Внутри первой рабочей области Нэлл выбрала вторую — крошечный квадратик со стороной 10 мкм. Задала режим сканирования: 2 нм на линию, максимальный контраст. Сердце колотилось так, как будто она первой из людей заглядывала под облачный покров неведомой населенной планеты.

Полученная картина была ни на что не похожа — вообще ни на что. И борозды, и гребни «папиллярных линий» казались гладкими только на малом увеличении — на масштабах в несколько нанометров они превратились в пучки — или вереницы? — сложных фрактальных структур. Как крупные бусины на нитке, тянулись ровные ряды фуллереновых сфер, соединенных кружевом графеновых лент и трубок с остриями, цветами и розетками из атомов углерода. Как и в рисунке «папиллярных линий», никакой очевидной периодичности в их расположении не было.

Нэлл перевела дыхание. Снимок Майклу Бейкеру, перенести вторую рабочую область на 10 мкм правее, снова начать сканировать.

За три часа она покрыла снимками область почти в миллиметр длиной, но ни в малейшей степени не продвинулась в понимании того, что же она видит. Каждая снятая область и напоминала другую, и отличалась от нее. На семнадцати снимках из 98 кроме атомов углерода мюонный луч «нащупал» атомы с большим зарядом ядра — лантаноиды неодим, гадолиний и лютеций. Каждый из таких атомов был включен в сложную структуру из атомов углерода — и ни одна из таких структур не повторила другую.

В наушнике звякнуло, и Нэлл будто очнулась.

— Миссис Сэджворт, я оторву Вас буквально на пару минут, — сказал Макс Гринберг. — Вас не затруднит взглянуть сюда?

Он прислал ссылку.

Нэлл мельком глянула адрес — зеркало Агентства на станции, ага. По ссылке были ее утренние результаты: спектры Точки, зависимость ее эффективности от длины волны, и все ее графики.

— Ну и что? — спросила она.

— Это оно?

— Оно. Быстро подсуетились, да?

Она скосила глаза на часы в левом нижнем углу зрительного поля. Не так уж и быстро — уже почти десять вечера.

— Ну что ж. Вы были правы, а я нет. Приношу Вам свои извинения, — церемонно сказал Гринберг.

— Угу, — сказала Нэлл и душераздирающе зевнула.

Снова сканирование — длинной полосой через все первое рабочее поле, на шаг ниже первой серии снимков. Процедура на полчаса, не меньше.

Закрыть глаза, расслабить тело. В голове вертелись тяжелые жернова и тонко пищало в ушах. Перед глазами стояли картины причудливого углеродного рельефа — сада угольных цветов, невиданного космического муравейника, послания, зашифрованного в кружеве углеродных атомов. Призрачные качели приподняли ее вверх к яркому звездному небу, призрачная лодка понесла ее по черному океану, и все сыпался и сыпался призрачный песок, отмеряя время. Потом звезды закружились в небе — один оборот за 24 секунды. Ее нащупало чье-то цепкое внимание, и океан расступился воронкой, течение понесло ее по спирали вниз, все быстрее и быстрее…

Нэлл вздрогнула и проснулась.

2.07 ночи. Ну и дела! Она посмотрела на статус Кракена — сканирование завершилось, модуль был в ожидании новых команд.

После сна в рабочей гарнитуре чесалась переносица и ломило над ушами. Нэлл сняла шлем, потерла ладонями лицо и выбралась из ложемента.

На полу, прямо посреди каюты, стоял контейнер с ужином.

Нэлл села на пол рядом с ним и заглянула внутрь. В контейнере была двойная порция сухого печенья и витаминный коктейль. Кто-то о ней позаботился — интересно, кто? Она отправила в рот целую горсть галет и глубоко задумалась.

Похоже, план исследований Четырнадцатой придется пересматривать. Сверхцветная Точка оказалась несравнимо сложнее, чем они молчаливо предполагали. А значит, вполне возможно, придется сканировать ее не отдельными рабочими участками, а всю целиком. Сколько столетий на это уйдет? И ведь это только поверхность, тончайший внешний слой. А что у нее внутри?

