«А если это и правда яйцо углеродной амебы? — вдруг подумала она. — Если это убьет его? Или маяк — если это маяк — угаснет навсегда, и возвращать с извинениями будет нечего?»

Она смотрела на углеродное кружево и никак не могла решиться. Ей казалось, что она висит над бездной на тонкой нити, губами касается капсулы с ядом. В висках стучало, в голове не осталось ни единой мысли. Точка вдруг показалась ей эмбрионом, плотно спеленутым зародышем новой жизни, семенем, которому суждено прорасти угольным цветком.

Через несколько минут она все-таки отвела и выключила скальпель. Перевела дыхание. Включила мюонный микроскоп и задала ему программу сканирования на всю ночь.

Потом сняла шлем и выбралась из ложемента. И только тогда обнаружила, что у нее трясутся руки.

Той же ночью Нэлл приснился эротический сон — странный тягучий сон, сотканный из нежности, прикосновений и тревожного острого наслаждения. Обычно в таких снах с ней был Джон Сэджворт, но теперь это был...

Надо было отвлечься, и Нэлл выбралась из спальника. Зашла в санузел, умылась холодной водой. Испытующе посмотрела на себя в зеркало. Собственная физиономия показалась ей смущенной и помолодевшей.

Она села в ложемент, надела шлем и посмотрела статус «Кракена». Сканирование еще не завершилось, мюонный микроскоп работал. Она проверила почту — и обнаружила новое письмо от Майкла Бейкера.

— Привет, Нэлл. Все происходит гораздо быстрее, чем я ожидал. Час назад мне было сделано предложение, от которого я не смог отказаться, — и Нэлл услышала знакомый сухой смешок. — Говоря короче, меня купили с потрохами, и купили дорого. Отныне мы входим в состав вновь создаваемой рабочей группы по изучению углеродного объекта на Ио. Встречное требование Кроуфорда и Сомерса — полная секретность и неразглашение вне группы того, что мы узнаем. Никаких контактов с информационными агентствами, никаких заявлений в блогах и частной переписке, жене в постели и то ни слова не шепни, — и он снова ехидно усмехнулся. — При этом, насколько я понял, состав группы еще полностью не определен: они ведут переговоры с русскими и индусами, с японцами вроде уже договорились.

Это была хорошая новость. Теперь плохая.

Сомерс пытается наложить лапу и на наши исследования. Он собирается надавить на Научный совет с тем, чтобы мы заморозили изучение Четырнадцатой Точки. Сомерс мотивирует это тем, что между ними возможна тесная связь. Он мне этого не говорил, но у меня сложилось впечатление, что он считает объект на Ио искусственным и чуть ли ни разумным. Я пока упираюсь, но что будет дальше, сказать трудно. Нам нужно успеть сделать как можно больше, но не совершить при этом необратимых поступков. Ни одного необратимого поступка — договорились, Нэлл?

— Слушаюсь, босс, — мрачно буркнула та.

Настроение у нее тут же испортилось.

Прослушав письмо еще раз, Нэлл включила визор на запись.

— Доброе утро, Майкл. Я так и знала, что Сомерс сунет нос не в свое дело. Интересно, что ему даст замораживание наших исследований, кроме потери драгоценного времени? Если Точка и Угольный Цветок связаны, то мы уже совершили необратимый поступок. Или он взмахнет волшебной палочкой, положит Точку обратно на Ганимед, и все станет, как было?

Она остановила запись и на минуту задумалась. «Дэна не сдам», — решила она и продолжила:

— Кроме того, он напрасно думает, что сможет сохранить полную секретность. Пятикилометровый объект на Ио — не пылинка, которую можно сдуть с рукава и сделать вид, что все ОК. Завтра его кто-нибудь обнаружит независимо — и будет скандал. Это не считая того, что в течение двух суток снимки Цветка валялись на сайте Агентства, и их мог видеть кто угодно.

Она снова посмотрела статус Кракена, потом на часы. Мюонный микроскоп сканировал последние микрометры заданного рабочего поля. До звонка будильника оставалось всего десять минут.

Вернувшись из спортотсека, Нэлл обнаружила в «кейки» ссылку от Дэна. Ссылка вела в папку со снимками, сделанными Ио-Орбитером за прошедшую ночь. Снимков было несколько тысяч — судя по всему, зонд серьезно изменил свою орбиту, потому что теперь он пролетал над Угольным Цветком на каждом витке.

