— Хорошо? — спросил он.

— Великолепно.

После того как несколько мгновений спустя мои стенки обхватили его массивную длину, он начал двигаться, ударяясь в эту сладкую точку внутри меня. Я была окутана им. Его запахом, его губами, горячим дыханием и теплыми руками. Когда он застонал, этот звук, словно запустил механизм болезненной жажды внутри меня, приближая оргазм.

Его губы стали жаркими, он скользнул рукой под меня, обхватив мою задницу. Маркус ускорил движения, вколачиваясь в меня мощными жесткими толчками. Его член был впечатляюще твердым. Внутри меня не было места, не заполненного им. Его тело перестало поддаваться контролю. Лицо Бордена стало блестящим от пота, а рука, лежащая возле моей головы, напряглась от его движений. Жаркое покалывание пронеслось сквозь меня, закручиваясь внутри спиралью. Я уперлась пятками в матрас, чувствуя, как меня накрывает волна удовольствия. Переместив руки на его задницу, и я впилась в нее пальцами, жадно прижимая его к себе еще ближе. Он перестал двигаться, позволяя мне насладиться ощущениями. Мои предплечья болели от того, насколько крепко я его к себе прижимала.

— Блядь, — простонал он, — с тобой всегда, словно в первый раз, Эмма.

Слова звучали отдаленно. Кровь стучала у меня в ушах, и на мгновение я отключилась. Умерла. Совсем покинула телесную оболочку. А потом, когда ощущения схлынули, я снова сфокусировалась на нем и, слегка высунув язык, облизала его губы.

— Господи, женщина, — прошептал он, облизнув в ответ мой язык.

Отодвинувшись, Маркус схватил меня за бедра и сел. Взглянул на меня сверху вниз — в его глазах была неприкрытая похоть — и продолжил двигаться во мне. В темноте я могла видеть его плотно сжаты губы и волосы, прилипшие ко лбу. И когда он приблизился к собственному освобождению, его удары превратились в животные. Мужчина трахал меня быстро и жестко, стонал, кончая, но ни разу не остановился. Он двигался и двигался, создавая для меня еще один сотрясающий землю оргазм. Я издала удивленный стон от внезапно нахлынувшей волны трепета, а он все еще двигался, трахая меня, пока не обмяк и не рухнул сверху. Его сердце бешено колотилось над моим, а грудь сотрясалась жуткой дрожью.

— Твою мать, — простонал он. — С тобой это ощущается потрясающе. Я не хочу останавливаться.

Обхватив его руками, я пригладила влажные пряди волос. Его борода щекотала мою шею, пока он лежал на мне, полностью опустошенный. Он замурлыкал от удовольствия, когда пальцами я начала круговыми движениями грубо массировать кожу его головы, предлагая ему эту боль, но и, на этот раз, иное удовольствие.

Я никогда не спрашивала о его мазохистском поведении. Подозреваю, что это как-то связано с его воспитанием. Я не психолог, но знаю, что многие люди ведут себя так, получив подобный пример в детстве. Тем не менее, я была крайне заинтригована.

Когда, наконец, он сдвинулся с меня, мы повернулись лицом друг к другу. Борден заглянул мне в глаза, на его лице появилась улыбка.

— В твоих глазах любопытство, — тихо заметил он. — Чего на этот раз от тебя ожидать?

— Могу я спросить тебя кое о чем личном?

— Ты можешь спросить меня, о чем хочешь.

— Ты продолжаешь общаться со своей семьей?

Он помолчал, а затем ответил:

— Нет.

— Вообще никак?

— Нет, — его голос стал тише, когда он повторил.

— Но они знают, что с тобой происходит, не так ли? Они пытались связаться с тобой?

— Мой отец сделал это, спустя примерно год после моего возвращения. Кейт уже давно не стало, но город все еще лихорадило от последствий. Он пришел в мой клуб, я пригласил его в кабинет, но он даже не поинтересовался, где я был. Ему не хотелось знать ни о чем. Он просто хотел от меня денег. Сказал, что мать больна, и что теперь, раз я стал обеспеченным, должен им помогать. Это был первый раз, когда я вновь увидел его. Сначала я был в шоке, и где-то в глубине души частично ощущал это остаточное чувство… потребности. Я хотел семью; хотел, чтобы мама вернулась, несмотря на то, что забыла обо мне; хотел взаимоотношений с мужчиной, который должен был стать моим примером в жизни; и я почти сломался. Почти.