Конечно, она знала, что у нее внутри. Как бы знала. Согласно данным, полученным «Виночерпием-1», в углеродной оболочке Сверхцветной Точки находилась обыкновенная вода. Но теперь Нэлл была в этом совсем не уверена. Она залпом выпила свой коктейль, снова села в ложемент и надела шлем. К черту план, ей надо убедиться, что они не ошиблись в самой основе, в нулевом приближении описания Точки.

Она отправила на Землю последнее сосканированное изображение и перевела мюонный микроскоп в режим ожидания. Включила акустический комплекс. В отличие от мюонного микроскопа, УЗИ-сканирование создавало трехмерный образ просвечиваемого тела — это был его плюс. Жирный минус заключался в том, что разрешение комплекса было ограничено длиной излучаемых звуковых волн, т.е. составляло в лучшем случае миллиметр.

Нэлл, не глядя, нащупала в контейнере новую горсть печенья, бросила в рот. Итак?

УЗИ-изображение Четырнадцатой Точки напоминало мыльный пузырь — тонкая оболочка, однородное содержимое. Судя по скорости звука, внутри действительно была вода — чистая пресная вода. Однако внутренняя поверхность углеродной оболочки была совсем не такой гладкой, как внешняя: вглубь сферы отходили — усы? Каналы? Древовидно ветвящиеся корни? Черт бы подрал это низкое разрешение!

Нэлл задала максимально возможную частоту УЗИ-сканера — 1.5 МГц. И чуть не подавилась печеньем. На максимальной частоте водяной пузырь разом стал непрозрачным.

Она повторила сканирование и получила тот же результат. Повторила сканирование на частоте, в десять раз меньшей. На 150 кГц водяной пузырь Точки по-прежнему был акустически прозрачен и звук рассеивал слабо — так, как и должна рассеивать звук чистая вода. Она провела сканирование на частоте 500 кГц, потом стала повторять сканирование, постепенно увеличивая частоту звука. Сильное рассеяние начиналось после мегагерца, что соответствовало характерным неоднородностям среды порядка 1-2 миллиметров.

Что бы это могло означать?

Она опомнилась только в 6 утра, когда в затылке появилась сосущая пустота, а глаза начало резать так, будто туда попал песок. Перевела Кракен в режим ожидания, сняла шлем. Все казалось нереальным, как будто она спит и видит сон. Надо было закругляться, пока не начались ошибки в управлении.

Она зашла в санузел, ополоснула лицо, почистила зубы. Из зеркала на нее взглянула бледная худая тетка с покрасневшими глазами, чьи волосы торчали в разные стороны. Тетка улыбнулась ей, как оскалилась.

— Ничего, завтра будет новый день, — сообщила Нэлл своему отражению в зеркале. Добралась до кровати, упала на нее и отключилась, даже не успев прочитать формулу сна.

Дневной сон всегда хуже ночного, а рваный сон не вовремя — тем более. Нэлл проснулась в начале одиннадцатого утра с тяжелой головой и сухой резью в глазах. Пару минут полежала, раздумывая, а не поспать ли еще, но потом вспомнила про свои ночные эксперименты и вскочила с кровати.

Туалет, прохладный душ, почистить зубы. На завтрак она уже опоздала, да ей и не хотелось. Во вчерашнем контейнере оставалось немного печенья, а в стакан из-под витаминного коктейля можно было налить воды из-под крана.

Нэлл забралась в ложемент, надела шлем и вошла в виртуальное пространство модуля Кракен.

Итак, акустические неоднородности в водной толще Точки. Чем они могут быть вызваны? Внедрением в водную толщу неких тел миллиметрового размера? В этом случае средняя плотность внутреннего содержимого Точки должна существенно отличаться от плотности воды, а величина средней плотности косвенно укажет на материал включений. Объем Точки известен с высокой точностью. Значит, надо измерить массу Точки.

Нэлл включила инерционный измерительный комплекс. Мимолетно порадовалась, что Том выпилил Точку вместе с куском льда правильной конусообразной формы, массу которого легко можно будет учесть. Сделала серию замеров массы комплекса «Точка плюс конус», вычислила и вычла массу конуса. Оценила и вычла массу тонкой углеродной оболочки. И получила, что средняя плотность содержимого Точки равна плотности воды.