Вернулся Кайменов, выложил из карманов кожанки колбасу, булочки, сигареты, две бутылки кефира.

— Послушай, а что это за пунктирные линии? — спросил Малышев.

— Где?

— Ну вот: от исполнителей к начальникам отделов, к Ученому совету…

— Обратная связь. Ведь у исполнителей тоже есть идеи, замыслы. Инициатива снизу, так сказать.

— Отсеки, не смущай машину, — посоветовал Малышев. — Шишкин, поддерживающий инициативу снизу, — самый короткий анекдот!

— Это ведь не для Шишкина писалось. А как вообще? — Володька с надеждой посмотрел на товарища.

— М-м… все правильно, во всяком случае правдоподобно. Только для данной задачи надо упростить. Ни к чему вводить в память все отделы, всех сотрудников, все работы. В конфликте участвуете вы двое. Впрочем, без Валентина Георгиевича не обойдется — трое. Ну и я, как невольный свидетель. Стало быть, четыре персонажа — четыре главных машинных кода.

Сергей взял листок, написал:

— По этим четырем адресам и будем распределять всю информацию, идет? Если она благоприятна для данного адресата — число со знаком «плюс». Если нет «минус».

— Правильно, товарищ 100! Давай упрощай схемы, а я пока запрограммирую шишкинские алгоритмы… Итак: «Разделяй и властвуй». Гм… Это относится к персонажам, к трем главным адресам. Передача информации и команд происходит лишь через объект 001, через Пал Николаича… «Око за око» — программа взаимного вычитания. Первым обращается в нуль меньшее число…

— Стоп! — Малышев положил карандаш. — Не кажется ли тебе, что ты на Пал Николаича напраслину возводишь?

Кайменов поднял на него затуманенные глаза.

— О чем ты?

— Об алгоритмах, которые ты придумал. Какие у тебя доказательства, что он руководствуется этими «разделяй и властвуй», «око за око»?

— Мозг его я, конечно, не исследовал… но, по-моему, это очевидно…

— В математике не существует очевидного. Мы не должны предписывать модели рецепты поведения, — упорствовал Сергей. — Очень возможно, что алгоритмы ПэЭнШа не так просты, как пословицы и поговорки…

— Ой, правильно! — в восторге прошептал Кайменов. — Умничка! Не надо алгоритмов, к черту алгоритмы! Мы сообщаем машине информацию об обстановке, задаем цель, и пусть выкручивается как может; ищет оптимальный вариант поведения. И нам работы меньше. — Он порвал листок. — Сережка, ты гений!..

Оранжевый трепещущий свет неонок на пульте складывался в причудливые фигуры. Электронный луч на контрольном экране то рисовал спокойную зеленую горизонталь, то изламывался серией импульсов. Глухо пощелкивали контакторы моторов магнитного барабана. В пластмассовом кубе «М-117» теперь поселилось какое-то электронное существо. Стремительно и бесшумно оно включало и выключало транзисторы, направляло потоки электронов через диоды, выплескивало импульсы магнитного поля в ферритовых кольцах. По проводам-нервам метались, усиливая или уничтожая друг друга, электрические сигналы.

Кайменов и Малышев нервно курили возле пульта. Через десять минут мерцание неонок на пульте прекратилось.

— Так… — Володька погасил окурок. — Можно запрашивать. Давай для начала… запросим 010. Как вы относитесь к Валентину Георгиевичу, уважаемый ПэЭнШа-два?

Он перекинул три тумблера на панели пульта: два вправо, один влево. Тотчас же раздалась отрывистая дробь цифропечатающего устройства, из прямоугольного зева выдвинулся белый язык бумажной ленты. Инженеры склонились над ним.

— Адрес 2, подадрес «электронного организатора», — переводил Малышев цифры. — Символы вычитания, числа… Дай-ка наши таблицы, без них не разобрать. Так, так. Намеревается вычесть из «электронного организатора» функции 14, 21 и 35…

— Распределение премий, распределение повышений и распределение жилплощади, — справился по листу Володька.