«Искусственный и чуть ли не разумный» объект менялся на глазах, буквально с каждым пролетом. Он продолжал увеличиваться в размерах и к середине ночи достиг семи километров в диаметре. Гигантские изогнутые лепестки постепенно выпрямились, границы между ними размылись. На малом увеличении объект казался почти бесструктурным — темно-серый круг с едва угадываемой текстурой. Нэлл пролистала снимки с высоким разрешением. «Рыбья чешуя» тоже менялась, текла, принимала другую форму. Лепестки-лопасти за ночь сжались, усохли, волосы-антенны вытянулись в длинные нити, так что к трем часам ночи поверхность Цветка стала напоминать не то причудливое макраме, не то шиньон из спутанных волос. Центральные лопасти Цветка свернулись в густой, ни на что не похожий ком — ноздреватый, бугристый, с глубокими складками. Кроме того, по данным многоканального спектрометра, с половины второго ночи в спектре объекта появились и стали усиливаться многочисленные линии железа, покрывшие Цветок густой сетью тонких штрихов.

В наушнике звякнуло.

— Ты уже видела? — спросил Том.

— Как раз смотрю, — отозвалась Нэлл.

— Высота купола достигла двух километров. Общего с нашими Точками все больше и больше, ты не находишь?

— Купола?!

— Так ты еще не смотрела радиолокационные изображения?

— Нет. Видимо, не успела. А где?..

— Не ищи, я сейчас кину тебе прямую ссылку.

«Прямая ссылка» вела в папку с изображениями, полученными методом апертурного синтеза во время последнего пролета. В отраженных радиолучах Угольный Цветок был ослепительно ярким, демонстрируя высокую проводимость материала поверхности и сильную шероховатость на масштабе в 1-2 сантиметра. А еще его центральная часть была почти на 700 метров выше, чем края. «Озеро» действительно превращалось в купол.

— Я чувствую, на следующем витке Ио-Орбитер заглянет в пушечное жерло, — севшим голосом пробормотала Нэлл.

— Или нам зачитают наши права, — отозвался Том.

Нэлл молча разглядывала странные нитевидные структуры, плотно устилавшие поверхность бывшего Угольного Цветка. Казалась абсолютно дикой мысль, что этот покрытый длинной шерстью купол может иметь какое-то отношение к правам и их зачитыванию. На космический корабль он походил не больше, чем стог сена — и все-таки в его эволюциях чувствовалась целеустремленность, свойственная всему живому.

— Следующий пролет орбитера — примерно через час? — спросила Нэлл, мельком глянув на часы. — Может, сходим позавтракать?

— Позавтракать? Отличная мысль.

Через семь минут они сидели в пустой кают-компании и ели горячую кашу из чечевицы и индийского гороха. Том выглядел очень уставшим — как будто он не спал ночь.

— Бейкер сообщил, что на Земле создается международная рабочая группа по изучению этого объекта, страшно секретная, — сказала Нэлл. — Вот только не знаю, как они собираются обеспечивать эту секретность — разве что включат туда весь экипаж Юноны в полном составе.

— Включат, не сомневайся, — ответил Том. — Дэн еще вчера сообщил Кроуфорду, что мы все в курсе дела. Ответ Кроуфорда цитировать не буду, я такого даже от Кракатау не слышал. Если парня просто вышвырнут из Агентства по возвращении, я скажу, что он легко отделался.

— Черт подери, Том! Это же противозаконно!

— Ну, при желании всегда можно найти, к чему прицепиться. Особенно если Кроуфорда поддержит Сомерс. А Сомерс наверняка его поддержит. Государственные интересы и все такое, — и Том хмуро посмотрел на Нэлл сквозь стакан с соком.

— Если Сомерс его поддержит, это будет означать, что у него профессиональная деформация психики и ему пора в отставку! — гневно выпалила Нэлл. — Раз уж он не отличает громкое заявление в СМИ от дружеской беседы с людьми, находящимися с ним в одной лодке. А если завтра этот чертов Цветок пальнет по нам гамма лазером? Мы тоже не имеем права знать?