достигаю вершины, я вижу дверь и слышу за ней тихий плач.

Я двигаюсь к двери и останавливаюсь, прижимая к ней своё ухо. За дверью слышны всхлипывания, а затем ещё один небольшой вскрик отчаяния. Я сжимаю свои кулаки, думая при этом, что он мог сделать, чтобы заставить её рыдать. Этот кусок дерьма, который называет себя её отцом лучше бы не прикасался к ней, даже блять пальцем. В противном случае я просто вырву их ему.