— А если он пальнет по Земле?

Они уставились друг на друга.

— В том то и дело, Нэлл, — сказал Том после паузы. — Если донести до широкой общественности то, что тут происходит, на Земле начнется паника. Мы ведь не знаем, что это такое. Мы не знаем, чего от него ждать. Мы не знаем диапазона его возможностей. В такой ситуации многие будут предполагать самое худшее.

— Ставлю себя на место обывателя и заявляю, что все равно предпочла бы знать, — буркнула Нэлл.

— Это одна из причин, по которой ты здесь, а не там, — мягко ответил Том.

Возразить Нэлл не успела. Дверь распахнулась, и в кают-компанию вошли Дэн и Мишель.

Оба бортинженера выглядели очень уставшими и одновременно страшно довольными.

— Час назад объект ушел в тень, — сообщил Дэн, усаживаясь рядом с Нэлл и Томом. — И что вы думаете? За это время его температура не только не понизилась, а повысилась на 28 кельвинов.

— Это мы попытались измерить его тепловую инерцию, — пояснил Мишель Нэлл, открывая свой контейнер с завтраком.

— Угу. Тепловая инерция оказалась отрицательной.

— Да ладно вам, парни. Есть ли смысл говорить о тепловой инерции объекта, чья температура явно определяется внутренними процессами? — возразил Том.

— Чем определяется его температура, один Аллах знает, — отозвался Мишель.

Бортинженеры принялись за еду, и за столом наступило сосредоточенное молчание. Нэлл смотрела на Дэна с изумлением, густо замешанном на чувстве вины. По ее случайному слову он погубил свою карьеру, возможно — сломал себе жизнь, но при этом был совершенно безмятежен, как будто исследование Угольного Цветка было гораздо интереснее и важнее его собственной судьбы. «Интересно, если бы я все-таки вскрыла Точку и за это вылетела бы из Агентства, я была бы так же спокойна? — подумала Нэлл и сама себе ответила: — Черта с два».

В половине девятого утра она снова была в виртуальном пространстве Кракена. Мюонный микроскоп сканировал очередную полосу на рабочем поле, в голове вспыхивали и гасли разные идеи.

Если в состав «снежинок» или «пузырей» внутри Точки входят органические вещества, можно попытаться найти их спектральные следы в миллиметровом и субмиллиметровом диапазоне. Для этого понадобится «тазерная лампа» — мазер терагерцового диапазона, способный плавно менять частоту испускаемого излучения. «Тазерная лампа» тоже входила в комплект инструментов Кракена, но пока Нэлл ею не пользовалась.

Она активировала «лампу» и сняла несколько спектров Точки веером на просвет. К ее удивлению, никаких признаков C-O и C-H связей в спектрах не было. Зато линии, соответствующие C-C связям, присутствовали во множестве.

Как оказалось, углеродные атомы в составе Точки связывались друг с другом самым разным способом. Тут были одинарные связи C-C, как в полиэтиленовой цепочке, полуторные связи, как в бензольном кольце, двойные, тройные… и несколько сравнительно слабых линий, соответствующих деформированным связям.

Нэлл почесала в затылке. Значит, никаких органических соединений. Значит, внутренние включения Точки, как и ее оболочка, состоят из чистого (или почти чистого) углерода. Угольные снежинки в воде? Водные пузыри в графеновой матрице?

Это можно было выяснить, закрутив Точку вокруг своей оси, а потом резко остановив вращение. «Снежинки» будут еще какое-то время вращаться по инерции, водные пузыри в эластичной матрице остановятся сразу.

Она активировала инерционный измерительный комплекс, и через три минуты Точка вместе со своей ледяной «подставкой» начала плавно вращаться вокруг своей оси. Один оборот в минуту… полтора… два. Теперь — мгновенно остановить вращение и через долю секунды отпустить Точку, предоставив ей двигаться по инерции. На какой угол повернется Точка в результате?

На угол, равный нулю.

Значит, все-таки пузыри, удовлетворенно подумала Нэлл, откидываясь в ложементе. Тонкие эластичные углеродные стенки, внутри вода. Этакий большой углеродный апельсин. А на Ио, видимо, апельсиновое дерево.

Она уже заканчивала отчет Майклу Бейкеру, когда резкий звук возвестил о получении сообщения, помеченного крайней степенью важности.

Сообщения с Земли.

