Стуколин хлопнул себя по коленям и громко захохотал. Фокин озадаченно посмотрел на него.

— Ну ты, Костя, даёшь, — сказал Стуколин, отсмеявшись, — от тебя не ожидал, честно. С твоей-то склонностью к оккультным тайнам и это… «любители бредовых концепций».

— Именно потому, что я хорошо знаю предмет, — отвечал Громов невозмутимо, — я способен отличить правду от вымысла.

Последнее заявление Громова прозвучало оскорбительно, но Фокин не выказал обиды.

— Я легко согласился бы с вами, — сказал он. — Более того, я сам считаю всю эту эзотерику чепухой на постном масле. Однако ни моё, ни ваше мнение никак не отразятся на раскладе сил. Кто-то где-то придаёт этому значение, и вот уже ВМФ США готовит экспедицию за одним из Предметов Силы — в Норфолке сформировано авианосное ударное соединение, которое через несколько дней отправляется в Антарктиду. Наша задача — помешать им выполнить свою миссию.

— Ого! — это была единственная реплика, прозвучавшая со стороны пилотов после столь громкого заявления, и выдал её Стуколин.

Друзья переглянулись. Лукашевич с улыбкой потёр руки. Громов, наоборот, озабоченно нахмурился.

— Предметом Силы, — продолжил Фокин, не дождавшись сколько-нибудь вразумительной реакции на свои слова, — который хотят заполучить Посвящённые из ордена «Бнай-Брит», является так называемое Копьё Судьбы. Согласно древнему преданию, этим копьём был нанесён «удар милосердия», оборвавший жизнь Иисуса Христа. Затем оно переходило из рук в руки, от одного известного исторического деятеля к другому, и ему приписывают различные сверхъестественные свойства. В частности, утверждается, будто бы Копьё является ключом к военной победе. В середине двадцатого века Копьё досталось нацистам, и в преддверии краха Третьего Рейха было переправлено ими на секретную немецкую базу в Антарктиде, где и находится до сих пор.

— Не слабо, — оценил Стуколин, он хлебнул пива и снова оглянулся на Громова.

— Я знаю историю Копья Судьбы, — сказал Громов медленно. — Однако, как и вы, не верю в его сверхъестественную силу. Даже если исходное Копьё и обладало таковым, за истёкшие два тысячелетия должно было появиться достаточно подделок, чтобы запутать вопрос окончательно. И, честно говоря, я не понимаю, зачем мы должны ввязываться в эту опасную авантюру, подставлять под удар уникальный авианосец и людей, которые на нём служат, фактически провоцировать войну? Ради чего всё это? Чтобы горстка идиотов не могла заполучить железку сомнительного происхождения?

Фокин поразился, насколько его собственные мысли совпали с доводами Громова. К тем же самым аргументам он прибег, пытаясь убедить Зартайского, что затея не стоит выеденного яйца. И теперь он должен был сказать Громову то, что ему самому сказал Зартайский.

— Вы не понимаете?

— Нет, не понимаю.

— Хорошо, объясню. Даже если бы американская экспедиция отправлялась в Антарктиду не за конкретным Копьём Судьбы, а за чулками Евы Браун, мы всё равно должны были бы отреагировать. Потому что при той секретности, которая окружает эту операцию американского флота, при тех материальных затратах, которые он понесёт — мы не вправе недооценивать её значение. А уж если с благополучным исходом этой операции определённые круги в США связывают начало реализации плана «Форс-мажор»…

— Смешные эти американцы, — заметил Лукашевич. — Авианосная группа — слишком заметный объект, чтобы всерьёз говорить о секретности. Я на их месте снарядил бы подводную лодку, скрытно подобрался бы и высадил десант морской пехоты на побережье. Или ещё лучше — организовать санно-тракторный поезд с одной из антарктических станций якобы с научными целями. И дело в шляпе.

Фокин тяжко вздохнул.

— В вашем предложении есть здравое зерно, — признал он. — Вы трое вообще на редкость здравомыслящие люди, потому мы с вами и имеем дело. Но суть проблемы как раз и состоит в том, что в этой истории с Копьём Судьбы решения принимаются и приказы отдаются не совсем здоровыми людьми. Для них конечный результат — не всегда результат. Логика здесь отсутствует. Опора на символы, на неукоснительную точность исполнения определённых ритуалов. Разобраться в этом трудно и для непосвящённого человека — почти невозможно. Однако в составе нашей контр-операции будут принимать участие несколько специалистов в этой области. У вас будет предостаточно времени прояснить для себя мотивацию наших противников. В любом случае, у нас нет выбора — мы должны перехватить американцев.

— Чистейшей воды авантюра, — сказал Громов. — «Перехватить» — как вы это себе представляете? «Варяг» — посудина, конечно, мощная, но главной силой любого авианосного соединения было и остаётся авиакрыло. Насколько я помню, типовое американское авиакрыло состоит из восьмидесяти шести боевых машин. Что с этой армадой могут сделать три пилота, которые пока даже не умеют садиться на палубу?

— Начать с того, что вас будет не трое, — ответил Фокин. — Мы уже сформировали четыре авиационных звена, ваше — пятое[38] .

— Ё-моё! — не сдержал возгласа Стуколин. — Двадцать машин против восьмидесяти шести. Да нас собьют к чёртовой матери в первую же минуту!

— Далее, — Фокин сделал вид, что не услышал его замечания. — Если совсем начистоту, то мы не собираемся вести боевые действия против американцев. Наша задача, как я уже говорил, совершенно противоположная — предотвратить войну. Поэтому ваши самолёты будут подниматься в воздух только затем, чтобы продемонстрировать серьёзность наших намерений.

— А если какой-нибудь придурок пальнёт с перепугу?

— Главное, чтобы вы с перепугу не пальнули. Всё остальное мы берём на себя.

— Но-но, — обиделся Стуколин. — Попрошу без оскорблений. Мы своё дело знаем не хуже вас.

— Итак, — подвёл черту Фокин, — вы готовы отправиться за Копьём Судьбы?

— А что, есть другие предложения? — поинтересовался Лукашевич.

— В конце концов, мы ведь считаемся пиратами, — с усмешкой сказал Громов, и все снова посмотрели на него. — А у каждого уважающего себя пирата должен быть свой клад…