— Несчастные индейцы. Сколько раз их переселяют!

— Индейцы не хотят уходить со своих поселений, — продолжал Родригес. — Агитаторы объясняют индейцам, что вода затопит селение. Индейцы не верят нашим людям. Они идут к брухо [* Колдун], тот совершает молитву и говорит, что бог приказал ломать плотину. По ночам индейцы стали являться сюда и рушить плотину. Пришлось выставить усиленную охрану.

Родригес перевернул еще страничку и стал излагать технические данные об электростанции. Потом он захотел послушать вопросы. Но у нас их не было. Разговор почему-то не клеился, и он предложил отправиться по водохранилищу на катере.

Катер мчался, оставляя за собой пенистый белый след. Вдоль берегов реки Тонто — поселения индейцев. Из воды торчат только крыши их хижин. Издали кажется, что крыша плывет по воде, как загадочный корабль.

Рауль Родригес ведет катер к небольшой горе, на склоне которой приютилась деревенька, десяток домов из досок, под крышей из пальмовых листьев. На земле сидят женщины с детьми. Мужчины вырубают из толстого дерева лодку. В их руках ни топоров, ни рубанков... Они делают лодку только при помощи мачете.

Приближение катера вызвало волнение у жителей поселка. Женщины взяли на руки своих детей и скрылись за домами. Бросили работу мужчины и ушли.

Когда причалил наш катер, на берегу появился касик (вождь) в сопровождении двух вооруженных индейцев. Он остановился, ожидая нас.

Касик был одет в белые холщовые штаны и такую же рубаху. На его поясе с одной стороны висел мачете, с другой — расшитый замысловатым узором кошелек и самодельная фляжка с водкой.

— Здравствуйте, — сказал Рауль Родригес.

Касик кивнул в знак приветствия и, уперев одну руку в бок, очень настороженно посмотрел на Родригеса.

— Когда вы думаете покидать эту землю? — спросил Рауль Родригес по-испански.

Касик отрицательно покачал головой.

— Но у вас же в деревне тридцать семей, дети. У вас есть скот. Если вода подступит, вы не сможете перевезти их на Большую землю.

Рауль Родригес говорил громко. Он энергично размахивал руками. Возможно, два вооруженных индейца не понимали его слов. Но они как-то угрожающе приподняли винтовки.

— На этой земле могилы наших отцов, — сказал касик. — Бог не велит покидать их.

— Вы поймите, — продолжал Рауль Родригес, — если вода не затопит вас сейчас, то в период дождей она поднимется еще больше, и тогда будет беда.

— Как прикажет бог! — ответил касик.

Рауль Родригес развел руками и пошел к катеру.

— Все равно им придется покинуть эту возвышенность, — сказал он, когда мы были в пути. — Вода заставит их это сделать.

— Куда же они пойдут? — спросил Луис Суарес.

— Они могут поселиться тут неподалеку, в джунглях.

— Опять они должны расчищать себе новые участки для посева, строить жилища?

— Мы поможем им, — сказал Рауль Родригес.

Катер мчался к следующему острову. Там тоже были индейцы племени масатеков, которым очень скоро придется покинуть свои жилища и осваивать новые земли в джунглях.

Ранчо, на которых воспитывают боевых быков «торросбравос», окружены в Мексике ореолом таинственности и славы. Мы едем в одно из наиболее известных ранчо «Пьедрас Неграс» (черные камни), которое находится около города Тлакскала. Я веду машину. Борис Головня сидит рядом, Дима Гасюк на заднем сиденье.

За окном удивительная земля Центральной Мексики. Золотые поля маиса, сосновые леса и горы. Сегодня особенно хорошо видны на фоне голубого неба серебристые ото льда вулканы Попо и Итца.

— Все-таки Мексика — это удивительная страна, — сказал я своим друзьям. — И парод здесь живет особенный.

— Интересная страна, — отозвался Борис.

— Я хочу, чтобы вы это почувствовали. Кактусы, горы, джунгли, современные города и развалины древних индейских храмов. Это удивительная страна.

Мне очень хотелось, чтобы друзья разделили мою любовь к Мексике. Я жил в этой стране несколько лет, а они были только проездом.