Открыв письмо, Нэлл оказалась в Нью-Йоркском офисе Северно-Атлантического космического агентства, в так называемой «жемчужной комнате». Напротив нее стояли Фрэнк Руперт, руководитель Агентства, худощавый седовласый японец, невысокий крепыш с колючим взглядом и очень смуглая дама неопределенной расы и возраста.

— Я приветствую экипаж международной космической станции Юнона, — скупо улыбнувшись, произнес Руперт. — Я обращаюсь к вам в особых обстоятельствах. Вам всем уже известна создавшаяся ситуация. На поверхности Ио находится объект, природа которого неизвестна, объект, который может оказаться зондом внеземной цивилизации. Ответственность, которая на нас лежит, трудно переоценить.

— В этих тревожных обстоятельствах мы выбираем международное сотрудничество, — продолжил Руперт. — Рядом со мной находятся мои коллеги господин Такэо Накамура (седовласый японец слегка поклонился), господин Андрей Гурьев (крепыш повторил его поклон) и госпожа Джотсана Кхан (индианка улыбнулась, сверкнув ослепительно белыми зубами). Нами была создана международная рабочая группа по изучению данного объекта. Все члены экипажа Юноны включены в ее состав. Задания, которые вы будете получать в рамках работы этой группы, являются приоритетными и обязательными к исполнению.

Руперт сделал паузу.

— Я хочу обратить ваше внимание еще на одно обстоятельство. Ради общей безопасности и общественного спокойствия мы просим вас не обсуждать факты, которые стали или станут вам известны, с людьми, не входящими в состав группы, включая самых близких вам людей. В данный момент пресс-служба Агентства интенсивно работает над подготовкой общественного мнения к восприятию — не побоюсь этого слова — шокирующей информации. Предоставьте эту работу профессионалам. Не надо никого информировать — даже из самых лучших побуждений.

Я сказал: мы просим, но на самом деле это приказ. Утечка информации недопустима, потому что может привести к недопустимым последствиям. Виновные в такой утечке будут строго наказаны.

«Бедный Дэн», — подумала Нэлл.

— Я надеюсь на ваше понимание и поддержку, — говорил между тем Руперт. — Возможно, мы находимся на пороге величайшего открытия в истории человечества. И даже если объект на Ио окажется естественного происхождения, его изучение расширит наши представления о Вселенной и откроет перед человечеством новые перспективы.

Нэлл напряженно слушала речь Руперта, боясь услышать в ней приказ о прекращении исследований Сверхцветной Точки, но тот даже не упомянул о ней. Когда пошли пожелания удачи и крепкого здоровья всему экипажу, она перевела дух. Значит, время еще есть.

Хотя времени на самом деле не было.

Как выяснилось чуть позже, взрыв произошел в 16.28 по корабельному времени, когда Ио-Орбитер находился по другую сторону спутника. Девять секунд спустя инфракрасный телескоп им. Чандрасекара зафиксировал начало мощного извержения на ночной стороне Ио. Когда через 20 минут камеры Ио-Орбитера, наконец, смогли заснять ночную равнину, где ранее разворачивался Угольный Цветок, никакого Цветка там уже не было.

На темной поверхности Ио будто открылся добела раскаленный глаз. Из рассеченной породы, как из порванной артерии, вверх хлестала лава, вздымаясь на высоту более 400 км. Потускнев, она падала обратно черным каменным дождем и вулканическими бомбами размером с дом, разбрызгивая алые искры, а по равнине расползалось тускло светящееся лавовое озеро. Грохот нового извержения зафиксировали все сейсмометры Ио, включая тех, что были на противоположной стороне спутника.

Они узнали о взрыве через несколько минут после того, как Ио-Орбитер взошел над горизонтом Угольного Цветка — Дэн разослал всему экипажу ссылку на потоковое видео. Минут десять они смотрели на ширящееся извержение молча, как завороженные. Сначала на резкий темно-коричневый край Ио и голубоватые в инфракрасном свете струи диоксида серы, свивающиеся в пушистый, призрачно сияющий плюм. Потом — на яркую, извилистую оранжевую щель, открывшуюся в черной корке поверхности. Щель вспухала, округлялась, наливалась багровым огнем — и вот уже зонд летит почти над жерлом нового вулкана, откуда, как паста из тюбика, выдавливаются все новые и новые потоки лавы.