Подполковник остановился, глядя в пространство над головами слушателей своими большими, пронзительно чёрными глазами — возможно, перед его внутренним взором крутилась сумасшедшая карусель воздушного боя, стартовали с подвесок ракеты, бесформенные осколки прошивали насквозь фюзеляжи изящных летающих машин, превращая в хлам то, что совсем недавно было воплощением смысла и совершенных инженерных решений.
— Итак, мы убедились, что «томкэт» не представляет серьёзной проблемы для тех, кто хочет вставить ему фитиль по самые гланды, — продолжил лекцию Барнавели. — Перейдём к «хорнетам». Начать с того, что «хорнет» — это штурмовик, а следовательно, он призван выполнять несколько иные задачи, чем истребители…
— Ну а пушка? — со своего места за партой напомнил Лукашевич. — Вы не рассказали о пушке, товарищ подполковник.
Барнавели весело посмотрел на него и сказал так:
— «Вулкан» — пушка отличная и боезапас у неё побольше, чем у нашей ГШ-301, но я надеюсь, товарищи офицеры, что вы не окажетесь такими дураками, чтобы подпустить противника на пушечный выстрел и позволить ему вставить себе фитиль по самые гланды.
После того, как вопрос о пушке себя исчерпал, столь же подробному и столь же разгромному разбору был подвергнут хвалёный штурмовик F/A-18 «Хорнет».
— Я начинаю жалеть американцев, — шепнул Лукашевич сидящему рядом Стуколину.
Тот небрежно двинул плечом. Он американцев не жалел ни при каких обстоятельствах. Враг есть враг.
— Таким образом, товарищи офицеры, — продолжал Барнавели, — даже десяток американских истребителей не представляют существенной угрозы для звена «журавлей». Но чтобы вы не расслаблялись и у вас не возникали «шапкозакидательские» настроения, поговорим теперь о главной угрозе для нашей авиагруппы — стандартных зенитно-ракетных комплексах американского авианосца типа «Китти Хок»[76] …
Так проходили дни за днями. Пилоты работали по шестнадцать часов в сутки без выходных и увольнительных. От обилия новой информации пухла голова, от постоянных окриков «шкрабов» [77] звенело в ушах, и кадровые лётчики, давно забывшие, что это такое — быть курсантом, сильно уставали. Впрочем, раньше или позже человек ко всему привыкает, и уже к концу первой недели они научились выкраивать время на то, чтобы собраться компанией в холле офицерского общежития, покурить, посмотреть новости по спутниковому каналу «НТВ+», перекинуться в картишки или просто «потравить байки».
(Руслан Рашидов, кстати, всегда держался особняком и эти посиделки не посещал, что, впрочем, никого не расстроило).
Поскольку на «Нитке» пилотам представилась возможность вновь почувствовать себя в шкуре учащихся, то и байки, которыми они обменивались, были из серии «А вот когда нас перевели на третий курс…».
Зайдя вечером в холл, можно было увидеть пятерых или шестерых офицеров, устроившихся в расставленных полукругом креслах и слушающих очередную историю, неторопливо и со смаком рассказываемую капитаном Золотарёвым:
— …Или вот такой случай. Я ведь в училище по направлению пришёл, а до того срочную оттрубил — от звонка до звонка. Служил я в московском округе. После «учебки» попал в гвардейскую часть — авиация ПВО. Специальность у меня тогда была радиомеханик, взвод связи при КДП. Месяц стажировки, и заступаю на первое самостоятельное дежурство. Ну, значит, принял по смене станцию, средства пожаротушения и ящик с ракетницей «для подачи визуальных сигналов аэродромным службам в случае отсутствия радиосвязи». Сел обеспечивать связь — корпус станции протёр, кабели подёргал, произвёл пылеудаление… Ночь, в общем, прошла спокойно, а утром — в семь часов — в бункер влетает старший смены и орёт: «Ты, козёл!!! Тут сидишь, а на ВПП чёрте что происходит!!! А ну бегом, и чтоб через три минуты…». Я думаю: «Ни фига себе, это что же там такое?» Выбегаю на поле. А там — мать-мать-мать — всё поле усеяно… коровами! — Слушатели улыбаются, легко представив себе картинку. — Немаленькое такое стадо, я вам скажу. Голов на пятьдесят-шестьдесят. Прогуливаются себе, травку щиплют… Бегу назад — к старшему смены: мол, что делать-то? И откуда это зверьё на полосе? «А они, — говорит, — сквозь нашу поломанную ограду проходят. Из совхоза соседнего. Их там на голодном пайке держат, а у нас, блин, травка зелёная, керосином политая. Эти рогатые как накушаются, так и… срyт прямо на ВПП. А вдруг боевая тревога? А если самолёт с нашим лётчиком по этой уделанной полосе взлетать начнёт? Движки ведь всё с бетонки всасывают. Как ты думаешь, далеко ли улетит наш гвардейский перехватчик, если у него двигатели дерьмом забиты? Бери, короче, ракетницу, записывай расход боеприпасов в журнал и иди их пугать, пока с полосы не уберутся. Стреляй прямо по рогам — не бойся». Беру, пишу и бегу «стрелять коров». Влетаю, значит, в середину стада и пытаюсь матами уговорить коров уйти по-хорошему. А они смотрят на меня такими печальными красивыми глазами… А рядом с ближайшем коровой такой умильный телёночек с чёрным пятном на полморды — ну не могу я прямо в них стрелять! Ну, короче, пальнул не по рогам, а над рогами. Грохнуло так, что у меня у самого уши заложило. А уж коровы! Вы бы только видели. Как подпрыгнут все разом, разворот на сто восемьдесят градусов с одновременным опорожнением кишечника. И сразу — на максимальную скорость… А ошмётки этого горячего так и полетели в меня — еле, блин, увернулся! Но самое интересное было потом: сигнальная ракета опередила стадо и плавно так повисла у них перед мордами метрах в трёх от земли. При этом — вой, свист, чад. Ну, бурёнки разом офигевают от этого жуткого зрелища, разворачиваются, и теперь все рога несутся прямо на меня! Ну, думаю, финиш — отстрелялся… В общем, бежал я так, как никогда потом не бегал. И на ходу пытался выковырять гильзу из ракетницы — первый раз в жизни, понимаешь, выстрелил из ракетницы, а гильзу взяло и распёрло… А сзади топочет стадо из шестидесяти голов крупного рогатого скота. Расшвыривает при этом свеженаваленный навоз… Во-от… А второй выстрел я сделал уже на бегу — через плечо и в сторону. Как, блин, натуральный ковбой из вестерна. Рогатые шyганyлись в сторону и встали… Стоим, значит, смотрим друг на друга с ужасом, дыхание переводим… А тут вдруг слышу — дикое ржание. Со стороны КДП. Поворачиваюсь, а там… весь личный состав дежурной смены — вповалку на крыше! Морды красные, животы надрывают. Потом-то я узнал, что через такое вот «посвящение» проводили всех новеньких на объекте…