Саблин хохотнул.
— Что, тоже «единичку» на грудь заработать захотелось?
Лейтенант, носивший на груди значок пилота третьего класса, покраснел и потупился.
— Манёвр завершил, — доложил Громов. — По заказам радиослушателей выполняю «Кобру Пугачёва».
(Вообще-то «Кобру Пугачёва» придумал не Пугачёв — это всеобщее заблуждение. К счастью, капризуля История в данном случае сохранила имя подлинного первооткрывателя. А было так. Однажды лётчик-испытатель Игорь Волк (ведущий пилот Лётно-исследовательского института имени Громова, поднимавший, в частности, нашу космическую гордость — «Буран») гонял экспериментальный образец «Су-27» на различных критических режимах, включая управляемый штопор. Погасив скорость и увеличивая угол атаки, Волк с удивлением обнаружил, что самолёт не сваливается на крыло, как это сделал бы любой другой, а всё больше запрокидывается назад, сохраняя при этом первоначальное направление движения. Повинуясь скорее инстинкту, чем знанию, Волк отдал ручку управления самолётом вперёд, после чего «Сухой» опустил нос и продолжил полёт как ни в чём не бывало. Рассказ Волка о новом манёвре переполошил ЛИИ. В процессе всестороннего изучения такой режим полёта получил название — «динамическое торможение», и только после того, как шеф-пилот КБ Сухого, Виктор Пугачёв, продемонстрировал его публике на очередном авиа-шоу в Ле-Бурже, манёвр окрестили «Коброй Пугачёва». Надо отдать должное Игорю Волку: он не стал скандалить из-за приоритета, заявив, что «мы уж как-нибудь с Виктором славой сочтёмся».
Продолжая тему, можно сказать, что «кобру» освоили и умеют делать почти все современные российские истребители, но до сих пор этот манёвр не доступен для подавляющего большинства западных летательных аппаратов. Завистливые американцы оспаривают целесообразность применения «кобры» в современном воздушном бою, однако из кожи вон лезут, чтобы придумать какой-нибудь антиманёвр. Не так давно американский испытатель Хербст, летающий на экспериментальном самолёте «X-31», придумал довольно сложный разворот, который окрестил «Мангустом». Всё бы хорошо, да вот незадача: «Х-31» — лёгкий планер, на него нельзя установить даже пулемёта, а наши пилоты легко смогли воспроизвести «разворот Хербста» на тяжёлых современных машинах класса «Су» и «МиГ»).
— Вон он! — крикнул возбуждённо лейтенант.
Сначала все увидели истребитель, на огромной скорости идущий с севера, затем пришёл звук — оглушающий вой двигателей, способных на форсаже развивать тяговую мощность в сто тысяч лошадиных сил каждый. Нос самолёта задрался, хвост ушёл вниз, и какое-то время истребитель, продолжая лететь вперёд, действительно напоминал изготовившуюся к броску кобру. У лейтенанта вырвался вздох восхищения. Когда скорость упала до критической, Громов опустил нос самолёта, чтобы избежать сваливания и продолжил полёт уже в горизонте[27] .
— Чисто сделал, — уважительно прокомментировал Саблин. — Профессионал.
Грянул звонок телефона. Майор с неудовольствием посмотрел на чёрный аппарат, стоящий на пульте, но трубку снял:
— Дежурный по КДП слушает!
На том конце провода быстро заговорили, Саблин некоторое время внимал, затем спросил озадаченно:
— А кто вы собственно такой?..
Ему что-то ответили.
— Вы уверены, что он поймёт?
На том конце были уверены. Саблин шумно почесал в затылке и вызвал Громова:
— Витязь, на связи База. Ответьте Базе, Витязь.
— База, я весь внимание.
— Слышь, Костя, тут тебе из Города звонят — говорят, срочное дело.
— Кто звонит?
— Чудак какой-то. Назвался Капитаном. Говорит, ты поймёшь.
— Понял. Возвращаюсь.
Громов заложил вираж и лёг на обратный курс к аэродрому. На лице его, спрятанном под забралом защитного шлема и кислородной маской, играла неопределённая улыбка — ни один из его многочисленных друзей, даже Лукашевич или Стуколин, не смогли бы сказать, что она означает. Возможно, это была просто улыбка.
(Санкт-Петербург, январь 2000 года)
На улице Некрасова имеется небольшой ресторан под названием «Пивной клуб». Там можно отведать жаркое из ляжки кенгуру или стейк из хвоста крокодила. К обширному меню из сотни деликатесных блюд прилагается список на два десятка сортов пива. Кроме того, прислуживает в этом ресторане довольно забавный, но вполне натуральный негр — наверное, для того, чтобы любой россиянин, придя сюда, мог почувствовать себя (белым человеком(. По соседству с «Пивным клубом» располагается магазин «Солдат удачи», торгующий военной амуницией. Настоящий солдат удачи, занеси его в этот магазин нелёгкая, будет наверняка разочарован: вместо реального оружия здесь продаются макеты и модели, которые ни один уважающий себя коллекционер не то что на стенку не повесит, но даже и в руки не возьмёт. Однако, купившись на название магазина, офицеры разных мастей и воинских званий частенько появлялись на улице Некрасова, а чтобы не уходить просто так, заглядывали в «Пивной клуб», в конце концов облюбовав его для постоянных посиделок.
Бывал там — не реже раза в неделю — и капитан ВВС в отставке Алексей Стуколин. Работа в качестве консультанта по военной технике при одном из питерских издательств, специализирующихся на выпуске роскошных и безумно дорогих энциклопедий, доход приносила небольшой, но Алексей жил экономно, а потому мог себе позволить раз в неделю «оттянуться на полную катушку» в компании себе подобных.
И вот как-то погожим субботним днём Стуколин сел на трамвай и приехал на улицу Некрасова. Войдя в ресторан, он обнаружил за одним из столиков компанию из трёх знакомых ему офицеров.
Сегодня всеобщим вниманием овладел коллега Золотарёв. Он недавно вернулся из Чечни, заработав там орден Мужества и очередное звание, а потому мог поделиться свежим боевым опытом. Стуколин заказал себе две кружки «Будвайзера» и солёных сухариков, после чего присел к столику.
— Ну так вот, — рассказывал Золотарёв, — только я из манёвра вышел, тут мне и засадили «стингеpом» прямо в мотор. Машину вниз повело, чую — в штопор заваливаюсь. Дёргаю ручку на себя, но тут обшивка рваться начала, и я за рычаги катапультирования схватился…