— …и прибавить их себе. Эге! В следующих строчках от этих функций Павла Николаевича возникли дополнительные прямые связи в административных и общественных схемах. И даже какие-то обратные…

— Что ж, это тоже понятно, — Кайменов снова положил пальцы на тумблеры.

— Запроси насчет частных задач по перевозкам, — быстро сказал Сергей. Пусть ответит как на духу: почему он так полюбил эти задачи? Почему пренебрегает общим решением?

— Ввожу!

«М-117» отбарабанила новый кусок ленты. Кайменов пробежал по ней взглядом:

— Адрес 4, подадрес «перевозки». Постой, у него иная оценка значимости этих задач… — Сергей навис над ним, дыша чуть ли не в ухо. — Ага, есть! Частные задачи — с каждой по статье. Общая задача — всего одна статья… Все правильно: количество научных трудов — это же самый железный критерий в науке. Смотри. Шишкин — а понимает!

— Ни черта он не понимает, — в сердцах сказал Сергей.

— Ну ладно, — Кайменов повернулся к пульту. — А теперь запросим про себя.

На этот раз дробь литер буквопечатающего устройства получилась удивительно однообразной. Малышев оборвал ленту, взглянул.

— Что такое?! Одни нули. Даже твоего адреса нет… — Он поднял глаза на товарища. — Слушай, Володька, а ведь он тебя того… убил…

Кайменов посмотрел на ленту, потом на машину, лоснившуюся в свете ламп, скривился.

— Фи, как грубо! Наверно, получился сбой![2] Проверим оперативную память… — Он нажал несколько кнопок на пульте.

Ни одна лампочка на пульте не мигнула. Володька чертыхнулся, нажал несколько белых клавиш.

— Батюшки, сведения обо мне остались только в долговременной памяти, над которой машина не властна. Некролог, милое дело!

Он стал вышагивать по залу. Малышев следил за ним.

— Вообще Павел Николаевич — мужик крепкий. И если он тебя подстережет где-нибудь с кирпичом, проблема 011 будет решена окончательно.

Кайменов рассеянно посмотрел сквозь него.

— Постой, я, кажется, понимаю. Надо ввести шкалу опасностей. Конечно! Напугали бедную машину до смерти. Я ведь не намереваюсь отнимать у Павла Николаевича жизнь, руки-ноги, даже здоровье. — Он подошел к столу, стал набрасывать на листке. — Жизнь — 10000, большой вред здоровью, членовредительство, так сказать… Сколько?

— Пять тысяч, — подсказал Сергей.

— Тяжелые болезни — 3 000, легкие болезни — 1 000. Что, спрашивается, в сравнении с этим какая-то сотня, связанная со служебными неприятностями? Стоит из-за нее уничтожать хорошего меня?

Кайменов сел за пульт, положил листок перед собой.

— Ну, попробуем теперь, — сказал Кайменов, когда замершая россыпь неонок показала, что машина переварила новую порцию информации.

Он перекинул рычажки тумблеров на 011. Цифропечатающее устройство резануло по тишине зала пулеметной дробью: язычок ленты был усеян строчками нулей.

Кайменов с негодованием взглянул на машину.

— Ну что ты на это скажешь? Ничего себе оптимальный вариант!

Сергей сел, вытянул ноги.

— Когда будешь составлять завещание, запиши на меня мотоцикл и куртку: буду ездить и вспоминать тебя хорошими словами.

— Сережка, шутки шутками, но ведь первые два решения вполне правдоподобны… И потом: почему он не прикончил Валентина Георгиевича? Ведь его позиция для Шишкина тоже не сахар.

— Ну, на Валентина Георгиевича у него чисел не хватит!

Образ Павла Николаевича, который со сбитым набок галстуком, энергично двигая плечами, душит Кайменова, возник перед глазами Сергея. Он поморщился:

— Нет! Он не настолько дурак.

Володька вдруг стал столбом посреди зала.

— Есть! Боже, какие мы с тобой идиоты!

— Почему обязательно «мы с тобой»?

— Кто ж еще? Все ввели: схемы, шкалы, постановления, инструкции… Уголовный кодекс не ввели, понял? Сколько времени? Пол-одиннадцатого! Так…Только один человек сможет меня спасти в этот поздний и страшный час.