— Может, ты скажешь — наша страна хуже? — спросил Борис с особым ударением на слове «наша».

Вопрос этот мне показался неправомочным, и я не стал спорить.

Мы приближались к городу Тлакскала. Издали мы заметили две машины на обочине дороги и группу людей. Было воскресенье, и те, кто встречал нас, были одеты по-воскресному: широкополые шляпы, брюки чарро, пистолеты на ремнях. Только Ренато Ледук был в своем традиционном сером костюме, в рубашке без галстука.

Встреча была очень радостной. Как водится в этих случаях, дружеские объятия, возгласы, вопросы...

Я перешел в машину Рауля Гонсалеса, хозяина ранчо «Пьедрас Неграс». Мы ехали по узкой дороге. За окном все те же горы. У подножья гор поля, на которых ровными рядами растут кусты агав. Их огромные листья торчат из земли будто острые кривые ножи.

Рауль вынул сигару и закурил ее. Рауль говорит о боевых быках, которых он выращивает. И я вдруг подумал, что он, наверное, ненавидит матадоров, которые убивают быков. В Мексике есть даже «Лига антитаурина». Для членов этой лиги бой быков представляется с другой стороны. Они приходят смотреть героизм быка. Конечно, в любом бою бык должен погибнуть. Но он должен не просто погибнуть, а погибнуть дорогой ценой.

Я помню один блестящий бой молодого, способного матадора. Он действовал на арене виртуозно, он завоевал любовь зрителей. Наконец он встал против быка со шпагой в руке и нанес ему смертельный, удар. Бык упал на колени, а матадор, словно балерина, грациозно разводя руки перед собой, кланялся публике. И вдруг бык поднялся и в мгновенье ока нанес матадору страшный удар сзади. В эту печальную минуту на трибунах вскакивали какие-то люди и кричали: «Браво!» Это были представители «Лиги антитаурина».

У меня никогда не было знакомых членов этой лиги. Мне всегда было любопытно, кто эти люди. И конечно, я был уверен, что в нее входят хозяева скотоводческих ранчо.

— Давно вы занимаетесь разведением быков? — спросил я Рауля.

— Всю жизнь! И отец мой разводил быков, и дед, и прадед... Наше ранчо основано в тысяча семьсот шестидесятом году.

За поворотом показалось ранчо Гонсалеса. Старинный дом, церковь и кладбище.

Рауль повернул к церкви. Мы направились к небольшому кладбищу семьи Гонсалес.

Гранитные плиты на могилах.

— Здесь лежит прапрадед, здесь прадед, — Рауль показывал на плиты и шел дальше, — а здесь мой брат — известный матадор.

— Как матадор? — удивился я. — Ведь он тоже был хозяин быков?

— Да!

— Я думал, что все хозяева быков — члены «Лиги антитаурина».

Все, кто был вокруг, рассмеялись, хотя мы еще не ушли с кладбища.

— Наверное, если бы это услышали мои деды и прадеды, — сказал Гонсалес, — они тоже бы смеялись вместе с нами.

— Разве вы не любите своих быков?

Гонсалес ответил не сразу. Вместо ответа он обратился ко мне с вопросом.

— Генерал, который посылает солдат в бой, любит их?

— Любит, — сказал я.

— Я испытываю то же чувство. Бык для меня солдат. Чем больше храбрости проявит он на арене, тем больше чести ему и мне.

Гонсалес покрутил между пальцев сигару.

— Но когда убивают быка плохо, не с первого удара, — жалко быка, я ругаю в душе матадора.

— Однако после этого ты не идешь в «Лигу антитаурина», — сказал Ренато Ледук.

Опять все посмеялись и неторопливо пошли к машинам.

— Когда говорят о «Лиге антитаурина», — начал Ренато Ледук, шагая вместе со всеми, — мне это напоминает диалог между крестьянином-мексиканцем и гринго [* Гринго — так в Мексике называют американских туристов.]. — Ренато улыбнулся, видимо хорошо представив гринго и мексиканского крестьянина. — Сидят они рядом на бое быков, и, конечно, мексиканец забыл обо всем на свете. Он боится пропустить хоть одно движение матадора. Он внимательно разглядывает черного красавца быка. Американец впервые на бое быков.