Маркус замолчал, а я терпеливо ждала большего. Все время, пока он говорил, я почти не дышала, в основном потому, что не могла поверить в это — он впустил меня.

Борден выдохнул, на его лице отразились сомнение и горечь.

— Но потом я вспомнил, что сделал со мной этот больной уебок. Вышвырнул меня, словно кусок мусора, сказав, что я неудачник и из меня ничего никогда не выйдет. И он надеялся, что я, в конечном итоге, сдохну, потому что это будет лучше, чем заботиться о каком-то ебанутом ребенке, который не сможет ничего достичь в своей конченной дерьмовой жизни. Когда мы виделись в последний раз, он изрядно разукрасил синяками мое лицо. Вспомнив это, я почувствовал, что меня наполняет злость, и, взглянув ему в глаза, велел убираться к чертям. Я сказал ему, что хотел бы, чтобы он и моя мать сгнили в земле задолго до того, как сделали это со мной — так ему некого было бы избивать, кроме себя самого. Так все закончилось. Больше я никогда его не видел. Сейчас он либо жив и окончательно спился, либо уже в могиле. В любом случае, мне плевать.

Какое-то время я не отвечала. Не могла сказать ничего утешительного. Он поступил правильно, порвав отношения с ними. Иногда я задаюсь вопросом: как бы я поступила, если бы моя мать не свела счеты с жизнью, а, отсидев срок, вышла из тюрьмы и разыскала бы меня. Приняла бы я ее обратно?

Иногда я вспоминала те немногие эпизоды, когда она вела себя по-человечески и была добра ко мне, не находясь в алкогольном угаре. Я бы сказала «да». В другие дни я вспоминала то чувство заброшенности, и как мне было больно, когда она решила, что мужчина важнее ее собственного ребенка. И тогда я сказала бы «нет». Когда доходило дело до выбора, то однозначного ответа не было. Все зависело от состояния, в котором я бы находилась.

— Я счастлива, — просто прошептала я, придвигаясь к нему для легкого поцелуя. Запечатлела один на его губах, а повернулась и потом прижалась к нему спиной. Борден принял меня, заключая в свои крепкие объятия. Мы оба вздохнули, наши сердца бились друг напротив друга.

Мое место здесь. В объятиях мужчины, о котором мне предстоит еще многое узнать.

Что с тобой произошло? Кем ты был до возвращения сюда?

Я хотела спросить, и в моем полусонном состоянии даже не была уверена: действительно ли я просто подумала об этом или произнесла вслух. Поскольку он молчал, я решила, что ничего не сказала. Ну, и слава Богу.

Пальцами он перебирал мои волосы, когда я, наконец, заснула. И прежде чем провалиться в содержание сна, я услышала его шепот около моего уха:

— Я был контрабандистом.

Эмма

Почти месяц прошел без каких-либо признаков угроз, поэтому байкеры не появлялись. По большей части, все было нормально. Борден стал более спокойным, хотя Грэм и парочка его людей по-прежнему присматривали за мной, когда я выходила одна по своим делам.

Было утро, и мы с Борденом сидели в офисе. Он говорил по телефону, когда мне пришло сообщение. Схватив телефон, я прочла текст.

Блайт: Привет, не хочешь перекусить?

Я нахмурилась. Это было странно. В последнее время Блайт не контактировала со мной. Я пыталась ей дозвониться и отправила с десяток сообщений, спрашивая, как у нее дела. Она ни разу не ответила мне. В какой-то момент я решила позвонить Тессе, чтобы выяснить, что происходит. Тесса толком ничего не объяснила, только сказала, что Блайт ведет себя странно, в чем я сейчас и убедилась.

Я таращилась на сообщение, снова и снова прокручивая его в голове. Нереально неделями просто игнорировать подругу, а потом ни с того ни с сего прислать сообщение с просьбой о встрече. По крайней мере, со мной такого раньше не случалось. Несмотря на это, я не стала томить ее ожиданием и написала ответ.